Мои монологи

– Твоя стремянка уже на Марсе. Ты не успел договорить, как я её туда закинул.

Решил прибегнуть к крайнему средству:

– И без неё ты сейчас спустишься с начнёшь делать уроки, иначе…

– Что – иначе? – встревожился мой неслух.

– Вот придёт Виктор и я ему расскажу, как ты с отцом обращаешься.

Максим тут же слетает на пол:

– Прости, папа, пожалуйста, не сердись. Я мигом сделаю все уроки. Честное слово! Только Витьке ничего не говори, ладно?

Я киваю головой. Угроза сработала. Виктор – это мой второй сынок. Младшенький. Он сейчас в детском саду. Виктор-то и научил Максима всем этим штучкам-дрючкам, но отца по своему малолетству пока ещё слушается.

Бедолаги

Когда я был маленьким, то часто слышал от матери: ты такой-сякой, нехороший. До слёз жалел её: бедная мама, какой плохой сынок тебе достался.

В школе учителя распекали: и такой ты, и растакой и нехороший. Сильно жалел педагогов: бедные, какой плохой ученик вам достался.

Женился. Супруга изводила нытьем и карканьем: такой, растакой, этакий. Жалел и жену: бедняжка, какой плохой муж тебе достался.

На работе от начальства постоянно влетало: ох, такой ты, разъэтакий. Искренне жалел руководителей: бедные, какой плохой подчиненный вам достался.

Теперь же сколько уже лет повсюду слышу и везде читаю: наш народ к реформам не готов, народ не поймет, народ инертен и ленив, разучился по-настоящему работать, безынициативен, утратил веру во все… Словом, такой-растакой и весь из себя этакий!

Жалею безупречных государственных мужей, на глаза наворачиваются слезы и я шепчу: бедные вы мои, какой плохой народ вам достался! И почему бы всем вам не поискать себе какую-нибудь другую страну, народ которой вас больше устроит?..

1989 год.

Несуразный Удальцов

У Удальцова семь пядей во лбу – лысина так и горит на солнце. От великого ума это. Он семерых профессоров за пояс заткнёт, семьдесят семь чудес сотворить способен. Истинный чудодей, маг и ведун, известен на весь наш Дивоград! Недавно же влюбился в красавицу Алёну и словно поглупел. Ходит этаким телёночком, только что не мычит. Явится к своей зазнобушке, рядом посидит молчком, повздыхает тишком и уйдёт смирнее тени. Вот какой несуразный!

Не удивительно, что у Удальцова соперник выискался. Мы советуем простачку:

– Надо тебе приодеться. Хотя у тебя ума – палата и маленькая тележка, но встречают-то по одёжке, а по уму лишь провожают. Учти это!

Он понял сие на свой мудрёный лад, решил удивить ненаглядную своими способностями – смастерил сапоги-скороходы, светящийся семицветный кафтан с музыкальными пуговицами и шапку-невидимку. Во всём этом полетел к Алёне на ковре-самолёте, но по дороге его остановил инспектор Башляйчиков и оштрафовал, ведь прав на вождение у него не имелось. Потопал простофиля пешком со своими обновками.

Все они вещи занятные, слов нет, да что толку, ежели он в шапке-невидимке прозрачнее воздуха, в упор не видно! Только слышно, как музыкальные пуговицы наигрывают: «Светит месяц, светит ясный…»

Посмеялась Алёна: экой несуразный, и ушла на свидание к другому, сынку скоробогача, который лишь недавно приехал с юга, но уже прибрал под свои загребущие мохнатые ручки чуть ли не все рынки Дивограда. Отец для своего дитяти ничего не жалел, тот был приодет по парижским и лондонским модам, ездил на роскошном «майбахе».

– Подари ей что-нибудь оригинальное, – даём совет пентюху, – девушки подарки любят.

И кто нас, говорунов-брехунов, за язык тянул? Полнебушка без звёзд Удальцов оставил: все их сгрёб, нанизал на Млечный путь и подарил своей зазнобе вместе с котом-говоруном, которого обучил на семи языках байки-небылицы сказывать, частушки петь.

Про ожерелье девушка сказала: «Фи, оно, оказывается, самодельное», а кота послушать не смогла, хоть и хотела, ибо ни одного из его языков не понимала. Он-то балакал на древнемалайском, суахиле, занзибарском, хинди, исландском, банту и диалекте страшного африканского племени людоедов Ам-Ням, которые питались Людами. Разочарованная Алёна ушла к другому хахалю. Тот знал массу анекдотов и имел диски с записями самых лучших песен. Куда до них коту-говоруну с его ветхозаветными «жили-были», да ещё на тарабарских языках.

Не упал духом Удальцов, смастерил скатерть-самобранку. Правда, с небольшим дефектом: если с ней говорили не очень вежливо, то она начинала браниться.

– Что это у тебя за домотканая дерюжка? – спросила девушка.

– Глянь, – лаконично ответствовал неразговорчивый Удальцов и расстелил скатерть-самобранку на столе: тут же на ней появились различные яства, напитки, сласти, фрукты.

– Как в сказке! – констатировала Алёна. Вздохнула: мол, я на диете, за талию боязно, какая жалость.

Попробовала лишь пряник печатный, бублик маковый, сбитень медовый, отщипнула ягодку от грузной янтарной виноградной кисти, сказала «мне больше нельзя» и убежала на свидание. Её пригласили в модный загородный ресторан «Теремок». А перед рестораном никакая скатерть-самобранка, самая разволшебная, не устоит…

И вот Удальцов узнал, что Алёне сделали предложение. Сразу она своего согласия не дала, пообещала подумать. Мы тормошим несуразца:

– Мчи галопом, простодырый, объяснись, иначе будет поздно!

Ну он заявился к ней с накладным аршинным чубом и самоигральной гармонью в руках, рьяно наяривая: «Увезу тебя я в тундру!»

Девушка в лице переменилась:

– Шутишь, что ли, или издеваешься? Куда это ты меня увезти намереваешься? В какую такую тундру?!

– Могу и в тундру, на Крайний Север, – непонятно с какой стати брякнул Удальцов. – Экзотика там, обалдеть можно: полгода – день, полгода – ночь. Сиди в чуме, жди рассвета. Хочешь, попрошу комнату в общежитии на Диксоне? Будем летом камушки бросать с бережка далёкого пролива Лаперуза. Квартиру обещаю получить лет через семь-десять, буду вкалывать, как Илья Муромец.

Алёна руками замахала:

– Сам езжай в свою дыру, дорогой, отсыпайся в чуме полгода, смотри северные сияния! А мне сделали предложение, и вот сейчас я решила его принять. Так что поеду не в твою тундру, к ямам и канавам, а на Канары и Мальорку. Ты опоздал. Извини. Всего хорошего. Прощай!

Так несуразный Удальцов упустил своё счастье.

Или, как заметил один из наших, – на счастье.

Как знать?!.

Инструкция

Я решил сделать жене подарок на её день рождения и клятвенно заверил, что сегодня беру все домашние дела на себя, пусть только она проинструктирует, что необходимо сделать. Супруга порадовалась, жарко расцеловала меня и направилась в парикмахерскую, по магазинам, а я ретиво взял за уборку. Трудился с предельным энтузиазмом и редким пылом, чувствуя себя немного Гераклом, совершающим подвиги.

Вернулась жена. Я принял скромную позу, ожидая немалых порций заслуженных мною похвал, однако услышал придирку:

– Почему полы не вымыл?

– Как это – не вымыл? Тёр так, что аж тряпка дымилась!

– «Дымилась»? Вот бы чего не подумала: как была грязища, так она и осталась!

– Признаюсь, дорогая, я и сам этому удивляюсь, а ведь всё сделал по твоей инструкции. Вот проверь сама: «Пункт первый. Взять в ванной тазик…» Взял. «Пункт второй. Взять тряпку на балконе». Взял. И так далее и тому подобное. Вплоть до последнего пункта: «Положи тазик и тряпку на прежние места…» Клянусь своей диссертацией, сделал всё в точности, как ты указала. После каждого пункта галочки проставил, дабы не ошибиться. Глянь сама, ни одной позиции не пропустил.

– Послушай, работничек, а воду в тазик ты налил?