Не благословляйте мужа Тьмой

С каким лицом с пола поднимался Мессир, я не знаю – вздыбивший шерсть волк загородил весь обзор, – но думаю, мое неловкое «простите» его вряд ли устроило.

А потом мне стало не до него, я вспомнила о Шмуле и опрометью кинулась к оставленным возле входа мальчишкам, к которым подтянулась остальная группа. И если ошарашенно хлопающий глазами ангел опасений не вызвал, то фей выглядел скверно – потрепанный, дымящийся, с перекошенной мордочкой и высунутым наружу фиолетовым языком.

– Паралич, – моментально определила Улька, озабоченно склонившись над мелким. – Кажется, тварь была ядовитой. Но яд не смертельный – вон, у него глаза ворочаются. Так что жить будет.

Я присмотрелась к фею и с облегчением выдохнула: неподвижно лежащий Шмуль вращал глазами очень активно. И, судя по расширенным зрачкам, был до ужаса напуган тем, что другие части тела у него не двигаются. Хорошо еще, что он мог дышать, а то не представляю, каким образом мы бы его здесь выхаживали.

– Уль, у тебя «кровь рубина» еще осталась? – устало прислонился к стене доковылявший до нас все еще тяжело дышащий оракул. – На Ваську не все извели?

– Все, – ответила деловито копающаяся в сумке Улька. – Но Шмуль перед уходом принес мне еще один пузырек, так что, думаю, через полчаса он будет в порядке.

– А что со сколопендрой? – спросила я.

– Ничего. Лежит себе, подыхает… Последний прыжок был для нее явно лишним. Башкой об стену шарахнулась так, что там теперь весь пол мозгами заляпан.

– Разве у насекомых есть мозги? – справедливо усомнился Рисьяр, когда баньши приложила к губам фея заветный пузырек.

– Ну, чем-то же она думала, прежде чем кидаться за Хелей в погоню?

Шмуль от неожиданности поперхнулся, мы с вампиром скептически переглянулись, оракул деликатно кашлянул, а оборотни насмешливо фыркнули. А чуть позже из коридора послышался ледяной голос Мессира, возвещающий окончание передышки:

– Строиться!

– Опять… – страдальчески скривилась баньши, но, как и все, торопливо поднялась с пола.

Я подхватила фея и тоже заняла место в шеренге, однако постаралась встать так, чтобы не маячить перед обозленным инкубом. Я, конечно, не со зла уронила его репутацию, но он же не поверит, правда? Хотя должен был прекрасно знать, как опасно становиться на пути испуганной женщины – со страху она через любое препятствие перепрыгнет или же снесет его к демоновой бабушке. Обязательно так, чтобы оно больше никому дорогу не загораживало.

К моему искреннему изумлению, ругать нас за проваленное задание никто не стал, Мессир просто окинул потрепанную группу нехорошим взглядом и велел добить издыхающую тварь. На меня посмотрел лишь мельком, но так, что мне вдруг остро захотелось погулять по «нейземам». В одиночестве и желательно до самого окончания практики. Черный получил такой же ласковый взгляд, от которого ощутимо передернулся. А Шмуля инкуб велел отправить в убежище, под присмотр нашей единственной целительницы и растерявшегося от такого доверия ангела.

Остальные были безжалостно выгнаны обратно в пещеру, где на протяжении нескольких часов занимались грязной работой – разделывали дохлую сколопендру и попутно обороняли свой обед от целой орды голодных гремлинов, у которых оказался поистине зверский аппетит.

По сути, когда мы вернулись к месту эпической схватки, от гигантской твари осталась только половина. И то лишь потому, что зверюга померла стоя, так и не отлипнув от стены, а мелкие сволочи поленились забраться повыше. Зато внизу они выгрызли ее до самого панциря, наглядно доказав, что нежное мясо, похожее на рыбье, не было ядовитым.

К тому времени, как мы оторвали сколопендре все сорок четыре лапы и порубили на части остальное, парни умаялись так, что едва таскали ноги. Особенно измучились оборотни, которым пришлось взять на себя роль носильщиков и охранников одновременно, а также Черный с Ишейном, вынужденные разделывать верхнюю часть сколопендры прямо на лету.

Нам с оракулом повезло чуть больше, поскольку в мои обязанности входило отвлечение внимания гремлинов, а от Зыряна требовалось лишь вовремя бросать мне камни, но ближе к обеду выдохлись даже мы. И когда ледник был забит под завязку, приползли в убежище с одной-единственной мыслью – упасть и уснуть. А уже потом, может быть, помыться и поесть.

Однако отдохнуть нам так и не дали, по возвращении Мессир потребовал заняться обедом, поэтому мы, тихо матерясь, двумя группами отправились на кухню. И еще часа два потратили на то, чтобы освежевать и разделать громадную змею, которую придурок Лерш вздумал притащить с собой. После этого кухню пришлось долго отмывать – склизкая чешуя была практически повсюду. А когда дело коснулось готовки, народ начал злобно коситься не только на Лерша, но и на меня. Как выяснилось, в качестве топлива помет гремлинов совершенно не годился, поскольку давал мало огня, сильно дымил и отчаянно вонял.

Извиняло меня только то, что другого горючего под рукой не было, а есть змею сырой не захотел никто – в таком виде она воняла еще хуже, чем горелые экскременты. И по вкусу, судя по всему, от них не отличалась. Черный, едва попробовав красноватое мясо, гадливо сплюнул и попытался использовать магический огонь, но оказалось, что проклятая змеюка устойчива к магии, и для того чтобы ее приготовить, нам придется мучиться до утра.

После этого, не без подсказки оракула, мы решили совместить оба способа, и только тогда дело пошло на лад, однако избавиться от запаха нам так и не удалось.

Как результат, обедать пришлось в собственных комнатах, где вонь не так ощущалась. Затем мыться в ледяной воде, так как подогреть ее никто из нас не рискнул. Наконец, в третий раз за день собираться в задымленном коридоре и выслушивать короткую, но изобилующую сочными эпитетами речь преподавателя, до которого успели долететь отголоски наших кулинарных опытов.

Словесные оплеухи достались всем, начиная с Черного, допустившего оплошность во время охоты, и заканчивая покрасневшим до корней волос ангелом, у которого хватило глупости лезть в пасть к сколопендре.

Не знаю, откуда у инкуба такие сведения, но он утверждал, что во время развоплощения пернатые испускают Свет, и в довольно большом количестве, так что Марти, оказывается, рисковал не только собой.

Услышав об этом, мальчишка побледнел и чуть не сполз вниз по стеночке. А на морде у Черного появились две дополнительные царапины – в знак того, что он нарушил главные правила выживания в Преисподней: позволил группе разделиться и вступил в бой, заведомо зная, что тот будет проигран.

При этом все наши огрехи инкуб описал с такой точностью и настолько едко прокомментировал каждое действие, что стало ясно: мы напрасно считали себя самыми умными. Мессир был там. Невидимой тенью сопровождал нас от начала и до самого конца. Но не счел нужным вмешиваться, по-видимому полагая, что каждый сам должен расплачиваться за свои ошибки.

На мою долю претензий тоже досталось – меня обвинили в губительной для демоницы мягкотелости и в том, что я слишком много беру на себя, тем самым не позволяя неразумным детенышам – да-да, Мессир так и сказал – обрести самостоятельность. Я бы, может, и нашла, что на это ответить, но вошедший во вкус преподаватель как раз добрался до шатающегося фея и всего парой фраз довел его до белого каления.

Да, я согласна – мелкий совершил ошибку, потеряв контроль над второй ипостасью. Но он же по большей части светлый. К тому же не только он тогда растерялся – любой из нас мог напортачить!

– Любой из вас мог погибнуть, – резко ответил инкуб, и фей, хоть и дрожал от возмущения, виновато опустил голову, – по его вине. И возраст тут не имеет значения. В Преисподней нет места слабым, ты забыла? Ты или силен, или мертв. Причем в последнем случае умрешь не только ты, но и все, кто тебе дорог.

Я стиснула зубы.

Да, он снова прав – в Преисподней выживает сильнейший, а врагов уничтожают не поодиночке, а целыми семьями, потому что это – единственный способ вырвать угрозу с корнем. Но, Князь его задери, Шмуль же здесь не родился! Он не демон, в конце концов, и его не учили быть сильным, как меня или того же Ишейна!

– Того, кто его убьет, это волновать не будет, – отрезал Мессир, когда я снова рискнула подать голос. – А тебе я уже сказал: много на себя берешь. Чужая жизнь – не твоя ответственность. И каждый из твоих друзей должен сам решить, способен ли он обойтись без тебя, или же кто-то до самой смерти будет вытирать ему сопли.

Шмуль от таких слов гневно вскинулся, Улька обиженно засопела, Мартин мучительно покраснел, Васька рыкнул, Зырян поморщился, а я отвернулась.

– Разойтись, – так же сухо велел Мессир, посчитав на этом разбор ошибок законченным. А потом выждал, когда ученики начнут разбредаться по комнатам, и чуть тише добавил: – Хель, останься.

Я неохотно подчинилась, по-прежнему пряча от него взгляд. Вся наша группа остановилась тоже, не желая оставлять нас наедине, а когда преподаватель жестом показал, что никого не желает видеть, неохотно скрылась за дверью нашей с Улькой комнаты. По чистой случайности оставив маленькую щелочку, к которой тут же приникло сразу несколько пар глаз.

Мессир, скривившись, махнул рукой, и дверь с оглушительным грохотом захлопнулась, едва не ударив кого-то по носу. Затем на ней заскрежетал засов (говорила я, что это подстава?), после чего инкуб бесстрастно осведомился:

– Ну и чем ты недовольна? Разве я в чем-то ошибся?

Я угрюмо промолчала.

– Ты не можешь быть с ними всегда. Рано или поздно, но вы расстанетесь. На час, на день или на всю жизнь. Кто их защитит, если они не научатся это делать самостоятельно? Кто заставит отвечать за свои поступки, если ты берешь на себя всю ответственность? То, как отчаянно ты сражаешься за друзей, необычно для демоницы, – не получив ответа, продолжал Мессир. – Для темного очень смело и очень опасно тащить за собой такую обузу. Надеюсь, ты понимаешь, что однажды это станет причиной твоей смерти?

– Все мы когда-нибудь умрем, – тихо ответила я, не поднимая глаз.

– Но вместе с тобой умрут и они, – бесстрастно ответил инкуб. – И это будет глупая смерть. Из-за того, что ты напрасно на кого-то понадеялась.

– Они всего лишь дети…

– В Преисподней слабость – это угроза. Ты должна понимать.

– И что с того? – криво улыбнулась я. – По-вашему, мне следует их бросить?

– Это было бы наилучшим вариантом.

У меня против воли вырвался нервный смешок.

– Знаете, господин Мессир, вы все правильно сегодня сказали: про ответственность, силу, а также разницу между соплежуйством и взаимовыручкой. Но проблема в том, что вы не до конца понимаете мои мотивы.

– Ты так считаешь? – пренебрежительно фыркнул инкуб. А когда я подняла голову и взглянула ему в глаза, опасно прищурился. – В чем же, по-твоему, я не прав?

– Они мне не друзья, – спокойно призналась я, и за дверью что-то с оглушительным грохотом упало. Наверное, Улька – она всегда была впечатлительной. – Они – моя семья, а за свою семью я готова убить любого.