Непокорный арестант. Часть 1

И 65-летний руководитель ФСИН, прошедший огонь и воду, повёлся как мальчишка на столь неправдоподобное предложение. Уже находясь в колонии Кировской области, Реймер сказал в интервью, что никогда бы не подумал, что в 68 лет сможет оказаться в местах лишения свободы, которые сам и организовывал.

Ромашин, как говорят, привечавший Реймера у себя в кабинете, по сути никогда ему не подчинялся. Это только формально «Лефортово» в системе ФСИН, однако всем известно, что сюда могут посадить только по прямому указанию директора ФСБ или его замов.

Бывший директор ФСИН Александр Реймер

15.08.2018

Последние десять лет я много взаимодействовал с 6-й службой УСБ ФСБ России, Управлением «М» и другими подразделениями ФСБ и прекрасно знал, что «Лефортово» – это вотчина конторы, как и спецблок 99/1 «Матросской Тишины». Бункер ФСБ – так мы называем «Лефортово» между собой.

Возвращаясь к оценке публикации видеообращения к президенту с аудиозаписями генерала ФСБ Ткачёва и начальника Управления Президента России по внутренней политике Ярина, мнение «конторских» тоже разделилось: осуждающие и поддерживающие. Например, офицеры 6-й службы в большинстве осуждали, хотя было немало иных мнений. А вот сотрудники Управления «М» в основном, наоборот, поддержали, назвав Ткачёва идущим по головам, беспринципным карьеристом, не брезгующим связями с уголовными авторитетами, не имеющим высокого интеллекта, но с большим аппетитом. Мой арест эмщики назвали беспределом и предательством самой конторы, поступившейся своими принципами, не говоря уже о том, что даже в профессиональном плане за всю историю конторы просто не было ни одного такого прокола со стороны ключевого генерала ФСБ, начальника Управления «К». Напомню, что Ткачёв руководил разработкой и задержанием всех губернаторов, министра экономического развития Улюкаева, олигархов, Сугробова и пр. Записи его разговоров частично были опубликованы в видеообращении к президенту РФ, там генерал подробно рассказывает, что сажает всех по заказу, вне зависимости от того, совершал человек преступление или нет.

Когда я отвечал на его угрозы, говорил, что президенту будет не очень приятно узнать, что меня прессуют, чтобы освободить это место для представителей подольских, то Иван Иванович отвечал:

– А ты думаешь, что президент не знаком с Лалакиным (Сергей Лалакин, прозвище Лучок – «Википедия» называет его бессменным лидером Подольской организованной преступной группировки. – А. Ш.)?

– Думаю, что нет, – парировал я.

– Зря ты так думаешь, конечно, они встречаются, – безапелляционно заявил Ткачёв (есть аудиозапись. – А. Ш.).

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

БИТВА ЗА БОЛЬНИЦУ

15.08.2018

Сегодня вечером ко мне пришёл врач Илья и сказал, что руководством принято решение всё же отправить меня на обследование в «Матросскую Тишину», что, конечно, я воспринял положительно, хотя любой переезд – это большой стресс, а тем более на таком сроке голодовки. Разумеется, речь шла о временном нахождении в больнице, но любой глоток свежего воздуха сейчас необходим.

«Матроска» для меня хороша тем, что адвокат может проходить туда хоть каждый день, там есть электронная переписка, кафе и прочие вольности. Конечно, надо поправить здоровье. Плюс это увлекательное путешествие и смена обстановки, там я смогу увидеть много новых людей с их интересными историями, чтобы писать об этом в дальнейшем. Другое хобби в тюрьме сложно придумать, а мне это приносит ещё и практическую пользу – беспредел и заказуха в отношении меня и других известных личностей выносятся на общественное обсуждение. Есть надежда, что услышат на самом верху. Потом, как говорится, на миру и смерть красна.

Сегодня у нас траур в камере. Манаширов приехал из суда с чёрным лицом: прокурор попросил для него 15 лет лишения свободы. Всю ночь он стонал во сне, никогда я раньше не слышал подобного. Особенно Роман расстроился из-за реакции своей 80-летней матери, которой в суде стало плохо с сердцем. За эпизод с подсунутым ему телефоном поваром Петей, раздающим нам ежедневно баланду, ему запросили 6 лет лишения свободы.

Повар, принося мне еду в камеру, заходит внутрь и всё время бормочет: «Меня заставили! ФСБ! Меня подставили! Прости!» Я 18-й день голодаю, поэтому еду они ставят не на окошко в двери, а заносят внутрь из-за того, что я отказываюсь, и она стоит весь день под носом.

Манаширову запросили 9 лет за якобы посредничество при взятке, которую Жан Рафаилов, совладелец Черкизовского рынка, вроде как давал за своё освобождение из-под стражи пять лет назад. Накрутили ещё несколько эпизодов преступлений, вот и получается срок для Ромы, который даже убийцам и миллиардным расхитителям государственной собственности не дают.

Рафаилову, разумеется, после заявления на Манаширова и после его соответствующего ареста по традиции закрыли уголовное дело по особо тяжкой статье 210 УК РФ «Преступное сообщество», которое было возбуждено за огромную партию контрабанды на Черкизовский рынок стоимостью 2 миллиарда долларов. Тогда Жана Рафаилова и Тельмана Исмаилова показывали по всем телеканалам страны как главных преступников.

Вечером я тоже получил очень неприятное известие о том, что меня всё же не отправят в «Матроску», а положат в гражданскую больницу на пять дней, не для лечения, а для проведения медицинского освидетельствования, чтобы выяснить, позволяет ли мне состояние здоровья находиться под стражей. Перечень там такой узкий, в основном болезни типа рака, при которых больше года не живут. Адвокат туда зайти не сможет. Перевозят в автозаке с вещами, с многочасовыми обысками, то есть поездка займёт целый день, а я ослаблен голодовкой. Сегодня откажусь от этого «доброго» предложения руководства «Лефортово». Даже если меня пошлют туда насильно, ни слова не скажу никому и не дам проводить на себе никаких исследований.

Отказ перевести меня в «Матроску», где лечиться предстояло бы не менее месяца, означает, что я нахожусь под полным контролем ФСБ, и это не может меня не расстраивать. Огорчает и то, что в «Матроске» уже не было бы смысла держать голодовку, ведь там адвокаты появляются хоть каждый день, да и с доверенностью на выборы там мне не препятствовали. Плюс выходить из длительной голодовки под наблюдением врачей было бы здорово. Можно было бы проверить и, возможно, как-то пролечить кишечник. Да и вообще, когда уже настроился, а тут вдруг бац – и всё переиграли, любого это расстроит. К сожалению, теперь у меня нет ни одного повода останавливать голодовку, хотя срок приближается к критическому.

Встречался с начальником СИЗО-2 Ромашиным у начальника медчасти в кабинете, где мне пригрозили, что даже если я откажусь, то меня насильно отправят в гражданскую больницу на пять суток. Адвокат, который просил отправить меня на медосвидетельствование в уполномоченную больницу, написал отзыв своего заявления.

Не знаю, на каком основании будут устраивать эту клоунаду. Наверное, чтобы потом всем отвечать, что Шестун сам отказался от лечения.

21.08.2018

Сегодня ко мне пришли адвокаты – Андрей Гривцов с помощником Сергеем и Пашей Беспаловым. Андрей ведёт трёх человек в «Лефортово». Один из них – начальник УСБ СК РФ Михаил Максименко, единственный из всех генералов СК, кто не пошёл на досудебку и получил 13 лет лишения свободы, скоро его уже отправят в колонию. Он прошёл Чечню, имеет боевые ранения, контузию, у него серьёзно пошатнулось здоровье. Ему также вменили взятки многолетней давности, не имея ничего, кроме показаний свидетеля. Никандрову и Ламонову из СК дали по 5 лет, потому что они сотрудничали со следствием и оговорили всех своих подельников. В перспективе они уже через полтора года смогут выйти на свободу по УДО. А с учетом принятого закона, по которому год в СИЗО приравнивается к полутора годам колонии, и того раньше. Сотрудничаешь с ФСБ и СК – быстро вернёшься домой, стоишь на своих позициях – уедешь на 13 лет.

Максименко очень подозрительный и даже не пьёт воду из бутылок, которые продаются в ларьке «Лефортово», – боится, что отравят. Считает, что вода из-под крана – самая безопасная.

Подозрения насчёт воды не беспочвенны. Например, Сугробов неоднократно в автозаке рассказывал всем попутчикам, что, пока он ходил на прогулку, ему в бутылку с водой попадали психотропные вещества, чтобы на допросе он наговорил что-нибудь на себя. После этого он полдня выходил из такого состояния.

Генерал МВД, руководитель ГУЭБиПК Денис Сугробов был главным конкурентом генерала ФСБ, начальника Управления «К» ФСБ РФ Ивана Ткачёва на рынке обнала в России. Ткачёв разгромил ГУЭБиПК, и Сугробова осудили на 12 лет лишения свободы по статье 210 УК РФ «Преступное сообщество»

Максименко очень болезненно воспринимает своё заключение, ему слышатся голоса из розеток, из стен, что, кстати, является здесь достаточно частым явлением, и не он один жалуется на это. Например, соседи Манаширова – Эргашев и учредитель «Балтстроя» Дмитрий Сергеев, накачанный и прагматичный бизнесмен – тоже неоднократно говорили об этом. Максименко даже однажды отправили в «Кошкин дом» – так называется психиатрическая больница ФСИН в Бутырке.

Попросил адвокатов передать Юле, чтобы не делала то, что её не просят. Визит моей жены к начальнику «Лефортово» Ромашину ничего, кроме унижения, ей не принёс, всё равно он сделает то, что ему скажет ФСБ. Адвокат рассказывал впечатления Юли, как хихикал начальник медсанчасти Павел Алексаков и сам Алексей Алексеевич. «Посмотрим, как его выпустят из тюрьмы с его-то заболеваниями!» – ёрничали они. Конечно, она сразу сравнила начальника СИЗО-5 «Водник» Дениса Папушу и Ромашина. «Он более человечный!» – передали мне Юлины слова, сказанные о начальнике «Водника».

Вспомнил своё пребывание в СИЗО-5. Это как фешенебельный курорт, по сравнению с мрачным и унылым «Лефортово», где, кажется, даже жизнь остановилась. То и дело в памяти всплывают весёлые лица ребят, сидящих там, задушевные разговоры, наши шахматные турниры, азартная игра в теннис до седьмого пота и нередко искренний смех сокамерников.

За месяц пребывания, общаясь с сотнями людей в «Воднике», ни разу не слышал причитаний об их тяжелой доле, которые регулярно слышу здесь. Когда на встрече я беседовал с членами ОНК в кабинете у и. о. начальника «Лефортово», полковника Александра Ханова, я посетовал, что здесь за всё время нахождения ни разу не слышал смеха, на что на полном серьёзе Александр Юрьевич возразил:

– Смеяться по правилам внутреннего распорядка запрещено!

Написал приглашение-просьбу посетить меня председателю ЦИК Памфиловой и председателю СПЧ Федотову. Здорово, конечно, что они вступились за мои права, но почему-то бросили на полдороги, столкнувшись с небольшими для них трудностями, а для меня – трагедией. Если бы не их активное вмешательство, то я бы так и находился в «Воднике» в человеческих условиях, а не загибался бы сейчас в этом зловещем замке Иф. Федотов и Памфилова, скорее всего, имеют неприятные замечания со стороны Администрации Президента РФ за то, что вступились за меня. И всё же я надеюсь на их принципиальность и настойчивость при ведении начатого дела. Тем более обидно, что к выборам я так и не был допущен, хотя не осуждён и имею полное право по Конституции в них участвовать.

Членов ОНК две недели не было видно, а тут как прорвало, и я, конечно, этому рад, потому что любая встреча с людьми, к тому же призванными тебе помогать, всегда приятна. Все они очень разные, каждый по-своему интересен. Позавчера вместе с Женей Еникеевым – худосочным программистом-айтишником, молодым и участливым, появился брутальный мужчина лет за сорок с короткой причёской и накачанной мускулатурой. Конечно, речь сразу зашла о голодовке и путях к её прекращению. Разговор шёл в присутствии начальника отдела лечения «Лефортово» подполковника Андрея Итермана. Все наши встречи, да и каждое моё движение теперь записываются на видеорегистратор сотрудниками ФСИН, даже еду в камеру заносят и ставят тоже с фиксацией.

Первым делом я попросил вновь пришедшего члена ОНК представиться.

– Комнов Дмитрий Викторович, – сухо отчеканил он.

– Кто вы по специальности? – спросил я.

– Пенсионер.

– А кем работали до пенсии? Вы ещё слишком молоды.

– ФСИН

– Где во ФСИН? – не унимался я.

– Был начальником тюрьмы на Пресне и «Бутырки», – наконец выдавил он.

«Тюрьма притягивает даже после выхода на пенсию», – подумал я. Бывший начальник «Бутырки» удивлённо вскидывал брови и хмыкал при моём рассказе о множестве запретов в «Лефортово», ну и совсем уж был потрясён тем, что меня должны насильно везти на медосвидетельствование в гражданскую больницу. За день до этого Ромашин и начальник медсанчасти Павел Алексаков сообщили, что в «Матроску» они меня не пустят, так как я на особом контроле ФСБ, а отправят на пять дней в 20-ю больницу ради моего же блага.

Член ОНК Дмитрий Комнов

Член ОНК Евгений Еникеев

– Вы хотите везти меня на верную смерть? – спросил я Алексакова, возмущаясь действиями главврача. – Вы же клятву Гиппократа давали. Вы же сквозь землю провалитесь! Будете гореть в аду! Понятно, что Ромашин под колпаком ФСБ, но вы, врач не может вести себя, как гестаповец.

Буквально на следующий день, в субботу, ко мне пришли члены ОНК Ева Меркачёва и Когершын Сагиева. Конечно, я очень рад был видеть одного из самых настойчивых и честных моих помощников Женю Еникеева, но девочки в тюрьме воспринимаются особенно тепло. Ева написала большую статью о трёх голодающих в нашей тюрьме, назвав ситуацию беспрецедентной, упрекнув меня, что я не бросил голодовку, хотя и обещал ей сделать это сразу после публикации в газете.

– Статья очень хорошая, только она размещена на сайте, а у арестантов нет компьютеров, – возразил я. – Разве главный редактор Гусев поставит в печать про Шестуна, которого посадил Воробьёв? При том, что сотни миллионов уходят у губернатора только на рекламу себя в «МК», тем более что предвыборная кампания сейчас в самом разгаре, хоть и без соперников.

– Как твоя дочка Алиса? Ей уже три месяца? – попытался я перевести тему разговора с молодой мамой. – Как съездила в отпуск, Когершын? Где отдыхала?