Мгновения вечности

Мгновения вечности
Александра Степанова

Что делать, если в одно мгновение мир вокруг изменился до неузнаваемости? Если время остановилось, и лишь горстка "избранных" может ходить, жить и действовать, в то время как остальные стоят на улицах подобно бездушным манекенам? ПОЧЕМУ это случилось с ними? Почему это случилось С НИМИ? Семнадцатилетняя Эмма стремится найти ответы на эти вопросы, вместе с остальными приспосабливаясь к жизни в замершем мире. На пути к правде ей предстоит встретить настоящих друзей, впервые влюбиться и столкнуться с самым тяжелом выбором в своей жизни…

Александра Степанова

Мгновения вечности

Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»

(Иоганн Гете)

«Всегда!» Какое ужасное слово.

(Оскар Уайльд)

Пролог.

Впервые за лето день выдался по-настоящему приятным: закончились, наконец, порядком утомившие дожди, а стремительно захватившее свои позиции солнце еще не успело выжечь из воздуха всю прохладу.

Александр стоял на краю крыши, и, щурясь от яркого света, смотрел на людей внизу. Похожие на крошечных суетливых муравьев, они усложняли ему задачу и раздражали еще сильнее, чем обычно. Но, как бы сильно Александр не презирал людей, он не хотел причинить кому-то из них вред. На самом деле, (в этом он мог признаться лишь самому себе, и только в это мгновение) он многое отдал бы за то, чтобы стать одним из них – обычным парнем, ничем особенно не одаренным.

Он лениво сосчитал окна соседнего дома, за долю секунды перемножив в уме горизонталь и вертикаль, вычислил расстояние до асфальта и, прикинув шансы остаться в живых, с погрешностями приравнял их к нулю. В любом случае, это четырнадцатиэтажное здание было самым высоким в городе.

В голове вспыхнул образ – письмо, оставленное на столе перед уходом. Чувство вины ножом полоснуло по сердцу, но Александр напомнил себе, что без такого сына, как он, родителям будет лучше. У них есть Настя – обыкновенный ребенок, не обремененный сотней наград за успехи в высшей математике, физике, программировании и бог знает чем еще. Когда число дипломов превысило количество мест в квартире, где их можно было повесить, получать их стало попросту неинтересно. Учеба вообще была скучна до омерзения.

Александр помотал головой. Мысли, всегда такие размеренные, сейчас отчаянно теснили друг друга, не давая сосредоточиться на самой главной, последней задаче. Он глубоко вздохнул. Это просто. Надо только подойти к краю и шагнуть. Не думая.

Шаг, край, последний взгляд вниз, и…Александр замер. Его внимательные серые глаза снова и снова осматривали окрестности. Раскинувшаяся внизу картина была немыслима, но ошибки быть не могло: «муравьи» у машин, дорог и деревьев совершенно не двигались.

– Надо же… – сам себе сказал Александр, снова бросая взгляд вниз. Люди-точки по-прежнему не сходили со своих мест. Наверное, какой-нибудь романтик сказал бы, что время всегда замирает на пороге смерти, а простак решил бы, что умер, и все происходящее – часть жизни после смерти. Но Александр не был ни романтиком, ни тем более простаком. Он всегда контролировал ситуацию и точно знал, что делал, а чего не делал. Он НЕ прыгал с крыши.

Еще один глубокий вдох. Теперь осуществить задуманное было сложнее: сердце бешено стучало, инстинкт самосохранения пытался преодолеть рамки сознания, в которые его загнал обладатель. Эта битва была бы проиграна с самого начала, – ум всегда был сильной стороной Александра – если бы не мелькнувшее вдруг чувство, давно забытое, похожее на любопытство.

Случилось то, чему он не мог найти объяснения…

Глава 1

Кошмар наяву

Сегодняшний день – самый длинный в моей жизни – начался как обычно, с той лишь разницей, что я ночевала у двоюродной сестры и, проснувшись, увидела прямо над собой люстру: у Ирки двухъярусная кровать, и я всегда сплю наверху. Жаль, что сестричка планирует поменять мебель в своей комнате; на пять лет младше меня, она уже мнит себя взрослой, я же, напротив, радуюсь возможности почувствовать себя ребенком.

– Эй, соня, иди завтракать! – крикнула сестренка из кухни, – кофе будешь?

– Буду! – по обыкновению, я спрыгнула на первый ярус, не пользуясь лестницей. Кофе не помешает: мы с Иркой не спали до утра, делились новостями, дурачились, дрались подушками, а, засыпая, долго говорили по душам. Такие разговоры просто не возможны днем: солнечный свет лишает их элемента таинственности.

Натянув голубые джинсы и футболку, я взглянула на часы. Ого! Впору говорить «добрый день», а не «доброе утро». Из зеркала в коридоре на меня взглянула девчонка с сияющими беззаботностью глазами – как-никак, начало августа, каникулы! В сентябре я иду в институт, а пока что могу расслабиться и позволить себе не быть взрослой. Взяв у младшей сестры расческу, я пригладила непокорные волосы цвета ириски и нанесла на губы розовый бальзам. Ресницы я красила редко, мои карие глаза и так достаточно выразительны.

Сестренка не отличалась кулинарными талантами, но сегодня омлет в ее исполнении получился превосходным. Жаль, что я не сказала ей об этом: суетилась, собираясь домой. Мы с мамой договорились встретиться в половине первого в нашем любимом кафе, а потом пройтись по магазинам.

– Пока, сестричка, – я обняла Ирку, не подозревая о том, что снова и снова буду вспоминать момент прощания, – завтра придешь?

– Конечно, я напишу, как соберусь.

– Пока-пока. Маме привет!

Долгие поездки на автобусе могут здорово утомить: укачивает, да и панораму нашего городка не назовешь захватывающей, – но иногда, в полусонном состоянии, так приятно сделать лишний круг по району. Я полистала журнал, который прихватила с собой, но глаза быстро устали от чтения на ходу. Прикрыв их, я постаралась сосредоточиться на каком-нибудь интересном образе.

Автобус затормозил на остановке. В этом не было ничего примечательного, но проходили минуты, а он все не трогался с места. Застонав от сознания того, что случилась поломка и придется пересаживаться, я открыла глаза.

Так начался этот кошмар наяву.

Сердце дало перебой, и мне стало трудно дышать. Разум отказывался принять то, что видели глаза.

С людьми в автобусе случилось нечто страшное.

Это выглядело так, словно из бывших только что живыми существ внезапно вынули душу, оставив лишь пугающую оболочку. Несколько секунд я ошарашено смотрела на застывшее, словно вылепленное из воска лицо сидящего рядом мужчины. С трудом поднявшись на ноги, я оказалась в окружении других застывших фигур и закричала. «Манекены» никак не реагировали. Стены давили на меня, и, хотя раньше я не замечала за собой боязни замкнутого пространства, почувствовала, что близка к обмороку.

Я не знала, что происходит, что безопасно, а что – нет, но оставаться здесь дольше не могла – рассудок не мог этого выдержать. Продираясь сквозь толпу "манекенов", я бросилась к двери (она, слава богу, была приоткрыта на остановке) и буквально вывалилась на улицу. Там я отползла в сторону и упала на траву.

На мгновение я потеряла чувство реальности и ощущала лишь, что лежу на чем-то мягком. Каждую клеточку тела охватила блаженная надежда – это сон! Страшный, до жути реальный, но это сон! Удивительно, как я не разбудила Ирку; или вопль, от которого чуть не разорвались барабанные перепонки, тоже звучал лишь во сне? Открывать глаза было страшно, и не зря: в ту секунду, как я решилась разлепить веки, я увидела малюсенький «частокол» травы – о, нет!

Шатаясь, я поднялась на ноги и тут же облегченно вздохнула: ко мне по газону бежала какая-то девушка. Я радостно бросилась ей навстречу, но с каждым метром, приближающим меня к ней, понимала – что-то не так, двигаюсь только я, так не должно быть!

Будто я наткнулась на стоп-кадр из фильма. Девушка была одета в спортивный серый костюм, с иголочки новый, светлые волосы с крупными кудрями убраны ободком, в ушах – наушники от плеера. Одна нога стоит на земле, другая – парит в воздухе. Это неправильно. Неестественно.

– Эй, – жалобно позвала я, стараясь достучаться до нее, – вы слышите меня? Что с Вами? Очнитесь!

Повинуясь какому-то нездоровому любопытству, я протянула руку и осторожно коснулась ее щеки.

Кожа прохладнее моей (кажется, что тепло запечаталось где-то внутри), намного плотнее, чем должна быть, как будто передо мной очень искусно сделанная кукла. Я потрогала ресницы – пушистые, нетронутые тушью, они аккуратно приминались под пальцами. Застывшая девушка никак не реагировала на вторжение незнакомки, ее не заботило, что я едва ли не тычу пальцами ей в глаза.

Из моих собственных глаз закапали слезы.

– Мне страшно, – прошептала я и отвернулась от равнодушной девушки. Людей на улице было не так много – рабочий день, – но я видела невдалеке пожилую пару. Подбежав к ним, я увидела лишь ту же пугающую картину: застывшее безразличие, остекленевшие глаза. Совсем рядом по дорожной «зебре» переходил…нет, не так – замер в момент перехода парень в кепке цвета хаки.

Я схватилась руками за голову, в которой лихорадочно бился всего один вопрос:

Что случилось?

Что случилось?!

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?!

Может, это какой-то страшный вирус, как в фильмах-катастрофах? И, если так, то что меня ожидает? У меня иммунитет к этой заразе, или я просто умру медленнее? Что делать? Прятаться мне или оставаться на улице? Если прятаться, то где? Если идти – куда?!

«Домой, – мелькнула мысль, – я хочу домой, к маме». Я не могла допустить мысли, что моя прекрасная умная мама тоже стоит столбом посреди улицы. Нет, она в порядке; напугана, конечно, но, как и я, она поймет, что нужно вернуться домой.

Я с тоской посмотрела на длинный проспект. До дома очень и очень далеко, но что поделать – я не могла и представить себе, чтобы сесть в застывший автобус или автомобиль. Кроме того, даже решись я стать соседкой «манекена» – я все равно не умею водить. Трясущимися руками я достала из сумки мобильник и набрала мамин номер. Тишина в трубке, хоть и была предсказуема, подкосила меня еще больше: нет даже гудков, лишь полная оторванность от мира…