Превратись. Вторая книга

– Что? – Спросил Отец Семейства.

И рассказал всё остальное, добавив, что утратил всяческую надежду образумить негодяев, именно после крика «Вперёд!» (Да, да, – воскликнул следящий за ходом истории следователь), но что судить их трудно, ибо не ведали, что творят.

– Как дети.– Прибавил свидетель.

Его же он просит судить по совести за вопиющий грех молчания. Следователь не задал дополнительно вопросов, только мимоходом попросил уточнить, кто кричал «Вперёд!» и кивнул. Зато свидетель, подписавшись, где следовало, настойчиво спросил, почему не допрошен Высунувшийся. (Он назвал его по имени, немного пониженным голосом.) Следователь удивлённо ответил, что допросить того невозможно.

– Отъехал.

– Ах, отъехал.– С горечью повторил Отец Семейства и, качая головой, удалился, молвив что-то совсем уж тихо.

– Да, тихо. А во вчерашней газете, – завершая свой рассказ об убийце, добавил Шанаэль и указал на свои ножны, – жители Юго-Западного Побережья прочли, что с убийцы снята неприкосновенность.

– Удивительная история.– Заметила Веда. – Ведь коснуться его нельзя, так как его нету.

– Никоим образом. – Подтвердил, поднимая губу в улыбке, леопард.

– Но вот, что за штука. – Проговорила Веда, увлекаемая Шанаэлем в проулочек, где нежнейшие тени от простых, не из крыш торчащих, неизвестных деревьев проступали на старой брусчатке.

– Да? – Откликнулся он.

– Что, следствие выяснило, почему мертвец оказался у насыпи?

– О нет.– Ответил леопард. – Сюда. Свежеет, вы не находите?

– Да, хорошо.

– Но они, само собой, будучи очень умными людьми, не раз задавали себе этот вопрос, подобно вам, моя дорогая.

– Сюда?

– Но само собою напрашивается ответ, что выкопало тело и притащило к дороге существо неразумное. И это, не правда ли, было весьма разумно подумать так. Так или иначе оно невольно послужило правосудию. Но если – ведь и это предполагалось – выкопал бродягу багажник, его следовало изыскать, дабы привлечь к ответственности за незаявление о находке.

Леопард сжал лапу в кулак.

– Ах, я не подумала.

– А коль скоро этот никому неизвестный багажник также потщился о Возмездии, то было бы обидно и как-то нехорошо обидеть его.

– Да, да.

– Вот и написали, где надо, что зверь, заботясь о пропитании, изъял тело и бросил, убедившись, что оно несъедобно.

– Они умные люди.

– Вы совершенно правы, дорогая.

– И что же они…

Леопард закивал.

– Приходили. Обязательно приходили и, уверяю вас, повели себя в наивысшей мере с тактом. И это, несмотря на то, что Шумер – а он нелюдим у нас, увы – по стариковской грубости – повёл себя как раз-таки неумно.

– Это привратник?

– Верно, верно. Рычать, знаете, и будто он ни слова не понимает… Чуть он не навредил нам с этим своим бормотанием об оккупантах и щенках, ну и… Он старик. Мы любим старых леолюдей, ибо они вместилище информации, иногда редчайшей. Но и эти молодые люди, вероятно, тоже, так как они с таким, знаете, пониманием, с таким почтением… Не то, чтобы Шумер оттаял, как вы выражаетесь, но, ворча и огрызаясь, всё же отступил и правильно сделал. Я лично побеседовал с одним из этих парней не без приятности. Разумный и почтительный малый, без предрассудков. Он мне даже сказал, – наклонясь и обдавая Веду великолепным запахом чистой шерсти, со смешком прошептал Шанаэль, – что он из рода, по преданию ихнему семейному, Позже Присоединившихся. Должно быть, он думал завоевать этим себе доверие, и он зря старался, я и так поверил ему, почти, как самому себе.

– Самому себе не всегда веришь.– Отрезала акула.

– Ну, так принято говорить. А род пернатых змеев – это вам не шутка, они, (он сказал, но я и сам это знаю), существуют сугубо, гм, в виде человеков.

– Людей.

– Людей, простите.

– Не тот ли это был, который терпеливо собрал все те рассказы о происшедшем?

– Именно-с. – Обрадованно сообщил леопард.– Он мне, собственно, всё это кратенько и обрисовал, насчёт высовывания из окошка и прочего.

Веда засмеялась. Сзади послышался шум на аллее, и долетели голоса. Шанаэль глянул через плечо.

– А вот и наши товарищи догнали нас. Хотя этот ваш Всеволод, смею заметить, ни разу не сократил дистанцию менее, чем на расстояние, которое покрыть бегом можно человеку за шестьдесят секунд.

Он мягко погудел с замкнутыми зубами – это был скрытый смех.

– Я не заметила.

– Вы ему дороги, Веда, очень дороги. Он мрачноват и не спускает цепкого взгляда с каблучков вашей обуви, вам это известно?

Веда сделала неопределённое движение плечом.

– Кроме того, – настаивал леопард, хотя Веда не поддержала тему, – он готов к возвращению каждую секунду.

– Вы хотите сказать, к преображению.

– Да, извините. Это так называется?

– Да. Но…

– У него всё это время, – объяснил Шанаэль, – глаза такие…

– Не человека?

Леопард кивнул.

– Он ошибается.– Широко улыбаясь, проговорил он.– Но никто не сердится, честное слово. Он думает не о себе и вообще, столько всяких историй, слухов… Я бы на его месте, – сухо прибавил Шанаэль, – точно так же вёл бы себя, ну, почти. Хотя я немного, э…

– Старше?