Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон

– Бебиана… та, из пустыни?

Ас покачал головой неодобрительно:

– Билл, подобное любопытство не красит мужчину. Мало того, что мы предстали не в лучшем свете перед Иннан и Шанни из-за тебя…

– Из-за меня? …Из-за меня!

– Так теперь ты ещё вздумаешь опозорить нас, разузнавая, сколько… Эй, Энкиду, скажи ему, чтобы он не смел. Ты что?

Энкиду посмеивался, в такт подёргивая обрывок вожжи, свисающей со столбика:

– Друг, это совершенно естественно. К тому же, поверь, сколько лет Бебиане – никто не узнает… даже её муж. Это вам не две наши домашние простушки… туареги – народ, который славится на всю Эриду …а всё потому, что про них никто ничего не знает.

Ас бессердечно заметил:

– Будем надеяться, что у туарегов есть какой-нибудь кровавый обычай, связанный с попыткой узнать возраст дамы. В таком случае обещаю не вносить за вас залог.

Билл из всего этого вычленил разумное зерно:

– Так она… не?

– Что не?

– Бебиана не замужем?

Энкиду пожал плечами:

– Нет… кажется.

– Мне нравится это «кажется». Она же с тобой разговаривала? Я видел…

– Она мне не докладывала. К тому же, туареги – цивилизованный народ. Замужней даме не возбраняется беседовать с красивым и соблазнительным мужчиной.

– Так она замужем…

– Билл, ну, что ты пристал… ей-Абу-Решит, как что-то нехорошее прилип. Замужем – не замужем. Откуда мне знать? Я с ней знаком не дольше, чем вы.

– О чём же ты с нею разговаривал так долго?

Энкиду плямкнул ресничками, передёрнул плечами и чуть не плюнул, но не стал осквернять снег.

– Ну, знаешь, Билл…

– Ты флиртовал с нею?

Энкиду цыкнул сквозь сжатые белые свои зубы – звук недовольства и даже возмущения братней бесцеремонностью. Но удержался и монотонно по обыкновению сказал:

– Давеча… ещё снег не выпал… я видел, как ты…

Стало тихо и снежно. Энкиду не договорил. Некоторое время длилось молчание. Энкиду оглядел их и сказал с удовлетворённым видом:

– Забыл, что хотел сказать. В общем, хорошая идея. Туточки так муторно, что лишний праздник нам не помешает. Я подарю Иннан что-нибудь.

Шагнул в снежную клетку, обернулся в стылом воздухе.

– Но примазываться к моему подарку не позволю. Изобретайте сами.

Глядя на торжественную спину егеря, удаляющегося слоновьей поступью, Ас изрёк:

– Я тоже придумаю, что подарить.

– Да, а то вдруг он забудет, раз он такой забывчивый.

Ас доброжелательно отозвался:

– Ага.

Когда собственно родилась эта красавица Иннан. Днём или вечером?

– Ночью или утром? Нет, ты должна знать, иначе когда нам хлопать пробкой от дядиного искристого?

Иннан, смеясь, подняла ладони, но глаза сделались серьёзными.

– Не ведаю, господа.

Шанни откликнулась:

– Уж я сира Мардука пытала…

– Что же?

– Ответил, что час ему не ведом. Мол, он не может знать, когда любая тварь Эриду вздохнула в первый раз.

– Это подкупает. – Согласился Ас, покосившись на Иннан с осторожностью, но она только рассмеялась вновь. Похоже, слова отца она почла за ласку.

Девицы приняли их намерение отпраздновать великий час весьма благосклонно. Неистовая и необъяснимая радость захлестнула Билла. Но тут же ему стало жутко. Это была их собственная хроника, и, начавшись, она тут же обрывалась на их собственных жалких пяти именах, затерянных в бескрайней нибирийской истории и не такой длинной эридианской.

Ночью в коридоре – а в коридоре ночь особо чувствуется, Билл прошептал вслед брату:

– Мелкий, ах, болтливый паскудник.

Гора плеч в конце коридора застыла. Потом раздался звук, если позволите злоупотребить прилагательным, самодовольного смешка, и Энкиду скрылся за поворотом. Холм ходячий.

– Что бы это значило? – Пробормотал Билл.

– Пора спатеньки. – Раздалось из-за угла.

Праздновать решили в покоях Шанни. Холостяцкие комнаты были предложены в качестве вариантов девицами, но все трое как-то замялись, застеснялись, по выражению Иннан, употреблённому ею позднее, когда девушки прибирали гостиную Шанни.