Превратись. Первая книга

– …Что медведь может быть сам по себе. – Подхватил он, заканчивая её брошенную на произвол Судьбы фразу.

Она рассматривала его. То же самое делал и он.

– Ошибка. – Наконец, произнёс он и медленно улыбнулся. – Вы часто совершаете ошибки?

Веда продолжала смотреть на него, но взгляд её сделался холоднее.

Его лицо, с высокими плоскими скулами, удлинённое, не пострадало после схватки. Веточка застряла за ухом, это считается?

– Я не люблю, когда разговаривают вот этак. – Ответила она.

Он сделал ладонью жест, говорящий – понимаю. Наклонив лицо, он объяснил, что чувствует себя виноватым, отсюда и некоторая фамильярность – он надеется, что она его извинит.

Затем их беседа развивалась с паузами и внимательными, исподтишка изучающими взглядами, ещё несколько минут. Веда была благодарна за спасение и вообще мужество всегда слегка опьяняет.

Пока пружина флирта раскручивалась (или закручивалась) с похвальной неторопливостью, Веда убедилась, что новый знакомый хорошо воспитан и умеет выбирать слова.

Чего-то в нём не хватает, сказала она себе, но объяснить не захотела. Он посмотрел на неё проникновенно и в то же время сдержанно, продолжая рассказывать о том, как хлопоты по организации циркового турне завели его…

– …в этот забавный городок. Знаете ли, в столице много пишут о вашей прекрасной погоде.

Она кивнула. Посёлок находился на границе между Сурьей и временно отделившейся территорией, и потому волновал столичных комментаторов. В Годанье его упоминали, как «форпост возможностей демократии в Опасном Лесу». Разговор о погоде вполне сойдёт.

Она смотрела на губы его, которые улыбались, и поднимала взгляд, чтобы удостовериться: а глаза-то серьёзны. Цвет лица у него был красноватый – знак принадлежности к древней расе то ли захватчиков, то ли коренных жителей.

Тысячу лет назад территорию нынешней Сурьи оккупировали эти непонятные с красноватым цветом кожи, широкими и высокими скулами и тёмными раскосыми глазами. Сурья долго томилась в рабстве и освободилась, дав оккупантам отчаянное сражение.

Те, кто не любил Сурийцев, любили злословить, что победили захватчиков Сурийцы с узкими глазами над подозрительно высокими и широкими скулами. И всё же Сурья освободилась. И вот эти старые знаки на лицах незнакомца и Веды свидетельствовали о древнем союзе любви и крови. Это давала о себе знать хромосома Вторжения, сплавившаяся с разномастной генной цепочкой Сурьи.

Таким образом, Веда и Владимир, хоть и принадлежали к одному роду, и были молоды, являлись носителями реликтовых знаков Общности и Отчуждения. Если бы между ними состоялся роман, это только придало бы остроты их чувствам. Они это знали, со всей силой двух сознающих свою привлекательность животных

– Меня зовут Владимир.

Он как будто угадал её мысли, но вида не показывал. Веда с любопытством следила то за ним, то за сарайчиком, из которого изредка доносился тихий исступлённый рык.

«Я не должна больше его видеть».

…Она увидела его ещё семь раз в течение семи дней. Медведь неизменно рычал и бесновался возле сосны, а Владимир успешно изображал полную противоположность. Вот и сегодня в четверг они разговаривали в парке под медвежий шум, то ли мычание, то ли отдалённый гром. Океан за оградой тоже рокотал, хотя куда деликатней и многозначительнее.

Они говорили о погоде, о весне, о новой люстре в церкви, о том, правда ли, что в посёлке инкогнито живёт великий злодей, о политических переменах в связи со странным отпадением Юго-Западного побережья от основной территории Сурьи, о красоте сосен в парке, похожих на преображённые облака. Это звучало так:

– Тепло, да?

– Весна очень необычное время.

– Д-да… Один человек назвал её насильницей.

– Правда?

– Ну, да… а это правда, что у нас здесь живёт один ужасный… он злодей и всё такое… Да?

– О ком вы говорите?

Веда назвала.

Владимир спросил:

– А вы сами верите, что он здесь? Говорят, зло можно почувствовать на расстоянии, когда расстояние уменьшается.

– Не знаю.

– Я тоже. Но дела здесь творятся такие, что я бы не удивился…

– А, вы про это… но ведь в этой стране всегда что-то такое происходило. Наверное, и до Метеорита разные города то и дело объявляли о своей независимости.

– Возможно. Удивительно изящные сосны растут в вашем парке.

(Медведь в эту минуту как раз трудился над тем, чтобы вывинтить одну из них из земли, сплошь устланной дёрном.)

Подобный разговор происходил между ними уже в седьмой раз, причём, предварительные варианты мало различались. (Третьего дня им повстречался пробиравшийся среди дёрна, как сквозь лес, помощник мэра, и какое-то время они исследовали на прочность и эту тему.)

Владимир вспомнил про бедняжку и собирался сказать что-нибудь незлобивое о власти и её природе, но заметил удивлённое лицо Веды. Она прислушивалась, потом обернулась к пинии. Медведь мирно спал, осенённый зелёным облаком.

Бражник прилетел. К его встрече приготовили сретенские нарциссы – прелестные неяркие цветки табака, испускавшие столь сильный и нежный аромат, что он мигом наполнил всю квартиру.

– Откуда цветочки? – Спросила НН.

(Веда не ответила.)

Апрельские белые звёзды почти не пахли. Бражник отнёсся к ним сдержанно, и пришлось угостить его чаем.

– Так откуда цветочки? – Повторила упорная НН и получила ответ – улыбку. Взглянув на знаменитые дочерние зубы, она хмыкнула, как делал это Пусик, когда пища не устраивала его.

Когда снова встретились, медведь полез Веде навстречу, гукая, как гигантский волосатый младенец. Было пасмурно, по холмам гулял туман, ибо пришло время тумана. В парке таинственно дрожал воздух, между деревьями мелькали белые ускользающие фигуры.

Внимание Веды было утрачено Владимиром в значительной степени, медведь занимал все её мысли. Владимир предложил ей выйти через Южную калитку к набережной и посмотреть, зажёг ли иллюминацию военный корабль, стоявший в бухте с новогодних каникул. Корабль пришёл под флагом одной из стран Годаньи с миротворческими целями в качестве гаранта от агрессии Сурийских вооружённых сил. Так было напечатано в «Юго-Западной газете».

– Огни в тумане… хотите?

Но Веда отказалась. Она следила за тем, как зверь, похожий на сбежавший из чашки великана кофе, возится на лужайке, пытаясь вобрать в себя крепкий дух зелёной травы.

Восьмое свидание прошло без медведя. И на другой день Владимир не привёл его, и в сарайчике затаилась тревожная тишь, хранившая медвежью форму. Владимир не отвечал на расспросы Веды, где он потерял их постоянного свидетеля. Он даже не уцепился за провокационный вопрос, чтобы переспросить, свидетелем чего могло быть его второе воплощение.

Веда рассердилась и брякнула, что он ревнует бедное животное к ней.

– Он проникся ко мне симпатией.

– Это верно.