Непокорный арестант. Часть 1

Замминистра культуры Григорий Пирумов

***

Итак, возвращаясь от Когершын Сагиевой, я взял сумки в камере карантина, где их временно оставил, и конвой привёл меня в новую камеру – к Роману Манаширову. 19 июля 2018 года, в 15:00. По документам он правильно звался Геннадием Хияевичем, но попросил называть себя Романом, потому что с маленьких лет его называли Рамбом, и это имя у евреев происходит от названия большой клиники, построенной в Хайфе, которая, в свою очередь, названа в честь святого человека, описанного в Торе.

Роман Манаширов – 49-летний горский еврей из Кубинского района, посёлка Красная Слобода в Азербайджане. Этот пятитысячный населённый пункт хорошо известен в Москве, прежде всего как поставщик миллиардеров. Год Нисанов и Зарах Илиев с состоянием 4 миллиарда долларов у каждого – соседи и бывшие друзья Романа Манаширова и его брата Соломона.

Бизнесмен Роман Манаширов (слева) на открытии ТЦ Columbus

Большое счастье, когда тебя поселяют с культурным и интеллигентным человеком. Роман сразу же накрыл мне стол, успокоил, сказал, всё, что есть у него, – общее. Его камера была более уютная, чем у Курбана. Из-за первого этажа более прохладная, но холодильник побольше, телевизор, а также вентилятор, оставшийся от его друга Гриши Пирумова. В холодильнике лежали помидоры из Баку высшего качества, зелень, огурцы, жареное мясо, индейка, курица, орехи. Рома сидит здесь уже почти три года, и сразу бросалось в глаза, что администрация легендарного «Лефортово» относится к нему с почтением. Всех конвоиров, медиков, поваров он знал по имени, и они отвечали ему взаимным уважением.

У Манаширова тоже пять детей примерно того же возраста, что и у меня, а наши жёны – ровесницы: обе 1979 года рождения. Фотографии детей всегда стоят на его тумбочке, а как только о них заходит речь, то, как и у Курбана, у Романа наворачиваются слёзы. Достаточно странно смотрятся такие матёрые мужчины со слезами на глазах, но никто из нас этого не стыдится.

Оказалось, у нас с Романом около 50 общих знакомых, и это только с первого взгляда. История его ареста ещё более мерзкая и безосновательная. Наверное, надо начать с того, что Манаширов построил самый крупный торговый центр в России и Восточной Европе – Columbus. У него в собственности – «Армада», «Пражский пассаж» и др. Роман строил Columbus с любовью, при помощи голландских архитекторов, материалы привозились из Европы, а строители – крупнейшая турецкая компания «Ренессанс». После сдачи в эксплуатацию центр торжественно открыли 14 февраля 2015 года, в День всех влюбленных. А уже через полгода, в ноябре 2015-го, 2-я служба ФСБ задерживала Манаширова в гостинице «Украина» якобы за посредничество во взятке по событиям 2013 года. Сумма взятки для миллиардера смотрится просто смешной – два миллиона рублей, не говоря о том, что это было два года назад и Роману больше ничего не известно об этом событии. Однако его сажают в «Лефортово».

Через год после многочисленных обысков долг Манаширова – 370 миллионов долларов «Газпромбанку» – покупает банк «Открытие» для бывших рейдеров, таких как Сергей Гордеев. Причём все кредитные обязательства ООО «Мирс» (компания семьи Соломона Манаширова и его партнёров) не нарушала. Дальше они заставляют брата Романа – Соломона и его партнёра Ильдара Самиева продать Columbus, иначе угрожают обанкротить с помощью выкупленного долга. Это событие ни разу не было описано в прессе. Торговый центр вынудили продать за 520 миллионов долларов, хотя его реальная стоимость 1350 миллионов, так как именно за эту сумму хотела купить Columbus американская компания «Морган Банк». 24 апреля 2017 года Columbus перешел в структуру «ПИК» – строительной компании под руководством Сергея Гордеева.

После этого партнёра Манаширова, экс-депутата Госдумы Ильдара Самиева, сажают в «Матросскую Тишину» за непонятное экономическое преступление, очевидно, сфабрикованное, а брата Манаширова, 47-летнего Соломона, объявляют в международный розыск за неуплату налогов, хотя все налоги ещё в конце апреля 2018 года были уплачены.

Роман сидит в «Лефортово» уже три года без свиданий и телефонных звонков. Зато ему устроили провокацию от повара по имени Пётр, который по заданию ФСБ в феврале 2016 года предложил Манаширову купить телефон в СИЗО-2 за 300 тысяч рублей. Разумеется, на следующий день при обыске у него нашли трубку, а Пётр тут же дал признательные показания. Позже повар приходил извиниться и плакался, что ФСБ заставила его сделать это. Всё же на суде он дал правдивые показания, но данный эпизод с возбуждением уголовного дела по статье 291 УК РФ до сих пор фигурирует в материалах. За три года Манаширову прилепили шесть эпизодов с ещё более неправдоподобными обстоятельствами. С декабря 2017 года начался судебный процесс, который продлится до середины сентября 2018 года.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ХРОНИКИ ГОЛОДОВКИ

Первый день голодовки

30 июля 2018 года я встал очень рано. Думаю, часа в четыре, максимум в половине пятого утра. В тюрьме запрещены часы, а телевизор не работает из-за сломанной антенны. Вчера мы с Романом Манашировым поздно легли, примерно в 23:30, хотя отбой в 22:00, когда отключают свет. В камере он, конечно, горит круглосуточно из-за видеонаблюдения, но с меньшей яркостью.

На десятый день совместного проживания мы решили поиграть в настольные игры. У меня были шахматы, которые прислала Юля, это комплект фигур и клеёнчатое поле. Они дороги для меня, потому что дома мы с Гришей частенько использовали эти шахматы в своих ежедневных турнирах. Рома попросил научить его играть в эту древнюю игру, но после десятиминутного объяснения понял, как это сложно, и предложил перейти на домино или шашки. Домино я никогда не любил, но Рома просил, и я, позёвывая, сыграл с ним одну партию до 101 очка. Взялись за шашки. Манаширов оказался хорошим игроком, и два дня мы по три подхода с большим азартом упражнялись. Равный уровень игры только добавлял драйва в наше шашечное побоище. Меня это отвлекло от внутреннего мандража. Дело в том, что с 30 июля я объявил голодовку. Я разослал многочисленные письма с заявлением о голодовке всем крупным руководителям России, озвучил свои требования на заседании Басманного суда 27 июля, где оспаривали законность возбуждения уголовного дела против меня.

Разумеется, мы не надеялись выиграть эту жалобу, реально осознавая особенность «Басманного правосудия», ставшего уже притчей во языцех. Зато оставалась хоть какая-то надежда на Мосгорсуд и Верховный суд, где всегда существует небольшой шанс на успех. Заседание сначала перенесли, а затем провели через видеоконференцсвязь, хотя я надеялся на личное присутствие, чтобы посмотреть на своих старших детей. Остаётся попросить Юлю привезти младших, Гришу и Матвея, на продление ареста в Басманный суд 8 августа. Может быть, мне удастся их поцеловать в коридоре суда или до начала слушания в зале.

Так вот, я объявил о голодовке в своей речи на суде, и все слышали об этом через трансляцию – в зале присутствовали журналисты «Рупора Москвы», «Новой газеты», «Дождя», «Пасми».

Мне, конечно, очень страшно идти на этот шаг, ведь подобный протест – это не только отсутствие еды, что очень опасно при моём заболевании (диабет), но ещё и одиночная камера без удобств, телевизора, газет и общения с соседями, а эти вещи очень важны, чтобы не сойти с ума. Ко всему прочему это большая ответственность, ведь если не удержаться, то потом твоей репутации придёт конец.

Третий день подряд у меня болит сердце из-за этого тягостного решения, которое я вынужден принять по причине многочисленных нарушений моих прав в «Лефортово». Выдвинутые мной требования просты и понятны:

– ежедневное посещение адвоката (две недели я без защиты);

– регистрация на выборы (мне отказали в доверенности);

– изменение меры пресечения;

– расследование угроз Ярина и Ткачёва.

В Басманном суде во время голодовки

В Басманном суде 27 июня 2018 года. В центре – Юлия Шестун и дети Маша и Ваня в окружении группы поддержки и журналистов. В этот момент Александр Шестун по видеоконференцсвязи объявляет голодовку

Голодовка – это умышленное причинение себе вреда и, конечно, шаг немного ребяческий. Меня все убеждали в том, что отказ от пищи – не лучший метод чего-то добиться, все – адвокаты, правозащитники из ОНК, Федотов из СПЧ, моя жена, большинство сокамерников. Особенно отговаривали врачи «Лефортово», повидавшие многое в этом мрачном месте. Самая главная мысль, которую пытались внедрить мне, – у власти нет реакции на голодовки, хоть ты убейся. Даже в летальных случаях ни один тюремный врач не напишет, что смерть наступила от голодовки. Сердечный приступ, что угодно, но только не это.

Я же себя убеждал в обратном и приводил доводы в пользу голодовки, это повод, чтобы напомнить максимальному числу граждан России, что творят эти высокопоставленные чиновники по отношению ко мне. Ко всему прочему, попадающих в «Лефортово» по одному преступному эпизоду в 90% случаев загружают дополнительными, чтобы добить наверняка. Следователи в первый же день, совершенно не стесняясь, сказали мне в СК РФ на Техническом переулке, что добавят ещё более десяти эпизодов: «Как скажут сверху, так и сто прилепим».

Так вот, пока ещё не прилепили, есть смысл обратить внимание. Но самое главное, что в субботу был последний день регистрации на выборы в Серпуховский район. За день до этого следователь в Басманном суде показал на обозрение разрешение на доверенность, которая мне нужна для регистрации на выборы, но на руки не отдал, только позволил сфотографировать.

Валерий Борщёв, известный правозащитник, член нескольких крупнейших организаций по отстаиванию прав человека в России, публично связал моё уголовное дело с выборами:

– Практика арестов перед выборами известна, отработана и используется властями, чтобы под любым предлогом устранить неугодного человека. Я думаю, правоохранительные органы в случае Шестуна старались найти любую зацепку. Многим людям дело кажется подозрительным, надуманным. На самом деле, это всё – следствие процесса разрушения местного самоуправления.

Правозащитник Валерий Борщёв: «Практика арестов перед выборами известна, отработана и используется властями, чтобы устранить неугодного человека».

Российский политик Геннадий Гудков, как и многие другие, также был немало удивлён моим арестом:

– Я к Александру Шестуну отношусь очень хорошо, считаю, что в своей деятельности он был абсолютно прав, но я прекрасно понимаю, что он просто переоценил свои силы, и система отомстила ему абсолютно противоправно, по произволу. Но, тем не менее, она сделала с ним то, что делает с сотнями и тысячами других людей, которые пытаются, будучи частью системы, ей оппонировать. Ведь Александр Шестун был в команде власти, плоть от плоти «Единой России». Мы вступили в новый этап репрессий, которые происходят настолько бессмысленно, глупо и жестоко, что вызывают повсеместное осуждение. Но власть закрывает глаза на это осуждение.

Политик Геннадий Гудков: «Ведь Шестун был в команде власти, плоть от плоти «Единой России».

Я много думаю о последних событиях и, видя, как страдают мои дети, моя жена, моя мама и брат, всё время возвращаюсь к мысли, что не должен был ставить в такое затруднительное положение мою семью. Как я мог идти на такие риски?! Голодовку я тоже объясняю себе для удобства, а может, и реально, объективно этот шаг нужно предпринять, чтобы прекратить страдания семьи. Я видел, как Юля плакала навзрыд и просила не голодать. Спросил её почему, ответила: «Жалко».

Четвёртый день голодовки

Сегодня четвёртый день голодовки, можно сделать какие-то выводы. Терпеть голод вполне возможно, хотя первые дни очень тяжело. Говорят, дальше, на шестой день и далее, будет меньше хотеться есть. Но к 10 августа, когда в Басманном состоится продление ареста, и моё личное присутствие обязательно, я наверняка буду выглядеть так, что ни у кого не возникнет сомнений – я не притворяюсь и не жру потихоньку.

Начальство СИЗО-2 оставило меня сидеть в 31-й камере с Манашировым, это одновременно хорошо и плохо. Плюс в том, что есть с кем поговорить, в шашки поиграть, ведь жалобы круглосуточно тоже невозможно писать. Страшно при голодовке сидеть одному – вдруг станет плохо? Там никто ни надзирателя, ни врачей вызвать не сможет.

Минус – это то, что ты сидишь в комнате 7,8 квадратного метра, которая забита продуктами Романа. Хочешь ты или не хочешь, но взгляд постоянно упирается в еду. Возможно, не все будут верить, что я голодаю полностью. Честно говоря, я и сам до конца не верю, что смогу выдержать это испытание. Тем не менее четвёртый день я голодаю только на воде, без пищи, и у меня пока получается держаться.

Раньше я часто интересовался голоданием, но как-то всё было некогда, да и силы воли не хватало попробовать. Теперь же сам Бог велел, всё равно здесь заняться особо нечем. Я лишён спорта, а это необходимое условие голодовки – исключение всяких физических нагрузок. На прогулках и в камере я теперь не отжимаюсь и не беру с собой «гантели» в виде бутылок с водой, а сижу и читаю газеты Манаширова и немного хожу по кругу в прогулочной комнате. Терпения мне хватает не есть даже крошки, боюсь только, чтобы организм не дал сбой.

Пару дней назад я поставил фото на столе и теперь круглосуточно смотрю на своих любимых детишек, на Юлю, на маму. При этом камера даже изменилась и наполнилась духом моих самых родных людей на земле. Поймал себя на мысли, что каждый год думал: «А вот если посадят или убьют, запомнят ли меня Гриша и Матвей?» И отвечал себе: «Конечно, Гриша запомнит, он ведь уже большой». Эта мысль не выходила у меня из головы, и, видя эти сказочные фото, думаю, что могу и не увидеть больше свою маму, а Матвей забудет меня, даже если Юля будет ему постоянно напоминать обо мне.

За время голодовки я скинул уже шесть килограммов, с 93 до 87, и у меня сильно осунулось лицо, выступили жесточайшие красные пятна вокруг носа, так что теперь на продлении ареста в Басманном суде боюсь испугать своих младших детей.

Сегодня у меня наконец-то появились члены ОНК – Ева Меркачёва и Евгений Еникеев. Как назло, только я начал голодать – а первые три дня было очень тяжело, особенно второй и третий день – их не было. Приход любого человека, который сочувствует тебе в тюрьме, – радость, а в «Лефортово» – это счастье. Вчера у меня был надзорный прокурор, и даже от общения с ним появилось душевное облегчение. Он посоветовал мне несколько практических вещей, и я, конечно, был благодарен ему.

Так вот, Ева и другие члены ОНК после встречи сообщают новости семье, и это тоже дополнительный бонус, ведь письма здесь идут не менее двух недель, а телеграммы пять-шесть дней, так что теряется актуальность информации. Главная моя надежда от встречи с Евой – публикация в «Московском комсомольце».

Пятый день голодовки

Сегодня пятый день моего отказа от пищи, и есть в самом деле хочется меньше. Самые сложные дни для голодающего – это второй, третий и четвертый, дальше организм начинает привыкать, и уже нет такой ломки, хотя сейчас, в 8 утра, в метре от меня мой сосед Роман ест завтрак, приговаривая, как это вкусно, при этом чавкает и чмокает так громко, что я вспоминаю Юлины замечания по этикету за столом.

Манаширов все эти дни ведёт со мной беседы о прекращении голодовки, приводит много доводов, подсовывает продукты, я даже обвинил его во «внутрикамерных разработках», то есть работе по заданию руководства ФСИН и ФСБ. Роман вчера даже предложил мне миллион рублей за то, чтобы я поел. Думаю, что всё же одному сидеть было бы ещё тяжелее.

Вчера был насыщенный день. Помимо того, что я написал много жалоб и немного воспоминаний, у меня состоялось три встречи. Про общение с Евой я уже писал. Добавлю про визит к начальнику СИЗО «Лефортово», в его кабинет. Алексей Ромашин, улыбчивый полковник лет пятидесяти, был в хорошем настроении, пытался очень долго разговаривать со мной в доброжелательном тоне, однако у меня не было настроения на длительную беседу. Плюс у него в огромном кабинете сильно работал кондиционер, а я сейчас всё время мёрзну из-за голодовки, при том что на улице +30. Несколько раз я порывался уйти, но он всё говорил и говорил, пытаясь удержать меня. Конечно, основной его целью было отговорить меня от моей акции, ведь общественный резонанс достаточно велик – более 40 публикаций в федеральных СМИ.

Алексей Алексеевич обещал мне и пропуск дополнительных продуктов, чтобы я мог соблюдать диету в связи со своим диабетом, более частые визиты адвокатов и любые медицинские обследования в гражданских больницах, но я всё же встал, давая понять таким образом, что разговор окончен. Назад в камеру я шёл с особо ласковым конвоиром, ведь визиты в кабинет к начальнику – явление редкое. Например, олигарх Манаширов ни разу за три года не был там. Я без сил упал на кровать. Любое хождение по гулким лестницам и длинным зловещим коридорам отбирает у меня все силы из-за слабости организма при голодовке.