Перед прочтением сядьте!.. Остроумные и непосредственные рассказы из нешуточной, но прекрасной жизни

Сима расхохоталось, и слёзы облегчения брызнули из её глаз. Эта, со стаканом, попросту не могла претендовать на такого мужика. Она была откровенно пренекрасива! Кенгуру в сарафане: лицо долгое, утлые плечики и грудь, широченные бёдра и живот, выпяченный, что сумка, полная кенгуриного отродья.

Сима охолонула:

– Домработница! Ну, ясно. Не пристало капитану мыть тарелки и прибираться. А я-то всполошилась.

Да, Сима Петровна боялась признаться, что сходу влюбилась и готова на маленькие безумства с большими последствиями: совместное хозяйство, консервация на зиму и даже, чёрт возьми, штамп в паспорте. Но сердце так сладостно обмирало, что факт стал совершенно очевиден.

Матримониального флёру (что так мил женщинам) межбалконной интриге добавляло отсутствие обручалки на руке капитана.

В свои пятьдесят Сима оказалась одинока. Овдовела два года тому назад. Отгоревала, но не всё ж кручиниться. Уже полтора года подумывала о замужестве, да не попадался подходящий человек. И вот…

Она сбегала отбелила зубы и купила ярко-голубые линзы, чтобы придать взгляду окончательную пронзительность и поражающую силу. Утром предстояло дать решающий бой: денег на затянувшуюся войну в кубышке не осталось, а обуявшая страсть жаждала немедленной победы…

Утром капитан сидел спиной! Его аккуратно подбритый затылок был холоден. Равнодушно попыхивала проклятая трубка.

– Да что ж такое! – рассвирепела Сима Петровна. – Какой чёрт тебя развернул! Куражишься, старый осьминог?! О-о-о!

Рыча, удалилась в комнату. Это, несомненно, была желанная любовь – Сима напрочь потеряла голову.

Точила слёзы весь день, как неисправный кран. Излившись печалью, она решила, что капитан покобенится да и повернётся. Не вечно ему любоваться на трансформаторную будку и помойку с пирующими дворнягами. И решила оружия не разряжать: гречка, зарядка, обливания, как прежде.

А чтоб завязать отношения, следует рассмешить гонористого мужика… Да-а, Симе Петровне в находчивости не откажешь – чего придумала-то… Ну бабы, ну бабы…

Четыре дня длилась пытка показным пренебрежением. Когда на пятый, натешившись, капитан лёг на прежний румб, Сима Петровна появилась на балконе… с трубкой. Заправски приложилась (не в затяг конечно), выпустила дым, пригляделась – капитан спал!

Возопив, женщина зашвырнула трубку подальше, едва не прыгнула следом. Страшно ругаясь, ворвалась в комнату фурией, где и… нет, не накинулась на сало и колбасу и ожесточилась, а написала пронзительное письмо ещё не увядшей женщины, ещё исполненной не угасших, дремлющих втуне чувств, что алкает одной лишь любви и ласки их властителя…

Определить номер квартиры было нетрудно. Сима опустила конверт в нужный ящик. На выходе столкнулась со знакомой старушкой из этого, капитанского подъезда.

– Кто таков, – спрашивает её, – что въехал на пятый этаж, на балкон с плющом? Всё смотрит и смотрит на меня, аки зверь.

А старушка-то простая. Плечиками этак пожала да и отвечает:

– Да он едва-едва видит, как слепая кишка. Супруга за ним ходит. Ох страшная баба! На такой только слепой и женится. Как Ваши цветочки, Сима Петровна? Дайте на рассаду…

Пигмей

Чем ближе Соня приближалась к проклятому коттеджу, тем острее её, умиротворённую и рассудительную, распирало неведомое доселе чувство ярости. Вот и знакомые ворота, за ними уютный домишко старой подруги. Заперто, конечно.

Соня прильнула к щёлке. Так и есть, на участке на травке машина – её машина, на которой рассекал Егоренька! Подлость и предательство были налицо! И, как всегда, жена или любимая узнаёт об этом последней от посторонних доброжелателей!

Соня просто-таки задохнулась, но не стала ломиться в ворота. Впритирку к забору стоял чей-то автомобиль. Соня легко взбежала на крышу «мерседеса», оттуда перемахнула забор и очутилась на участке.

Собака, скучающая возле будки, увидала упавшую с неба старую знакомую, удивилась, обрадовалась и радостно затрусила навстречу.

– С дороги! – прохрипела Соня. У неё было такое лицо, что пёс благоразумно отступил в будку и заскулил оттуда, кажется, сожалея об отсутствии дверки и засова…

Летя на цыпочках, Соня приблизилась к ближайшему окну, за которым кухня и обеденная зона.

Представший на столе натюрморт красноречиво указывал на самый узкий, романтичный характер застолья, а едва начатый пышный торт, недопитое шампанское и нетронутые фрукты на то, что вкушающим не терпелось поскорее перейти к основному блюду… О-о, низкие развратники, спевшиеся половые коллаборационисты!

Соня подняла глаза ко второму этажу. Так и есть! Под окном, за которым спальня, вовсю гудел внешний блок кондиционера. Несомненно, в спальне было жарко и не столько по прогнозу погоды, мать их!..

Взрычав, обманутая женщина подскочила к садовому гному, давно вросшему в землю, играючи выдернула его и запустила в кухонное окно.

Разбрасывая червей и мокриц, жирно облепивших статую снизу, гном миновал стекло и нашёл тёпленькое местечко – черви вперемешку с суфле и кремом брызнули по обоям и меблировке в славном английском стиле.

На звон стекла из окна спальни высунулся разгорячённый, по пояс обнажённый сам Егоренька. Что на нижней части предательского блядовитого туловища также нет одежды, не вызывало сомнений.

При виде неблагодарного изменщика, женщина издала леденящий жилы вопль львицы, чей детёныш на глазах утащен и растерзан гнусными крокодилами на водопое.

Это прозвучало столь пугающе, что, охнув по-бабьи, Егоренька скрылся в окне. Собака завыла, как по покойнику, а Соня схватила ещё гнома, вприпрыжку отбежала из-под стены, развернулась и легла на обратный курс, держа статую, что толкатель ядро.

Откуда столько первобытного в изящной женщине, норовящей забраться с прелестными ножками в кресло и перелистывать классику под «тихим» абажуром, тепло улыбнуться иль пустить слезинку там, где большинство увидят лишь скуку непонятных чуждых метаний?! Внезапные силы в хрупком теле и музыкальных длинных пальчиках откуда? А дьявольское негодование в большеглазом тонком лице, с несколько увеличенным «лягушиным» прелестным ртом, придающим детскости?

«У-ух!!» – просвистев, гном влетел в «гнездо разврата», где и нашёл самого достойного птенца… Судя по воплям медицинского характера, Егореньке проломило голову… Что ж, безнравственный бесчувственный пигмей пострадал от керамического…

Издав победный клич, Соня запустила большую электрическую косилку и лихо прокатила её в ландшафтный прудик.

Последовало короткое замыкание длиной на всю улицу! Косилка как раз заряжалась от сети. В воде всплыли лупоглазые золотые рыбки (глаза отдельно) и лягушка (больше ей не квакать тёплыми вечерами – покойница лопнула от напряжения).

Но мало, мало!

– А-а, ну щас!!.. – возопила Соня при виде газового барбекю. Не знаем, что она имела в виду, но, сдаётся, не сосиски подрумянить.

Копы повязали её, когда она пыталась выдрать газовый баллон и что-то кричала про Хиросиму и пожар Москвы двенадцатого года… В атакованном доме царила паника, на шум собирались соседи.

За год до выше описанных событий.

Соня Петровна познакомилась с Егором Ивановичем в магазинчике «Пиво, соки, воды», где регулярно покупала добрый квас и лимонад, а Егор Иванович разливное пиво.

Сорокалетняя Соня Петровна была одинока. Почему? Мало ли причин, будь они прокляты, по которым немало умных, образованных, интеллигентных, очаровательных женщин мыкаются в казённом одиночестве.

Причина же, по которой Егор Иванович явно живёт бобылём, не была секретом для умной женщины. Этот ещё симпатичный, худой мужчина выпивал. Несильно, но постоянно, и, кажется, потерял некую путеводную звезду жизни, чем бы та ни являлась. Пустота и равнодушие в лице и очах свидетельствовали тому. Нет, он ещё далеко не опустился, но отметина неряшливости в приличном гардеробе и некая душевная растрёпанность уже сквозили.

Получше приглядевшись, Соня решила, что если мужичка обогреть, приодеть, наставить на ум, то из него выйдет отличный спутник, преданный и благодарный. А чего ещё желать? Слово за слово завязалось знакомство. Вот уже Иваныч провожает Соню до дома…

Вскоре мужчина проживал в прекрасной квартире избранницы вместо однушки. Соня полюбила несчастного. А тот под потоком любви и нежности, домашней кухни, трогательной заботы, мягких, но неукоснительных наставлений, совершенно преобразился.

Пополнел, помолодел, знатно прибарахлился и молодцевато развернул упавшие было плечи, стал зваться нежно – Егоренька, восстановил просранные водительские права и, насвистывая, раскатывал на дорогом авто Сони.

Нашёл стоящую работу, да плюс деньги от сдачи однушки, да у доброй женщины хороший доход. В общем, жизнь заиграла такими приятными жирными красками от «лучших производителей», что пьянят без пива с водкой. Да и в богатом доме водилось что получше: кальвадос, славный коньяк, вина. Да до выпивки ли тут?

Пара посещала курорты, театры, общество, вечеринки. Лоснящийся Егоренька вращался как сыр в масле, нравился женщинам и втихую приглядывался к ним. Дальше мы знаем…

Спустя пару дней после обструкции Егоренька было позвонил повиниться да вернуться, а ему посулили при встрече выжечь шокером зенки.

Сомневаться не приходилось, ибо резкое преображение умеренной ласковой худенькой женщины самых благородных наклонностей в откровенную фурию, жаждущую лишь крови и потрохов, перепугало насмерть. Всё было кончено. Иваныч отступился и сменил наливайку, чтобы не изжарили зрение…