Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Аррей, вырастающий из имен

Год написания книги
2017
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 15 >>
На страницу:
2 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Как ни уговаривал себя юный охотник, не озираться вокруг не получалось. Дью ощутил горестный укол в сердце, отметив, как много истлевающих тел покоятся на серых камнях, как много костей белеют во мху.

Когда-то, говорили взрослые, племя их было сильно и многочисленно. Жили они не одним селением, а десятками. Дорийцам принадлежал весь Восточный хребет с предгорьями, до серых тундр на севере и сухих степей на юге. Крепкие дома из сосновых бревен с огородами и стадами коз усеивали западные и южные склоны. Но потом начались набеги нурришей. Размножавшиеся со скоростью крыс, жадные, как саранча, рыжие орды наплывали губительными волнами – обычно по осени и весне. (Зимой и летом, очевидно, рыжая саранча отдыхала, пережидая ветра и зной.) Год за годом, набег за набегом… Дорийские женщины никогда не рожали помногу детей: суровый климат и условия жизни не позволяли вырастить больше двоих-троих, и гордый народ, не пожелавший уйти из обжитых мест, оставив дома на разграбление захватчикам, становился всё малочисленнее.

Первым порывом Дью было как можно скорее оставить мрачное место. Появляться здесь допускалось лишь во время похорон, очень недолгих. В любой другой час каждому, вступившему на эти камни, грозило серьезное наказание. Дью не знал, кто придумал этот запрет и как давно он существует. Так было всегда, сколько он себя помнил. О причинах мальчик не задумывался, хотя порой жалел, что пропадает зря столько дичи: в ложбинах любили селиться кролики, в высокой траве у подножья скал сновали перепела, а от рыжих спинок сурков на окрестных склонах рябило в глазах. Дью хотел было двинуться прочь, но передумал: слишком ныли усталые ноги. Раз запрет уже нарушен, что изменится, если он немного передохнет?

Сын Огдая спустился со скалы и улегся навзничь, раскинув руки и ноги. Он вяло размышлял, в какую сторону следует направить исцарапанные ступни, чтобы вернуться-таки к вечеру к Большому Огню, нагруженному рогами и шкурами. Может, повернуть к югу? Правда, он рискует встретиться там с превращающимися в мужчин юнцами. Они будут насмехаться, особенно если плечи его и руки окажутся пусты. Ну и пусть! Зато на южных луговинах он наверняка подстрелит оленя…

Дью запрокинул подбородок, подставляя лицо неяркому осеннему солнцу. Нет, все-таки еще яркому, несмотря на прохладу дня и удлинившиеся ночи. Слепящее око Яйо, верховного божества жизни… или лик? Интересно, что оно есть такое, солнце… Зрачок Яйо, видящий всё и всех с высоты? Либо круглое лицо божества, золотое и смеющееся от избытка жизни? Или же он весь, целиком – говорят же, прося о чем-то верховное божество: «О Лучезарный Яйо, вечно сияющий в небесах»?… Впрочем, долго размышлять на эту тему Дью не стал. Он не любил ломать голову над отвлеченными вещами, не касающимися никаким боком его лично. Да и что ему Яйо? Дорийцы, охотники и воины с пеленок, гораздо больше чтут Рурга, бога войны. И клясться предпочитают его именем. Рург Огненногривый, Рург Хохочущий, Рург Неистовый!.. К нему, правда, нельзя задрать голову, как к Яйо – солнечному диску в зените. Ну, так что же? Увидеть бога войны нельзя, но расслышать можно: в яростных воплях битвы, в ржании боевых лошадей, в скрежете зубов умирающих нурришей. Дью, во всяком случае, не раз его слышал…

Мальчику почудилось, что земля у подножья скалы, на которой он распростерся, слегка вибрирует. Затылком и спиной он ощутил доносящийся изнутри невнятный гул, словно под толщей камня была пустота и кто-то, находившийся там, шумел или разговаривал. Кто может разговаривать в чреве горы? Не иначе как злобные духи! Вот, должно быть, отчего возник запрет слоняться и играть вблизи упокоившихся тел…

Дью рванулся было бежать со всех ног от зловещего места. Но пересилил себя. Убежать он успеет. Крепкие и резвые пятки еще ни разу не подводили сына Огдая! Безумно любопытно взглянуть, хотя бы издали, на злобных духов, обитающих под землей. Верно, это те самые драчливые духи, от ссор которых дрожат горы и разверзаются трещины в почве. Он взглянет на них лишь один разок, но зато вернется потом в селение не только с рогами и шкурами, но и с рассказом, от которого все мальчишки, даже пятнадцатилетние, разорвутся от зависти.

Дью обошел скалу со всех сторон, то и дело припадая к подножью ухом и стараясь отыскать место, где гул слышался отчетливее всего. Вскоре он обнаружил такое место – то была щель между двух камней. Дью попытался ее расширить, и после упорных раскачиваний и толчков ему это удалось. Теперь из глубины доносились явственные звуки: гулкие удары, шорох осыпающихся камней, голоса. Настоящие людские голоса, хотя разобрать слова было невозможно.

Дью еще настойчивей навалился на камень. Он расшатывал его, толкал и тянул до тех пор, пока щель не стала такой широкой, что он смог протиснуться в веющее мраком и тайной отверстие.

Когда все тело, вплоть до макушки, проскользнуло под землю, Дью повис на руках, ища ступнями опору. Под пятками была пустота. Мелкие камни, срывающиеся из-под локтей и колен, сыпались вниз. Судя по звукам, дно было не слишком глубоко, и Дью решился на прыжок.

Мальчик был готов ко всему – и к хрусту ломаемых костей в том числе, но только не к тому, что камень, на который он приземлился, спружинив ступнями и почти не ударившись, зашевелился. В первый момент сын Огдая решил, что начинается землетрясение. Ведь только тогда колеблется земля и огромные камни подпрыгивают, словно детские мячики – оттого что злобные духи, живущие в ней, идут войной друг на друга. Тут же, впрочем, он отбросил эту догадку. Шевелился один-единственный камень, с глянцевитой и округлой поверхностью, на который его угораздило свалиться, всё же остальное пребывало в неподвижности.

Камень не просто шевелился, он полз. Поначалу Дью не мог ничего разобрать из-за темноты. Но тьма рассосалась: голубевшее полуденным небом отверстие, сквозь которое он проник под землю, давало немного света. К тому же каменные стены подземелья впереди него отбрасывали оранжевые блики, словно где-то за поворотом горел огонь.

В неярком двойном свете Дью с ужасом разглядел, что восседает на спине гигантского жука. Такое диво видел он первый раз в жизни! Мурашки пробежали вдоль позвоночника, и ладони заледенели. Впрочем, сын Огдая тут же сообразил, что жук не причинит ему вред, пока он сидит на нем: любой мальчишка знает, что насекомое не может дотянуться ни челюстями, ни лапами до собственной спины. Нащупав на поясе нож, он стал прикидывать, куда лучше всего всадить лезвие: в огромный, похожий на покрытую глазурью чашу, глаз, либо в маленький шерстистый затылок. Всё остальное было покрыто прочнейшим панцирем, который нечего было и надеяться пробить ножом. Под босыми ступнями панцирь казался не кожистым, а каменным, прохладным и твердым, как булыжник или гранит.

Жук полз неторопливо и спокойно, и невозможно было понять, замечает ли он своего ошеломленного всадника. В неверном свете округлая спина отливала сине-зеленым, как у хорошо прокаленного железа. Пара усиков, похожих на усыпанные иголками ветви, шевелилась по обе стороны головы, ловя не то звуки, не то запахи. Между глазами вздымался блестящий, изогнутый назад рог величиной с хороший кинжал. Он казался отполированным, и его так и тянуло погладить или сжать в ладони. Челюстей и зубов гигантского насекомого со спины Дью разглядеть не мог, и, возможно, это было к лучшему.

Пока мальчик прикидывал и примеривался, сжимая в руке оружие, голоса зазвучали громко и отчетливо, дав иное направление его мыслям. Невидимые пока люди говорили на дорийском наречии, то есть были его сородичами. Судя по отрывистым фразам, заглушаемым ударами металла по камню, они что-то долбили – верно, искали особые камни, из которых куют мечи, топоры и ножи. Дью удивило место, где этим занимались. Добывать железо вблизи от покоящихся мертвых тел? Да еще в праздник, когда все нормальные люди веселятся и отдыхают.

«Поберегись!», «Подай в сторону!», «Помоги-ка!» – рабочие реплики перебивались звоном кувалд и скрипом тачек. Окончательно успокоившись относительно голосов, Дью вернулся мыслями к невозмутимому тяжеловозу. Пожалуй, прежде чем всаживать в него нож, стоит окликнуть мужчин. Пусть полюбуются на небывалое зрелище: оседлавшего чудовище мальчишку! А потом он убьет его. Если жук окажет сопротивление, взрослые мужчины ему помогут. (Но это в самом крайнем случае – наверняка Дью справится сам!) Вряд ли ему откажутся одолжить одну из тачек. Старый Хиваро, не говоря уже об остальных, онемеет от изумления, когда Дью вывалит на землю у Большого Огня огромную, блестящую, как железный щит, тушу. Это будет похлеще снежного барса! Полированный рог он будет носить у себя на шее, а из прочных, как камень, надкрылий сделает доспехи…

До конца додумать сладостную мечту Дью не успел: жук повернул за угол и открылся более широкий проход в земле. По стенам на расстоянии десяти-пятнадцати шагов горели факелы. Несколько голых до пояса мужчин ломами и кирками сокрушали и разгребали породу. Поглощенные работой, они не заметили мальчика и его странного скакуна.

Один из работяг, мерно сгибавшийся и разгибавшийся вблизи от факела и оттого хорошо различимый, показался знакомым. Да ведь это же… Широкая улыбка расцветила лицо Дью. Это Крей Солнечная Стрела! «Эй, Крей!» – заорал он, от избытка чувств подпрыгнув на жесткой спине жука. Но тут же открытый рот свело судорогой. Да, это Крей, вне всяких сомнений – его двоюродный брат и хороший приятель, тот самый Крей, что погиб в схватке с нурришами полгода назад. Дью помогал тогда нести его тело на склон горы, подменяя взрослых мужчин – недвижное тело с небольшой рваной ранкой в основании горла. Нападение нурришей было внезапным, ночным, как свойственно рыжей саранче. Дью хорошо помнил, каким тяжелым казался груз, как жгло у него где-то под ребрами и яростная боль окрашивала всё вокруг в темные и багровые тона: Крей, лучший товарищ его игр, семнадцатилетний, беспечный и смешливый Крей должен был упокоиться навечно на голых камнях, отдав свою плоть хищным птицам…

Крей, голый до пояса, с масляно блестевшим от пота туловищем, обернулся на крик и, узнав зовущего, медленно двинулся в его сторону, загребая ногами, как усталый старик.

– Нет-нет, Крей! – спохватился Дью. – Я не звал тебя! Я не звал! Тебе послышалось!..

Крей продолжал идти. Жук остановился, испугавшись или насторожившись, и заскреб лапами.

Проклятье! Дью судорожно пытался вспомнить, что нужно сделать или сказать, чтобы умилостивить рассерженного духа, явившегося с того света, но ничего не приходило в голову.

– Крей! – умоляюще взвыл он, выставив вперед ладони, словно мог защититься ими от призрака. – Я не делал тебе ничего плохого! Разве ты не помнишь? Мы всегда играли с тобой и никогда не дрались! Рядом с твоим телом я положил свой кремень и топорик. Хочешь, я подарю тебе еще свой лук? Вот этот? Он стреляет на сто шагов! Не подходи ко мне, заклинаю тебя, Крей!..

Крей остановился, приблизившись почти вплотную. Он почти не изменился со времени своей гибели. На месте рваной раны на горле светлел небольшой шрам.

– Я не призрак, Дью, – казалось, встреча с бывшим приятелем совсем не удивила и не взволновала его. – Я не дух. Можешь дотронуться до меня, если хочешь.

– Я не хочу до тебя дотрагиваться! Уйди, пожалуйста!.. – Дью знал, что духи умерших идут на любые уловки, чтобы захватить живого человека и вдоволь напиться его горячей крови, и самое главное – не верить им и не поддаваться на их уговоры.

Крей, не внимая отчаянным мольбам, протянул руку. Дью отшатнулся, едва не слетев кубарем со спины жука, по-прежнему стоявшего смирно, словно послушный конь. Короткого мига было достаточно, чтобы почувствовать: пальцы Крея, коснувшиеся плеча, теплые и живые. Это не ледяное прикосновение духа!

– Ты… не мертвый? Ты жив?… – Дью не знал, верить ли своим глазам, своим ушам и своему осязанию.

– Я не призрак и не дух. Но я и не жив, – ответил Крей глухо и непонятно.

– Ах, вот оно что! – осенило мальчика. – Теперь мне ясно: я разбился, когда прыгнул. Мы оба с тобой на Пепельных Пустошах. Не думал, что здесь так мрачно… – Он огляделся вокруг с сожалением. – И неужели надо всё время долбить землю, словно рабы?

Крей не успел ответить. Привлеченные их разговором, другие мужчины тоже оставили работу и подошли. Все они были воинами, убитыми в весенней стычке с нурришами. Вот широкоплечий и рослый Брагу Разбуженный Медведь, кусок скалы, а не человек, с едва вырубленными в нем человеческими очертаниями. Могучий воин дорого отдал свою жизнь: не меньше дюжины бешеных рыжих псов отправил в мир мертвых, прежде чем самому уйти туда же… Вот юный красавчик Ичуи Сосновая Ветка, вокруг которого всегда вились смешливым и ласковым роем девушки… Вот Сангур Поющий Лук, дальше всех посылавший стрелу, обгонявший в беге оленя. Дью хорошо помнил, как его молодая жена умоляла пронзить ее мечом и оставить на голых камнях вместе с мужем. Был когда-то очень давно в дорийском краю обычай: вместе с убитым воином отправляли на Пепельные Пустоши его жену и коня. Часть мужчин предлагали тогда уступить просьбам вдовы, почтить доблестного Сангура, а заодно и обычаи древности. Но старый Хиваро прогнал ее с места упокоения, пристыдив, напомнив о ребенке в животе, который уже стучался нетерпеливо, словно стремясь поскорее отомстить за отца…

– Это Дью, сын Огдая… Дью… – раздавались негромкие голоса.

– Они не призраки и не духи, как и я, – сказал Крей. – Не бойся их, Дью. Можешь потрогать их тоже.

Мужчины, не дожидаясь, пока мальчик протянет к ним руку, сами касались его ладонями, шершавыми и задубевшими от тяжелого труда. Все они были почти те же, что и до гибели. Почти. Что-то настораживало – не в чертах лиц, не в фигурах, но в глазах, в интонациях голосов. Монотонно, бесстрастно и тускло звучали они – ни радости, ни удивления, ни хотя бы гнева или досады. Наверное, так разговаривали бы песчаные холмы в пустыне или потрескавшиеся камни на вершине горы, если бы обрели голоса. Неужели это Крей, ребячливый и пылкий Крей, который, бывало, не видя Дью день или полдня, при встрече приветствовал его радостным воплем и ощутимым шлепком по спине?…

– Мы не духи… Не бойся нас… – уныло шелестели Ичуи, Сангур, быкоподобный Брагу.

Внезапно они стихли. Все головы повернулись в сторону нового появившегося человека. Да, то был поистине человек – живой, настоящий, поскольку Дью не помнил, чтобы это щуплое тело когда-либо относили в место упокоения мертвых. Старик Вьюхо Охотник за Невидимым, знахарь племени, возникший за спинами полуголых мужчин, остро и пристально вглядывался в мальчика.

– Ага! И ты здесь! – воскликнул Дью с облегчением, ибо увидеть среди ходячих мертвецов живого и знакомого человека всегда приятно. – Может быть, хоть ты объяснишь мне, что здесь творится? Я еще живу или уже перенесся на Пепельные Пустоши? Если меня убили, или я сам разбился, отчего я этого не заметил?

Вьюхо и не подумал отвечать. Рассмотрев и узнав мальчика, он негромко приказал мужчинам:

– Схватите мальчишку! Живо!

Дью не успел даже отпрянуть, как Крей, находившийся ближе всех, крепко ухватил его за предплечье.

– Э-эй, брат! Ты что?! – возопил сын Огдая, безмерно пораженный.

Следом за Креем и другие мужчины попытались взять его в кольцо и не выпускать. К счастью, проходы в земляной толще были узкими, и сбоку подойти к мальчику никто не мог.

– Ты свихнулся, Крей! Отчего ты слушаешься эту облезлую вошь?!

Ладонь бывшего друга и брата сжимала крепко и тянула к себе. Поняв бесполезность увещеваний, Дью изо всей силы ударил товарища по играм ногой в колено, а когда тот вскрикнул и согнулся (совсем как прежде, совсем как живой!), ослабив хватку, кинулся назад. При этом он скатился с выпуклой спины жука, о котором успел позабыть. Крей тут же выпрямился и ринулся, хромая, следом, но ему пришлось преодолевать препятствие в виде перегородившего проход насекомого, флегматично подрагивавшего усиками.

Опасаясь подставить противнику спину, Дью быстро пятился, спотыкаясь о выбоины и обломки породы. К счастью, выход был недалеко, и вскоре над головой заголубела извилистая щель.

– Хватайте же его! Идиоты! Тупоголовые бараны! Скорее!.. – надрывался Вьюхо уже во весь голос, как видно, не на шутку взволновавшись, что мальчик ускользнет от своих преследователей и вернется, откуда пришел.

Дью оставалось самое трудное: вскарабкаться наверх. Упираясь ладонями, коленями и пятками в выступы камня, он пополз навстречу дневному свету. Бывший брат настиг, когда пальцы уже вцепились в край расщелины. Почти вырвавшись на волю, Дью с ужасом и тоской почувствовал, как руки Крея, ухватившись за лодыжки, тянут вниз.

– Чтоб ты лопнул, Крей! – горячо пожелал ему мальчик. – Чтоб тебя разорвало напополам! Чтоб ты провалился в пасти к голодным демонам!..

Дью вспоминал самые отборные проклятия, какие только знал, но Крей держал цепко. Но при этом – вот уж чего совсем невозможно было понять! – повторял, монотонно и сухо, словно в полусне:

– Беги отсюда, Дью. Беги скорее. Никогда больше не появляйся здесь. Беги. Беги, Дью…
<< 1 2 3 4 5 6 ... 15 >>
На страницу:
2 из 15

Другие электронные книги автора Александра Созонова