– Александр! – хрипло прокричала я.
– Я на кухне! – беззаботно откликнулся он, – иди завтракать!
Кое-как выпутавшись из пледа (несколько раз перекрутила его вокруг себя во сне), я вбежала на кухню и так и замерла на пороге: на столе стояли две чашки кофе и тарелки с разнообразными крошечными бутербродами. Они были затейливо украшены. Не подумала бы, что все это сделал Акунин.
– Ого… – сказала я, – так значит, приборы работают? Микроволновка, плита и все такое.
– Дело не в приборах и технике, – заметил Акунин, – дело в людях. Без работников эфира, к примеру, не будет телетрансляций, без сети – интернета и связи, но я уже проверил – сам по себе телевизор работает, и, если у тебя есть фильмы на дисках или флеш картах, думаю, их можно посмотреть.
Я легонько потерла виски.
– То есть, все, чего мы касаемся, как бы «размораживается»? Но почему не сами люди?
– Понятия не имею, – радостно сказал он, – все это не поддается логике, иначе я бы все уже разложил по полочкам.
– Тебе нравится ничего не понимать?
– Мне нравится хоть что-то не понимать, – он галантно отодвинул для меня стул и мне стало как-то неловко за глупый «наезд».
– Значит, – я кашлянула, – ты…кто-то вроде вундеркинда?
– Можно сказать и так.
– Двести пятнадцать на четыреста сорок восемь?
Вопрос был задан в шутку, но Александр тут же ответил:
– Девяносто шесть тысяч триста двадцать.
Я удержалась от «отвисания челюсти» только потому, что во рту был чай.
– Да ладно! А если я проверю?
– Валяй.
Я достала телефон. Позвонить по нему было нельзя, но воспользоваться калькулятором – запросто. Когда аппарат выдал названную Александром сумму, я покачала головой.
– Так не бывает. Это какой-то фокус.
– Назови еще что-нибудь, посложнее.
– Семьсот восемнадцать минус сто пятьдесят умножить на четыре разделить на три, – не задумываясь, наговорила я.
– Пятьсот восемнадцать. Эх, малышка, я думал, ты хотя бы используешь корни или уравнения.
Из вредности я все-таки проверила данные. Пятьсот восемнадцать. Ну надо же!
– А книги? – не унималась я, – можешь узнать отрывки произведений?
– Легко.
– «В белом плаще, с кровавым подбоем»…
– Мастер и Маргарита. Булгаков.
– «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь».
– Евгений Онегин. Пушкин, – зевнул Александр.
– «На свете нет ничего абсолютно ошибочного. Даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время».
– Пауло Коэльо?
– Снова верно, – я хитро сощурилась, – а вот этот отрывок ты ни за что не узнаешь: «Я не искала его расположения, но мне невыносима мысль, что он есть где-то и плохо думает обо мне».
Акунин нахмурился. Я победно усмехнулась.
– Ты не можешь знать все, хотя бы потому, что ты парень и не читал роман «Гордость и предубеждения».
– Мы же вроде проходились по классике, – насупился Александр.
– Это она и есть. Классика женского сознания, я бы сказала.
Акунин скрестил руки на груди. Обиделся? Что ж, если он не умеет признавать поражения, это не должно испортить мне завтрак. Я положила на тарелку несколько закусок; выглядели и пахли они потрясающе.
– Сколько же ты все это готовил? – удивилась я.
– Пока ты спала. А спала ты…часов пять, я бы сказал. Сейчас должно быть около десяти вечера.
Я нервно хихикнула. Кухню заливал яркий дневной свет. Он всегда будет светить именно так, и никак иначе…Чтобы не думать о грустном, я откусила кусочек бутерброда и зажмурилась – вкуснотища!
– Учиффся на шеф-пофафа? – спросила я с набитым ртом.
– Нет, просто люблю готовить. Кулинария убивает время и хорошо подходит математическому складу ума: я всегда помню, что и сколько держать на огне и никогда не забываю рецепты.
Хоть и хвастливое по содержанию, это откровение прозвучало лишь как констатация факта.
Я уплетала вкусности за обе щеки, и вдруг мне пришла в голову мысль:
– Получается, продукты не могут испортиться? Если они тоже застряли во времени?
– Наверное, нет.
– Что ж, по крайней мере, нам не грозит голодная смерть, – я положила в рот крошечную тарталетку и зажмурилась, – ошень фкуффно!
Для убедительности я подняла вверх большой палец. Акунин тихонько посмеивался над моим волчьим аппетитом.
– Помогай, – я обвела взглядом еду, – я одна это не съем.