Глазами маски

– Это Азри-то не заметят? Что ты, Верти, мы не можем вот так его бросить! – Беспокойство Солы становилось навязчивым.

Верти пожал плечами, повертел в руках крест и куда-то пропал.

– Что вы тут расшумелись? Спектакль-то еще не кончился… – с почтительной расторопностью произнес высокий юноша, заглянув в комнату.

– Квентин, сейчас же антракт, – обратилась к нему Сола.

Квентин поправил сбившуюся на глаза челку и ушел, вдруг о чем-то вспомнив. Сола в очередной раз вздохнула. Азраил лежал неподвижно и ровно дышал. Казалось, он просто уснул. По коридору прогремели широкие шаги. Через минуту некто с ног до головы в белом, на длинных ногах и с удивительно надменной гримасой на лице, промелькнул в дверях, громко бросив в них:

– Чего, господа, ждем? На сцену, живо!

– Вот чего! – взвизгнула Сола. – Нас без Азри точно освистают.

– А-а-а, обморочный, – усмехнулся тот, входя в комнату. – Что это вдруг освистают? Рухнул он уже за сценой. Говорят, играл неплохо… – рассуждал он, расхаживая из угла в угол на своих длинных ходульных ногах, то и дело двигая стулья. Сценическое одеяние тяжелыми складками волочилось следом.

– Ты нимб на божественной голове своей поправь, – не поднимая глаз, ровным голосом ответил ему Хэпи. Сделав глоток остывшего чая, он подошел к Азраилу, нагнулся и потряс того за плечо. – Давай, Азраил, приходи в себя.

Гордас не отвечал, продолжая расхаживать по комнате. Казалось, он вообще ничего не слышал. Готический крестик в ухе раскачивался в такт шагам.

– Ты что делаешь! – вскочив и оттолкнув Хэпи, прошипела Сола. – Не надо его трясти! —Сладкие капли холодного чая пролились на пол.

– Привожу его в чувство, – Хэпи повысил тон, стараясь не выйти из себя. – А вот что ты делаешь, мне не понятно. Если бы я испачкал свой маскарадный костюм, Вальсам меня со свету бы сжил, дабы я не смел более осквернять сцену великих, – проговорил он с торопливой иронией.

– Замолчи. – Сола опять опустилась перед Азраилом на колени и взяла его за руку.

В театре прозвенел звонок к началу действия.

– Кстати, где он? – Хэпи потер переносицу, эта милая привычка всегда случалась с ним в минуты задумчивости. – Неужели Вальсам на премьеру опоздал…

– Да. Я тоже Вальсама не видел, и в зале его нет, – пробасил вновь появившийся в дверях монах в длинной рясе и с крестом на шее. – Может, на помощь кого… – кивнул он на Азраила.

– А ты прав, Верти… – Сола недоговорила.

– Вы чего, все разом спятили? Звонок, слышали? Мой монолог не вечен. Вам придется выйти, – заметил Гордас, расставив все стулья у стен. – Не бойтесь, этот псих очнется. Говорил я ему, актеришке тщеславному, чтоб не переигрывал, не послушал совета. И кстати, Хэпи… – Гордас приподнял замысловатое сооружение на своей голове. – Это – корона. – Он окинул всех презрительным взглядом и вышел из комнаты.

– Убил бы… – вполголоса произнес Хэпи вслед удалявшимся метражным шагам.

– Кого? Гордаса? – Верти разглядывал свой крест. – Не по- божески будет…

– Зато по-человечески, Верти.

Голубоглазый Квентин опять заглянул в комнату:

– Гордаса не видели? – спросил он, торопливо убирая выбившиеся волосы под широкополую шляпу и сильно при этом волнуясь.

– Чего ты потерял, Квентин? – будто бы не расслышав, переспросил его Хэпи с бесстрастным лицом.

– Только что тут был, – ответил за него Верти.

– А, вы чего же? – Квентин растерянно смотрел на неподвижного Азраила. – Последний выход ведь?

– Не суетись. Гордас – на сцене, свой монолог читает, время есть, – успокоил Хэпи.

Азраил открыл глаза.

– Азраил! – Воскликнула Сола.

– Ну вот. – Обернулся на ее возглас Хэпи. —Пришел в себя.

– Мы уж думали… – пробасил Верти.

– Азри, ты как? – обрадовался Квентин, продолжая стоять в дверях.

– Я отыграл? – тихо спросил Азраил.

– Да, – кивнул Хэпи, – последний монолог – за Гордасом. Дальше – на поклоны…

Со стороны сцены раздались аплодисменты.

– Идите же, – голос Азраила был по-прежнему тихим.

– А ты?.. – Сола не выпускала руку Азраила. Она смотрела на него с такой нежностью, словно хотела утопить в ней все, что было вокруг.

– Идите, я сказал, – прохрипел Азраил громче.

На мгновение воцарилось молчание. Хэпи глотнул чая, поднялся и медленно вышел из комнаты, захватив с собой легкий декоративный лук. Сола нервно вздохнула.

– Так значит, мы пойдем? – неуверенно спросил Верти.

– А ты? – улыбнулся Квентин, кое-как спрятав выбившиеся волосы под шляпу.

Азраил не находил в себе сил подняться:

– Без меня, – проговорил он и закрыл глаза.

* * *

По мокрым улицам скользящей походкой шел человек. На голове у него была кожаная кепка, длинное осеннее пальто украшал цветной шелковый шарф, а за спиной висел гитарный футляр. Во всем его виде чувствовалась аккуратность, словно это был сбежавший экспонат с выставки резных поделок. Темные волосы красиво выбивались на лоб, угольные глаза то и дело поблескивали из-под козырька лукавым огоньком, дополняя сходство с ярмарочным товаром ремесленника. На нем задерживался взгляд, замирала мысль, его хотелось рассмотреть и запомнить. Он остановился перед величественным зданием, на фасаде которого, окруженные юношами в лавровых венках, жались друг к другу утонченные девы с лирами. Стройная колоннада внушала благоговение к архитектору, настраивая всех, мимо нее проходящих, на мысли о вечном.

Молодой человек поежился:

– Холодно, – обронил он, как бы между прочим, и направился прямиком ко входу. Ему в глаза бросился яркий плакат, на котором красовались сегодняшняя дата и слово «Премьера», а также заманчивые обещания полного погружения в мистическую атмосферу настоящего искусства. Пробежав глазами информационное содержимое афиши, молодой человек вошел в театр.

* * *

Лед не раскололся и даже не дрогнул. Брошенный сверток лежал неподвижно. Черная материя, подобно покрывалу, разбросалась свободными волнами. Из-под отогнутого ее края выглядывала белая до покойной мертвенности рука со сросшимися пальцами. Рядом, одного цвета с ней, валялся неровный, тонкий, похожий на кусочек кожи, треугольный обломок. На минуту опять все замерло: тени застыли на месте, склонив покорные головы. Их плащи шевелило прерывистое дыхание огня. В жарком воздухе тихо постукивали металлические стержни.

– Лестницу! – грянуло со всех сторон.