– И кто он такой?
– Они сами не знают, – отозвался Орлов, пожав плечами. – Их наняли, потому что они русские.
– Ладно, кто они такие будем разбираться, и выяснять позже…, сейчас главная задача отстоять город.
– Все так серьезно?
– Да, есть данные наших наблюдателей, что туземцы потягивают свои силы к окраинам Ситки.
– Но ведь срок ультиматума еще не истек.
– В том то и дело, есть вероятность того, что пойдут они на приступ, не дожидаясь срока, – со вздохом проговорил шериф.
– Удержит гарнизон город?
– Если честно, то не знаю…, на все воля Господа.
Орлов внимательно посмотрел на красное лицо Билла и твердо проговорил:
– Давайте я выйду за частокол к ним один, убедите в этом капитана.
– Не говори ерунды мистер, Орлов! – воскликнул старик. – Мы не дикари, мы граждане Свободных Соединенных Штатов и не позволим диктовать нам условия, тем более каким – то племенам. Ладно, пойду я сынок, а то меня назначили командиром ополченцев, ждут они меня одним словом. Я обязательно зайду к тебе еще и твоими друзьями займусь – быть такого не может, что бы у нас в Ситке люди вот так пропадали.
После ухода шерифа, Орлов лег спиной на лавку и, уставившись в потемневшие от времени доски потолка, стал думать обо всем произошедшем. Но все его мысли снова и снова возвращались к родным просторам империи, к своей Родине, к своей не многочисленной родне, которую он не видел уже так долго.
Вспоминал он и о том, какое впечатление в России произвели первые суды присяжных на общество, на все сословия без исключения. Вспомнил сколько по – началу было споров перед введением этого инструмента правосудия и различных мнений, поскольку в число первых присяжных допускались и малограмотные крестьяне. Однако уже первые заседания развеяли все сомнения – все были довольны новым судом.
Тягучее течение его мыслей, оборвал стон соседа лежащего на полу, который придя в себя с трудом сел и отчаянно тряся, взлохмаченную голову закричал:
– Мы, что уже в аду?
– Нет, милейший, – отозвался поручик, продолжая лежать на лавке, – там говорят гораздо жарче. А тут мы пока под арестом.
– Я убью этих позорных янки! – истошно завопил матрос, хватаясь руками за голову. – Они еще пожалеют, что вломились на борт капитана Себастьяна! Они, наверное, перепутали нас со своими фермерами из Сант Луиза! А ты кто такой?
– Я, поручик Орлов, – медленно проговорил тот садясь.
– Так ты русский? – удивленно пробормотал моряк.
– Точно так.
– Так это из – за вас тут завертелась вся эта "полундра"? – прохрипел матрос. С трудом садясь на лавку. – Молодцы ничего не скажешь! Всучить янки ящик со льдом, да еще когда они от своей войны не оправились – это как изловчиться надо было! Это же просто уму непостижимо!
Орлов грустно усмехнулся и, глядя, на арестованного проговорил:
– Ну, то, что англичане огорчились, я еще могу понять. А португальцы – то чем не довольны?
– Мы работаем не на Португалию, а на нашего посланника в Риме, господина Альмада! – выпалил тот.
– Тогда понятно, – буркнул Орлов, – я знаю, что ваш Альмада покровительствует иезуитскому ордену. Понятно, почему вы тут объявились!
– Сам папа выражает ему глубокую благодарность за "полезную деятельность"!
– И в чем же она заключается, позвольте полюбопытствовать?
– В деле насаждения истинных начал католической веры, вот в чем! Рим не может оставаться равнодушным к тому, что здесь объявились выскочки, из сект этих протестантов.
– И здесь вас интересует это? Или сюда еще примешиваются, какие – то торговые интересы?
– Ну, не без этого, наверное, я не знаю, – пробормотал матрос.
– Зато я знаю, – со вздохом отозвался поручик. – Знаю, как вся ваша братия, жадна до прибыли и это не важно, в какой части света вы служите Риму. В землях австрийской короны, имения ордена оценивают в сотни тысяч гульденов, в Баварии доходы составляют сотни тысяч талеров, в Испании одни земельные владения, приносят десятки миллионов франков. Я уже про саму Португалию молчу, там я так смекаю, тоже миллионами пахнет.
– Ты еще забыл упомянуть Перу с Новой Гренадой и Альтийские острова, где доходы еще больше гораздо! – выкрикнул арестованный. Укладываясь поудобнее на лавке.
– Все верно, – буркнул Орлов, – на одной Мартинике у ордена владений на миллионы франков. Только я никак не могу понять, а где же ваши торговые интересы на Аляске лежат?
– Ордену, как и Альмаде нужна в первую очередь не ваша Аляска! – выпалил тот. – Риму важно из – за этой покупки не потерять контроль над Мексикой, по крайней мере, так говорит наш капитан. Риму важно контролировать морские пути, через которые идет товар с сахарных заводов и серебряных рудников? Это же эльдорадо!
* * *
"Сколько же интересов столкнулось у этих далеких берегов? – с ужасом подумал Орлов. – Ну, конечно же, для иезуитов владеющих лучшими сахарорафинадными заводами и доходными серебряными рудниками в Мексики, расширения влияния американцев смерти подобно. Так ведь можно и контроль над торговыми путями потерять! Вот почему они так засуетились – им нужно понять, что следует делать на новых американских землях, чтобы ни допустить этого. Их устраивала слабая колония Российской империи, с малочисленным и маломерным флотом, с немногочисленными гарнизонами в фортах. Ну конечно! Для них в землях Аляски, лежит ключ к их спокойствию в Мексике. Где все будут знать, что кулак святых отцов не ослабнет, даже если американские интересы и территории значительно увеличились. Знать и помнить об этом будут не только рабочие на сахарных заводах и рудниках, об этом будут помнить и племя Чикито, которое поставляет ордену воск, и племя Махос, которое заготавливает для ордена какао…"
Орлов не знал, сколько прошло время, в неопределенности и ожидании, лишь изредка нарушаемое стонами и криками проклятий арестованного матроса. Внезапно тягучий ход мыслей прервали, чьи – то осторожные шаги в коридоре, которые заставили поручика насторожиться – это определенно не были шаги солдата охранявшего гауптвахту. Прошло еще несколько томительных минут и в комнату, освященную тусклым светом керосиновой лампы, вошел вооруженный винчестером бородатый незнакомец. В огромной бобровой шапке, в овчинном полушубке, в валенках на ногах, он был похож скорее на одного из промысловиков. Прищурившись, он несколько минут рассматривал то одного, то другого арестованного, потом закинул винтовку за плечо и глядя, на Орлова тихо прошептал:
– Ты, что ли русский офицер будешь?
– Допустим, – отозвался тот вставая. – Чем обязан?
– Меня прислал освободить вас Георгий, как только прознал про ваш арест, – пробормотал незнакомец, пытаясь открыть замок. Освободить приказано и вывести за городскую ограду.
– Из Николаевской слободы? – не веря в происходящее, уточнил поручик.
– Точно так, меня Гаврилой кличут. Поспешать нам надобно, а то Тутукано никак не угомонится, уж как только староста с мужиками нашими не старается. Не успели мы вам подмогнуть, когда нехристи на штурм шхуны пошли, сорвало вас и в океан потащило. Георгий, да и мы с мужиками извелись все от жалости, что таких людей не уберегли. А тут прознали, что вы в городе объявились, только возрадовались, а тут новая напасть – узнаем, что вокруг вас такие страсти развернулись. Вот и отправил меня староста с мужиками к вам на подмогу, все можно выходить.
– А как же вам удалось через посты американские пройти? Да еще в саму казарму заявиться для моего освобождения?
– У капитана все люди на позициях, шериф с отрядом самообороны на причале, так мы дыру в частоколе проделали, отсюда недалече будет. Через нее и уйдем! А солдатик, что на крылечке на посту стоял, приморился видать. Я его легонько ударил, из него бодрость и выскочила. А где же урядник ваш? Георгий сказывал и его отбить надобно, а сосед ваш в соседней камере, на моряка вроде похож.
– Не урядник это точно, – сокрушенно вздохнув, пробормотал поручик, – где он сейчас, даже не знаю если честно.
– Так как же нам быть? Нам ведь поспешать надобно!
– Пошли, Гаврила, буду надеяться, что ему шериф поможет, ежели живы они еще с Розенбергом.
Перешагнув через обездвиженное тело караульного, Орлов со своим спасителем побежали, утопая по колено в снегу между домами к частоколу. Уже у самого лаза поручик вдруг остановился и тяжело дыша, проговорил:
– Знаешь, Гаврила, передай Георгию мою благодарность…, только я не могу пойти с тобой, извиняй за пустые хлопоты.