Выключить моё видео

Сходи, конечно, Ань, только незачем всех отвлекать. Просто выключи камеру и иди.

О, а так можно?

Можно, если есть причина. Но лучше всё же сначала написать в чат – мне, не всем.

Хорошо, София Александровна!

Так я пойду?

Иди

Выдыхаю и отключаю всем микрофоны.

Так до четвёртого урока досидела.

Перед ним перемена пятнадцатиминутная, так что пошла на кухню, съела шоколадную конфету из коробки – настоящий бельгийский шоколад, дети на 8 Марта подарили. Страшно хочется сладкого после уроков – и на работе всегда хранила конфеты, дешёвые, любые. Всегда коробка «Праздничных» лежала, с белым налётом сверху. Ничего, ела, угощала всех, кто хотел. Самых маленьких обычно – они носятся коридорами, а того, что в столовой дают, хватает только на то, чтобы тихонько в классе сидеть. Становятся худыми, огненноглазыми. С такими и делюсь шоколадками, таким и заливаю водой чайные пакетики.

Заходит Ваня.

– Всё, закончила?

Качаю головой, кладу недоеденную конфету на стол.

– Нет, перерыв. Хотела чаю выпить, пока время есть.

– Ага. А какой класс сейчас будет?

– Десятый.

– Всё никак не могу, – улыбается, – привыкнуть, что ты с такими большими дядями-тётями справляешься. Десятый класс, подумать только. Ведь им лет по семнадцать?

– Шестнадцать большинству. Кому-то и семнадцать, да. Ну и что, я их на десять лет старше.

И когда на пять была, и на семь – говорила, что на десять. И все улыбались, понимая, что я так кокетничаю, что на самом деле совсем немногим старше. Но теперь и в самом деле.

– Всё равно. Сложно, наверное, справиться.

– Когда было на самом деле сложно, ты не спрашивал. Сейчас привыкла.

Помню, когда впервые в класс вошла. Они не молчали.

Каждый улыбнулся, удивился.

Переглядывались – казалось, что про меня, хотя может быть, что и нет.

Через два месяца спросила Веру – о чём вы тогда разговорили? Правда ли, что вы не любили меня?

– Да, Софья Александровна, мы вас не любили.

– Почему, Вер?

– Нам показалось, что вы сразу уйдёте, когда поймёте, как всё здесь устроено.

– А раньше многие уходили?

– Сейчас-то нет, но вот до вас одна была – так на её уроки администрация приходила, сидели. Мы-то вначале думали, на нас смотрят, – оказалось, на неё.

– И что было не так?

– Нам – всё хорошо. Только парни иногда смеялись громко.

Тогда и стала ждать – когда же и на моих уроках станут громко смеяться; но этого не было. Наверное, потому, что ничего не повторяется, даже плохое.

– Мне пора, – говорю Ване, точно не случилось ничего, – наверное, лучше не задерживаться. А то дети ждут.

Хотя ещё пять минут, но не хотелось проводить их так. Доедаю конфету и возвращаюсь к ноутбуку.

Сёстры отца бы сказали – чужие ждут, а своих нет.

И не будет.

Так отвечала, потом перестала. Потому что думала, конечно, что будут, просто страшно – от обязательности, от необходимости.

Ваня никогда об этом не заговаривал. Никогда. Наверное, и он знает, что не будет.

Моя двоюродная сестра всю беременность проносила свитер и футболку самого маленького размера. В ней словно ничего не прибавилось, помню акриловый свитер – и ведь не растянулся за беременность, сохранил её и себя.

Создать новую конференцию.

Войти с использованием звука компьютера.

Помада немного размазалась, стираю пальцем яркий след под нижней губой.

Вроде хорошо. Красивая выхожу на экране, но один раз попробовала в записи посмотреть – лицо меняется, делается широким, полноватым. С тех пор никогда не собираю волосы в хвост – с распущенными выгляжу младше. Сейчас все девочки ходят с распущенными: накрашенные, аккуратные. У кого-то есть прыщи, у кого-то нет. В этом классе есть и очень красивая девочка – Алёна Макшанская, но она мрачная, грустная, может в домашней футболке сидеть, с грязной головой. Но её не портит совсем.

Говорят, что отца Алёна не знала никогда, а с отчимом – что-то не так. Не хочу думать. Но иногда останавливаюсь: а что, если? И никто, никто, ни один из нас, ни Фаина Георгиевна, ни директор.

И знаю, что надо самой спросить, позвонить, узнать.

И сейчас они вместе, двадцать четыре часа вместе, и кто знает, что происходит. Хотя ведь и мать с ними.

Не знаю, не знаю. Не хочу думать.

Поэтому каждый день смотрю на Алёну, гадаю. Если бы случилось что-то такое – как заметить сразу, как понять? Ведь и на самом деле не спросишь. Кто такая, чтобы спрашивать.

Ну что, все собрались?

Нет Всеволода и Ильи.