Серёжка

– Вот если бы вы были родственниками, тогда да, а так… – работники опеки смотрели на неё добрыми глазами из-под очков и продолжали штамповать бумажки с чужими судьбами. – Никаких шансов в вашем текущем положении.

Мужа и других родственников у Амалии не было, доход – на нижней отметке допустимого уровня, квартира – однокомнатная, и казалось, что вырваться из этого круга было невозможно.

Как-то вечером они сидели с Вероникой у Амалии дома. Был очередной ужасный четверг, потому что в то время четверг, сам того не подозревая, стал самым нелюбимым днём Амалии, днём, который её выматывал больше всех остальных дней, вместе взятых.

– Амалия, а как ты бы отнеслась, если бы тебе разрешили забирать Берту на выходные? – осторожно начала Вера, наблюдая за безрезультатными скитаниями Амалии.

Амалия подняла голову, было совершенно непонятно, надежда или гнев появились в её глазах.

– Сейчас подписали новую программу, – продолжила Вера медленно и вдумчиво, – я слышала, что уже начали её внедрять в больших городах. У неё длинное название, как любят наши чиновники, но суть простая.

Амалия не говорила ни слова, она просто смотрела на Веру, не моргая.

– Практически любой «положительный» взрослый человек при прохождении первичного комиссионного контроля сможет заключить договор с интернатом и забирать ребёнка на выходные. Может быть, это выход?

Амалия вспыхнула:

– Вера! Не говори ерунды! Это ещё страшнее! Я сейчас на это соглашусь, а потом через полгода приедут какие-нибудь добрые люди и заберут мою Берту.

Амалия не привыкла жить полумерами. В идеале Берта должна была стать её родной девочкой навсегда, а не на выходные, но реальная жизнь, похоже, была далека от идеала. Уже ближе к утру, ворочаясь с одного бока на другой, Амалия более-менее здраво взвесила мысль о договоре выходного дня и приняла эту возможность как единственную и настоящую. Продержаться в таком «воскресном» режиме нужно было всего пять лет до выпуска Берты. И вообще, чем старше дети, тем реже находятся смельчаки, которые готовы усыновить почти взрослого человека.

***

– Берта, я хочу с тобой поговорить, – Амалия подошла к Берте ближе к вечеру, когда у детей было свободное время в игровой, а Амалия и вовсе уже должна была уйти домой.

– Что-то случилось с Серёжкой, Амалия Сергеевна? – с беспокойством спросила Берта, заглядывая в глаза Амалии, словно заранее пытаясь найти правдивый ответ о самом главном.

– Нет, девочка, всё хорошо.

Амалия часто называла её девочкой. Это было так мило. Берта представляла при этом, что вместо «девочка» Амалия говорит «девочка моя». По крайней мере, интонация была очень похожа на ту, с которой её давным-давно «моей рыжулей» называла мама. Казалось, что уже сто лет Берта живёт без мамы, а на самом деле прошло-то всего ничего.

Они прошли по длинному коридору до учительской, где после шести часов вечера уже никого не было, и сели на диванчик. Видно было, что Амалия очень переживает, и Берта, не понимая, что происходит, тоже немного нервничала.

– Берта, я не знаю, с чего начать и как вообще об этом говорить, поэтому буду говорить правду. Ты ведь меня поймёшь?

– Вы хотите уволиться?

– Нет, погоди.

– Меня хотят удочерить? – Берта вскочила с дивана и встала перед Амалией, не оставляя ей шанса скрыть правду.

– Берта, подожди, всё хорошо. Сядь, – Амалия взяла Берту за руку, но та осталась стоять перед ней, натянутая как струна. – Берта, я хочу, чтобы на выходные мы с тобой вдвоём уходили ко мне домой. Каждые выходные, на два дня. Я хочу стать твоей патронажной матерью.

– А что, так можно? – аккуратно спросила Берта.

Амалия замерла. По интонации она не поняла, обрадовалась Берта или нет.

– Да, сейчас можно. Ты согласна или нет?

И не успела она договорить, как Берта впервые в жизни запрыгнула на колени к Амалии и обняла крепко-крепко.

– Конечно, согласна, Амалия Сергеевна, конечно, согласна! – она не торопилась разжимать рук, и Амалия тоже, схватив Берту в охапку, вдыхала запах её рыжих волос.

Они сидели в обнимку, казалось, целую вечность, хотя прошло всего несколько секунд.

– А сегодня пятница? – радостно протараторила Берта, выпучив глаза. Она вся светилась от счастья.

– Нет, сегодня вторник, – улыбнулась Амалия, хотя только что готова была разреветься.

– А вы уже в эту пятницу меня заберёте?

– Да, документы готовы. Мне осталось только подписать, – Амалии казалось, что стук её сердца слышен на весь коридор, такого волнения и радости она не испытывала ещё ни разу в жизни. – Я не могла, не имела права подписать, не поговорив с тобой.

– Вы и вправду думали, что я могла отказаться? – Берта сделала удивлённые глаза, но боженятки радости, прыгающие в её взгляде, так и кричали: «Ура! Ура!»

– Ну, я верила, что ты согласишься. Ты же уже взрослая девочка, я должна была спросить тебя. Твоё мнение важно, ведь это касается и меня, и тебя, ну и вообще всей нашей дальнейшей жизни.

– Я согласна, Амалия Сергеевна, – Берта села рядом и прижалась к руке Амалии. – А как же мне теперь вас называть?

– Я не думала об этом, – искренне ответила Амалия, потому что над этим она действительно ни разу не задумалась. – Время покажет. В интернате называй меня, как всегда, Амалия Сергеевна, а дома… Вот домой придёшь и придумаешь. Надо купить тебе ночнушку, чтобы до пятницы успеть постирать.

– А можно пижаму? – робко спросила Берта. – У меня дома всегда были пижамы.

– Пижаму так пижаму, – ответила Амалия, и слёзы покатились из её глаз сами собой, как будто поняли, что можно расслабиться.

Берта уткнулась в рукав Амалии и тоже всхлипнула.

– Ой, ну сейчас диван намокнет от наших с тобой слёз, – сказала Амалия, почему-то решив не скрывать своих эмоций.

Берта удивлённо подняла глаза. Она вообще не знала, что взрослые могут плакать. Увидев лицо Амалии, она, не раздумывая, начала вытирать её щеки, потом свои, потом снова её. Они обнялись опять и договорились никому сейчас об этом не говорить.

Обе эти девочки – одна взрослая, а вторая ещё маленькая, но тоже уже такая взрослая, – радостные и счастливые, возвращались в группу. Они обе понимали, что начинается новая жизнь. Какой она будет, девочки знать не могли, но они искренне верили в самое лучшее и, как заядлые заговорщики, крепко держась за руки, шли по длинному интернатовскому коридору.

Почти перед самой дверью Берта остановилась, крепче сжала ладонь Амалии, посмотрела на неё и тихо сказала:

– Спасибо! – потом через небольшую паузу добавила: – Я честно-честно никому не скажу.

***

В четверг в доме Амалии появилась модная раскладушка, а в пятницу вечером из интерната Амалия вышла не одна.

Берта сначала очень робко, но потом с каждым разом всё смелее и смелее заходила в её квартиру, которая могла со временем стать и её домом. Берта была смышлёной девочкой, она понимала, что «воскресная семья» может закончиться в любой момент, но всё равно мечтала.

Мечтала жить в радости и не бояться, что завтра её тоже, как Серёжку, возьмут и увезут в совершенно незнакомый город, в незнакомую семью, в незнакомую жизнь. Она так привязалась к Амалии, и в то же время она так боялась показывать эти чувства при всех, что по вечерам часто плакала, а на вопросы отвечала, что просто скучает по Серёжке.

Каждые выходные, конечно, были сказочными. Амалия с Бертой ходили в кино, по магазинам, просто гуляли вдвоём и много разговаривали. Если быть честным, то до этого они никогда и не разговаривали. Разве это разговоры? Так, формальные фразы между воспитателем и воспитанником. А сейчас они говорили и не могли наговориться. Время пролетало быстро, они его просто не замечали, и каждый раз, каждое воскресенье они всё больше становились по-настоящему родными друг для друга.

У Амалии была кошка Липка. Липочка. Обычная беспородная полосатая буро-зелёная кошка со странным характером. «Зелёная» – это, конечно, образно, обычная беспородная кошка болотного оттенка. Своенравная. Она подходила к Амалии и разрешала себя гладить ровно столько, сколько ей было нужно. Любая инициатива со стороны хозяйки была неприемлема, когти появлялись почти сразу. Липка не терпела чужих людей и особенно детей. Она их почти и не видела за всю жизнь, поэтому каждый раз при появлении ребёнка старалась держаться подальше. Чаще за диваном.