Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон

Ас тем временем придирчиво занимался предметом, извлечённым из кармашка на сердце. Солнце исчезло, сразу стало темно, и предусмотрительный костерок оказался так к месту, что сердца троих – качество неизвестно – возрадовались едино.

– Эге. Да посмотри, что у него.

Ас вертел в пальцах коробочку, старинную, некогда одетую в полиэтиленовую плёнку, ныне почти сгоревшую. Вдарив по донышку, он извлёк этим вымеренным толчком двуцветную палочку и показал её присутствующим.

– Сигарет! – Неграмотно употребляя грамматическое число, вскричал Билл.

Энкиду неожиданно заинтересовался.

– Сроду не пробовал… говорят, это страшно вредно?

Билл ревниво потянулся, но Ас отдёрнул сигарету.

– Э.

– Где взял?

Ас пробормотал, что там уже нет, следовательно, интерес Билла неоправдан логикой.

– Ну, понятно. Не один я посетил музей дяди.

Ас, поморщась на такую пошлость, покачал серыми волосами и, выглядя ужасно соблазнительно, с потупленными короткими ресницами, легко вкинул сигарету на угол рта, зажал, приподнял губами сигарету… посмотрел на них. Ах, ты. Билл не выдержал:

– Дай.

– Волшебное слово.

– Дай, сказал.

– Иди ты к чёрту, принц.

Билл полез чуть не на карачках над костром. Энкиду, тихо смеясь широким ртом, так что тень прорезала подбородок, и вдруг откровенно и счастливо захохотав, оттолкнул Билла.

– Пожалуйста. – Крикнул он.

Ас выгнул губы.

– Слыхал, как дикий разговаривает?

Он протянул Энкиду, качая во рту сигарету, пачку над струями огня. Тот бережно принял и сел, охраняя приобретение от посягательств Билла.

– Здесь половины не хватает. – Он с почтением, не иначе, рассматривал пачку.

Ас отрезал:

– Невиновен.

– Кто-то из космолетчиков великого поколения курил очень основательно. – Размышлял Энкиду. – Вот, видно, что сигарету от сигареты поджигал. Поджёг и погасил, сунул в пачку. Любил, берёг. – Он протянул пачку Биллу, который сразу отвернулся.

– Не буду я дыханье царское с ядом смешивать.

– Тебе никто и не предлагает. Верно, дикарь?

Энкиду без улыбки ровно проговорил:

– Не смей так обращаться ко мне, плебей.

Ас удовлетворённо кивнул.

– Теперь я вижу, что ты Баст. Можешь не показывать мне родинку на интимном месте.

Он нагнулся к костру и, зашмалив прутик, прикурил. Оба визави застыли и притаили дыхание, наблюдая за событием.

Ас, не сминая сигарету губами, твёрдыми и прямыми, в которых всегда было что-то значительное и трагическое, сделал сильное движение мышцами лица, чуть не закашлялся опять и выпустил струю едкого и ужасного дыма через нос. Этот строгий прямой нос приковал внимание присутствующих, и может, даже дриад.

Море снова принялось бормотать. Темнота густела, кончик сигареты двигался – космический шатун в маленькой, только что открытой галактике. Ветка тяжёлая, богатая тенями прикрывала чистое лицо Аса. Венец короля ночи ему пристал.

Белый и сизый дым возбудил покашливание и зависть.

Билл взялся воровски вытаскивать сигарету из пачки, которую Энкиду держал на груди. Кто-то прошёлся в ветвях, и они услышали недовольный шелест. Прилетела большая первая ночная бабочка, чьи крылья издавали негромкий шкворчащий звук.

Её глаза отразили два кончика сигареты. Билл бездарно размял сигарету под страдальческим взглядом Энкиду, который не любил, когда с вещами обращаются кое-как.

Помощь отверг.

Вскоре к верхним веткам поднялся второй столб дыма.

«Этак нас дракон найдёт». – Мелькнуло у Энкиду, но делиться мыслью он не стал, жадно вдыхая неприятный и тревожный дым.

Впрочем, ту же мысль немедленно обнародовал Бил.

– Скоро нас летунчик, тово… вычислит

Говорил он, как поедатель больших липких конфет. И глаза слипались. Ас отверг и перечеркнул обе мысли одним движением белого дыма. Бабочка, испугавшись дыма, улетела.

– Вот… не курит. – Сварливо заметил Билл и внезапно упавшим голосом пролепетал. – Ребята… мне жутко не нравится… сейчас меня как…

– Но, но. – Ас отодвинул колено. – Только не здесь. Найди приличный повод и удались в лес.

Билл осоловевшими глазами пободал чёрный мрак.

– Меня там съедят. Там что-то ходит…

В лесу и, правда, что-то двигалось. Один раз проплыла тень совсем рядом, и у добрых молодцев между лопаток морозцем потянуло. Никто и вида не подал – табачок притупил чувство самосохранения. Страх ощущался отдельно – за стеклянной дверью разума, если столь пышным словом дозволительно именовать остатки рассудительности в этих трёх набитых мыслями, мыслишками и вообще неуловимой мелочью, головах.

Билл мужественно взбодрил себя. Дым проник в глубину, где уж и мыслей не имелось, одни инстинкты. Иголочка сосновая ткнулась в мозг: он вспоминал… и не мог вспомнить.

Поэтому он заговорил о костях, оставленных в долине – светятся ли они в темноте, вот сейчас. Энкиду считал, что – да.