Глазами маски

– Брат? Я не знал.

– Значит, я вычислил тебя, – продолжал потусторонне размышлять Руфус. – Интересно, кто еще знает о тебе?

Азраил равнодушно пожал плечами.

– Неужели я нашел тебя первым? До конца еще так долго, боюсь, ты можешь не выдержать.

– В жизни – кругом одно зло, – вдруг проговорил Азраил с тяжелым грудным вздохом.

– Ты веришь в зло?

– Странный вопрос. Есть зло, есть добро, они просто есть, чего в них верить?

– И все? Больше ничего нет?

– Руфус, я так устал, что вряд ли потяну высшие материи.

– Ты верно сказал, есть зло, есть добро, но есть еще грань между злом и добром, серебряная грань справедливости, без которой ты не был бы способен отличать одно от другого.

– Серебряная, говоришь… – произнес Азраил, погружаясь в сон. – Такие разве бывают?

– Бывают… – прошептал Руфус, смотря на Азраила, тот мирно спал. – Ладно, спи.

Руфус выключил свет и вышел из комнаты. В ней остался витать едва уловимый свет не то ночи, не то преломленных высотой фонарей, луны и чужих окон.

Азраил заулыбался во сне. Необъяснимая легкость растекалась в душе, чувство, от которого Азраил давно отвык. Он сейчас был пьян не столько вином, сколько именно этим долгожданным чувством, имя которому – смирение.

Эпилог

Заретта проснулась. В окна шептало ночной свежестью. Она огляделась. Свет от ночника загадочно сконцентрировался в одной точке, освещая письменный стол, на котором лежала книга. Заретта встала и, подойдя ближе, протянула к ней руки. Она не могла отвести глаз от обложки. На ней была изображена полуоткрытая дверь с тремя семерками. Над цифрами, словно выжженное по дереву, едва угадывалось слово «Амур». Перемешиваясь с полумраком, в комнату проник молочный свет. Часы простучали глубокую ночь. У Заретты не было стучащих часов, но в этот момент она отчетливо услышала их стук. Заретта задернула шторы, но свет не исчез, он, подобно молоку, пролился в комнату и не мог теперь исчезнуть, впитавшись в ее пространство. Заретта опять перевела взгляд на книгу. В полуоткрытой двери был виден пейзаж: горы, песчаный берег, окантованное цепью гор ярко-синее море, отражавшее такое же ярко-синее небо. Выполненная в серо-серебряных тонах эта обложка не могла передать истинных красок, однако Заретта видела их, три золотые семерки переливались на солнце. Ей даже показалось, что из полуотворенной двери повеяло легким морским бризом. Заретту охватило безумное желание, она отбросила сомнения, которые мучили ее целый день, и вместо того, чтобы открыть, как обыкновенно открывают книги, осторожно потянула за ручку двери на обложке – порога не оказалось. Свежий ветер с моря, теплый песок, разбросанные тут и там мелкие камешки, ракушки. «Только вы можете прочесть ее правильно, Заретта…» – вспомнились ей слова Эля.

Молочный свет, растекавшийся по комнате, постепенно смешивался с предрассветным заревом.

Сезон 2

Глава 1. День первый. Красное вино

Море плавится от собственной нежности под строгим взором рассветного часа.

Воздух задумчив, будто философ перед решением сложной задачи человечества. Ранние лучи грейпфрутового солнца едва согревают влажный песок, на котором отчетливо видна вереница чьих-то одиноких следов. Но куда же они ведут? Пройдемте по звеньям их стройной цепочки. Через какое-то время мы заметим удаляющийся силуэт в легкой пене белой одежды, что шевелится от морского дыхания, играя причудливыми полутенями. Свобода движений, изысканность линий, молодое лицо, добрый взгляд перламутровых глаз. Кто это?

Прибрежные зонтики с вечно перегретыми цветными головами, пластиковые лежаки, созданные выносить любой вес горизонтально отдыхающих, пестрые камешки в переливах прозрачной воды, которые выглядят как настоящие драгоценные породы – все это принадлежащее пляжу пестрое общество молчит, ожидая нового дня.

День во владениях отеля начался довольно обыкновенно: с завтрака. Разноголосые постояльцы еще стекались в ресторан, но их поток заметно редел. Ежедневная церемония во имя существования была в самом разгаре, когда в просторную залу, переполненную шумными лицами и аппетитными ароматами, вошли двое.

– Смотри-ка, еще семи нет, а все уже на местах, – громко произнес невысокий юноша, волосы которого отливали золотом. Он шел, не торопясь, оценивающе смотря перед собой. Одетый модно, богато и с большим вкусом, он словно перепутал по рассеянности обыкновенный завтрак в отеле и шикарную вечеринку звездной молодежи. – Странно. – В его ярко-синих глазах показалось удивление.

– Семи? – контрастно, шепотом переспросил его спутник. На голову выше приятеля, худой, кареглазый, с усталой улыбкой на бледном лице, он походил на его тень, причудливо удлиненную.

– Вон там – свободные места, – опять нарочито громко выкрикнул золотоволосый. – Вон там, в центре. Составим компанию старичку?

– Пожалуй, – согласился кареглазый. – Сперва только возьмем завтрак. – По всей видимости, его совершенно не смущали вызывающе громкие выпады приятеля.

Они взяли по подносу с завтраком и направились к столику, за которым сидел пожилой человек, аристократически помешивая ложечкой чай. Казалось, он не обращал на происходящее вокруг ровно никакого внимания. Этот круговой звук чайной ложечки о края чашки заполнил на мгновение все пространство столового зала, совершенно вытеснив из него другие звуки. Он повис в воздухе, заглянул в окна, пробежался по крахмальным скатертям, приборам, даже – по лицам посетителей – и исчез, растворился. Разноголосый шум вновь ворвался на свою территорию, раскрасив картину прежним звучанием.

Долго кружа между столиками, приятели наконец сели, составив компанию почтенному джентльмену с длинными седыми волосами, затянутыми в пучок.

– У-у-ф… – протянул золотоволосый юноша и бесцеремонно уставился на соседа по столику.

– Доброе утро, – поздоровался его приятель и тихо, как и следует тени, сел напротив.

Сосед по столику согласно кивнул. Не отрываясь от утреннего чая, он обвел молодых людей долгим внимательным взглядом и улыбнулся.

– Слишком шумно для раннего утра. – Золотоволосый огляделся. – Ты не находишь?

– У тебя часы стоят со вчерашнего дня. Неужели ты думаешь, Мони, что сейчас семь?

– О-о… Переведу, – отрезал тот, брезгливо рассматривая разнообразные составляющие завтрака.

– Знаешь… – Его приятель замялся, – этот курорт… – Он пододвинул к себе поднос и принялся есть.

– Ну же, Прокл, скажи.

– Слишком уж…

– Слишком уж как? Примитивно? – подсказал золотоволосый Мони. – И что же тебя не устраивает? Сам говорил: «Не хочу роскоши, никакого эксклюзива, давай ближе к народу». – Он с талантом комедианта передразнил просьбу друга.

– Да ты не обижайся, не нравится мне все это…

– Не удивительно: местечко-то – не из звездных, так себе… – перебил Мони. Он сделал несколько глотков из бокала и скривился. – Вот-вот… – Откуда вино?

– Бар работает круглосуточно, Прокл. – Невозмутимо ответил Мони. – Вот за что тебя люблю, правдой друга не обделишь, но ведь смысла не откроешь, а зачем мне вся эта правда без смысла? Скажи, что тебя беспокоит на самом деле?

Его собеседник задумался:

– Тебе когда-нибудь доводилось быть в черном тоннеле и видеть свет?

– Вот оно как… Меланхолик несчастный, я еще жив и умирать не собираюсь!

– Да ты не понял, я говорю не о смерти. Представь, что этот свет – это все, что у тебя сейчас есть, и…

– Слушай, у меня есть счета в крупнейших банках мира, несколько вилл на островах, квартиры в престижных районах, но света в конце тоннелей не припомню… – Мони набрал в грудь воздуха и продолжил:

– Меня ожидает с десяток выгодных партий, одна другой прелестней, а я провожу время с тобой на курортишке чуть выше среднего, выслушивая бредни о каком-то фонаре в подворотне. Очнись, Прокл!

Прокл смотрел перед собой невидящими глазами:

– …А вокруг грязь и разбитые бокалы некогда дорогого красного вина, эдакое месиво…