Господин моих кошмаров

Сны казались реалистичными до дрожи.

Снотворное не помогало, успокоительные тоже. И сейчас я морально готовилась сдаваться психиатру, если в ближайшее время ничего не изменится.

В момент наивысшего отчаяния раздался звонок, а после – взрыв хохота, и знакомый бас за дверью сообщил:

– Открывай, Сова, Медведь пришел!

Щелкнули замки, которых в последнее время прибавилось, и, распахнув дверь, я попала в объятия внушительного плотного парня. Он приподнял меня и, немного покружив, поставил на ноги.

Где-то на границе между разумом и больной фантазией мне почудилось недовольное шипение, но я не придала ему значения. Очередная легкая галлюцинация. Мой персональный кошмар был ревнив. Ему не нравилось, когда кто-то кроме него будил во мне эмоции. А уж если положительные… тогда в квартире начинала звенеть посуда, без ветра колыхались занавески и кот забирался на шкаф, поглядывая на все это круглыми от ужаса желтыми глазищами.

– Ну, Мила, где же радость от встречи с другом? – потрепал меня по волосам приятель.

– Не нахожу слов от восторга, – я светло улыбнулась Медведю. – Привет, дорогой!

– Во-о-о-от! Другое дело! – он еще раз сжал меня в медвежьих объятиях и вздрогнул от удара в спину и возмущенного вопля.

– Слышишь, ты, единоличник, я тоже, между прочим, по ней соскучилась!

Я лишь рассмеялась в ответ, ощущая, как понемногу отогревается душа, измученная кошмарами во сне и наяву.

Что такое большая компания? Это свет, смех, алкоголь и веселье до утра. То, что нужно человеку, которому нельзя спать до рассвета, не так ли?

Я сидела на кухне с ребятами и с интересом смотрела, как разливают по стопкам золотую текилу. Белый ободок соли на кромке гипнотизировал. Хотелось провести по нему подушечкой пальца и ощутить шероховатость крупинок под кожей.

Я тряхнула головой, сбрасывая сумасбродное наваждение, и окинула кухню изучающим взглядом.

Все атрибуты классической пьянки. Два философа в углу, которые сейчас рассуждали про теорию относительности; сладкая парочка, что не могла оторваться друг от друга с самого момента встречи; и странный мужик-растаман. Откуда он взялся, я не имела ни малейшего понятия – кажется, пришел от соседей и остался. Благодаря ему мы сейчас и сидели при свечах, пытаясь стать «ближе к тонкому миру».

Лично мне не слишком нравилось: в углах мерещилась тьма, мягко перетекающая по обоям и периодически подмигивающая мне красным глазом. Но я была уже настолько спокойной, что лишь мрачно ухмыльнулась, показала глазу неприличный жест и опрокинула в себя очередную стопку текилы. Глаз возмущенно заморгал на удивление длинными ресницами, но мне на волне любезно дарованного текилой бесстрашия было все равно.

Дожевав лимончик и решив, что тонкого мира с меня достаточно, я встала и пошла в комнату. По дороге попыталась попасть в ванную, но ее уже оккупировала та самая влюбленная парочка.

Я пнула дверь:

– Быстрее можно?

– Не оскорбляй меня, Сова! – ответил мужской голос под аккомпанемент женского смеха.

Смирившись, я развернулась и, оперевшись о косяк, застыла у входа в гостиную.

Здесь сидели другие диванные философы: в обнимку с гитарами и барабаном они спорили о музыкальных вкусах.

Я плюхнулась рядом и решительно потребовала:

– Сыграй что-нибудь.

– Желание хозяйки – закон, – весело ответил гитарист и начал что-то наигрывать.

Я откинулась на спинку дивана, слушая слезовыжимательную историю о том, что у любви села батарейка. Все было просто потрясающе еще минут двадцать, пока наш бодрый музыкант не заявил, что сейчас сыграет песню собственного сочинения. Нельзя сказать, что остальные обрадовались – поэт из нашего общего друга был откровенно паршивый.

– Баю-ба-а-ай, засыпа-а-ай.

Да это издевательство какое-то! В голове замелькали сплошь неприличные выражения, я резко встала и пошла на балкон. Грубо, конечно, но… Меня можно понять.

На темном балконе, прямо с потолка, мне подмигнули знакомые глаза. На этот раз их было три.

– Ну что, глюки… – я отсалютовала глазам бутылкой вина, найденной здесь же. – Еще чуть-чуть, и будет нам всем галоперидолу за счет заведения.

– Думаеш-ш-шь?

Звук на грани слышимости, мягкий, но я все равно вздрогнула как от удара.

После улыбнулась, сделала глоток красного и спокойно сообщила в пустоту:

– Я такими темпами совсем сопьюсь, и меня не только ты посещать будешь, но и белочки всякие. Выдержишь конкуренцию, а?

Лишь смех в ответ.

Белочек он за конкурентов явно не считал. Заглянув в бутылку, я решила, что зря.

Пока я общалась со своим личным доктором Злом, глазюки на потолке решили, что внимания им маловато будет, и свесились на длинных щупальцах, выразительно хлопая на меня ресницами.

– Все равно страшные, – по секрету поведала я им.

Окно распахнулось от порыва ветра, и по лицу скользнул поток воздуха с незнакомым терпким запахом. Погладил по щеке, взметнул волосы.

– Неубедительно, – насмешливо ответила окончательно потерявшая страх я. – Сегодня на редкость тихий день.

И снова смех был мне ответом. Таки нужен нам, Мила, галоперидол.

– Раз-два, раз-два-три, сколько можно не спать? Раз-два, раз-два-три, время глазки закрывать, – вкрадчиво пропели мне на ухо. На какой-то миг показалось, что кожу задели холодные губы.

Сон навалился с новой силой. Время перед рассветом самое тяжелое. Он знает и пользуется этим.

– Рано глазки закрывать, – я сильно ущипнула себя за руку.

Он промолчал, но приставучий мотив песни-считалочки все равно звенел в голове.

Как же хочется лечь, и всё… не быть, не думать, просто позволить себе отключиться. Но я-то знаю, что неведомой сволочи только этого и надо.

Я назвала его Сноходцем.

Я не знала, кто он и откуда пришел. Существует ли на самом деле, или это плод моего воображения? Я никогда его не видела. Различала лишь смутные тени, отзвуки голоса и странный запах.

Спустя какое-то время я поняла: если спать по утрам, кошмары снятся, но не настолько реалистичные. Сначала я боялась и плакала, сидела на антидепрессантах, со страхом понимая, что они не помогают. А после устала бояться. Просто устала. Кажется, именно тогда Сноходец еще больше заинтересовался мной.

Любит, когда жертва трепыхается?