Открывая тайны истории. Путевые заметки. Рассказы. Воспоминания

Котковы

Также крупным торговцем льна и хлеба в Сафроновой Горе был Иван Петрович Котков (1862—1926). Известно, что Иван Котков сначала жил в деревне Рокино, там он женился в первый раз на Екатерине Васильевой 1863 г. рожд. В Рокино у них родились дочери: в 1890 г. – Мария, в 1894 г. – Антонина и в 1895 г. – Анна. Около 1896 г. Иван Петрович с Екатериной Васильевной выкупили землю в деревне Маршихина Гора и стали там жить. В 1897 г. у них родилась дочь Александра. В феврале 1905 г. Екатерина Васильевна умерла. В ноябре 1905 г. Иван Петрович обвенчался с Марией Яковлевой 1880 г. рожд. В 1906 г. у них родился сын Михаил, а в 1916 г. – дочь Ольга.

В 1912 г. Иван Петрович Котков построил новый деревянный жилой дом с резьбой, который и сохранился до наших дней. Примерно в то же время были возведены каменные льняная кладовая размером примерно 8х23 м и хлебный амбар размером 8х14 м. Иван Петрович скупал лён, после переработки хранил льноволокно и льносемя в своей каменной кладовой, затем продавал. В амбаре он хранил зерно.

В 1926 г. умер Иван Петрович, и хозяйство стали вести его жена Мария Яковлевна и 20-летний сын Михаил Иванович. С 1926 по 1930 г. Михаил Иванович Котков также работал в различных потребительских обществах и «Госторге», с ноября 1931 г. – в Струго-Красненском «Райльносоюзе». В 1929 г. в хозяйстве Котковых было 26 га земли, 2 лошади, 2 коровы, поросёнок, 4 овцы, из построек – дом, хлев, конюшня, гумно с ригой, каменный амбар и каменная кладовая. С 1927 г. Котковы сдавали в аренду местному потребобществу свои амбар и кладовую под хранение хлеба и льна.

В 1931 г. хозяйство Котковых было раскулачено и обложено индивидуальным налогом. Михаила Ивановича, которому шёл 25-й год, с 27-летней женой Анной Васильевной лишили избирательных прав. У них росла трёхгодовалая дочь Зоя. На тот момент в семье также проживали 51-летняя мать Михаила Ивановича – Мария Яковлевна Коткова и его 14-летняя сестра Ольга. В 1934 г. Котковы отказались вступать в колхоз, бросили своё хозяйство и уехали в Ленинград. Ныне в Санкт-Петербурге проживают праправнуки Ивана Петровича Коткова и его первой жены Екатерины Васильевны – Максим Алексенко, Никита и Роман Альбинские, а также праправнук Ивана Петровича и его второй жены Марии Яковлевны – Антон Канибер, который приходится внуком Зое Михайловне Брянцевой (в девичестве Котковой).

После Великой Отечественной войны в доме купца Ивана Петровича Коткова открылась Сафроногорская семилетняя школа, где обучались дети 5—7 классов, а начальные классы, как уже говорилось выше, размещались в доме бывшего торговца Василия Семёнова. В 1964 г., после закрытия семилетки, в это здание перевели начальные классы. Начальная школа здесь проработала до декабря 1970 г., затем школьное здание отдали под жильё для работников совхоза «Вперёд». Ныне это дачный дом, он стоит на каменном фундаменте с подвалом, который имеет выходящие на улицу маленькие окошки. Дом украшен превосходной резьбой, которая частично утрачена. Раньше сельчане называли его Кото?вым домом, из-за прозвища Кот, которым они называли Ивана Коткова, а сейчас зовут его домом, где была школа.

Во дворе дома И. П. Коткова стоит каменная кладовая из колотых камней-валунов с обвалившейся крышей, а слева от неё, через дорогу, видны руины каменного хлебного амбара. Льняную кладовую после войны использовали в качестве школьного, а потом частного сарая. Её кровля, первоначально покрытая дранкой, обрушилась в 2010 г., и с тех пор дачники даже не пытаются её восстановить. В хлебном амбаре купца Коткова колхозники, а потом и работники совхоза «Вперёд» веяли и хранили зерно вплоть до начала 1990-х гг. Первоначально его кровля была покрыта листовым железом, которое после 1983 г. заменили на шифер. В 2000 г. кровля хлебного амбара уже полностью отсутствовала, и каменные стены с тех пор стали разрушаться.

Послесловие

Два старинных купеческих дома в Сафроновой Горе ещё выглядят неплохо благодаря шиферным кровлям. Их стены, обшитые тёсом, потемнели, они никогда не красились, т. к. изначально были хорошо просмолены. От резьбы не оторвать взгляд, особенно на доме купца Ивана Коткова, где она сделана искуснее. Заметно, что резьбу на двух домах выполнял один и тот же мастер. Такая же резьба была и на доме с мезонином торговца Василия Семёнова. Пояски между карнизом и окнами, напоминающие резные листья и цветки, завитки вокруг окон, резные «сандрики» над окнами, поясок из зубчиков ниже окон… Красота!

Для кладки стен двух каменных кладовых и амбара были использованы колотые камни-валуны, а дверные и оконные проёмы каменщики обрамили красным кирпичом. Швы между валунами заполнены мелкими колотыми гранитными камнями, которые каменщики называют «заклинкой» и «изюмом». «Заклинка» удерживала большие валуны от выпадения из кладки до схватывания раствора, а «изюм» придавал кладке ещё более красивую декоративную фактуру. Можно долгое время стоять и рассматривать каждый в отдельности колотый валун в кладке. Одни из них красноватые, другие – серые, третьи – чёрные, четвёртые – разноцветные с вкраплениями. Просто диву даёшься мастерству старых каменщиков!

Вот такая уникальная деревня Сафронова Гора! Для местных жителей все эти каменные постройки, купеческие дома с резьбой, часовня и жальник с каменным крестом – всё это обыденность. Для меня же открылся мир в старину! Ведь можно представить себе деревню в те далёкие годы, деревню полную жизни, как все её жители вместе отмечали Фларий, как толпился народ возле торговой лавки, как везли на подводах лён, и торговцы складывали его после обработки в своих кладовых…

Как же сохранить разрушающиеся старинные строения в Сафроновой Горе – немых свидетелей того далёкого времени? Ведь эта старина потихоньку уходит от нас. Там, где стены уже стоят без кровли, вода, мороз, а на деревянных постройках и гниль, делают своё разрушительное дело. В итоге мы невольно становимся свидетелями гибели этой красоты.

Апрель 2021 г.

Заметки о Княжицком крае

В середине сентября 2021 года, а точнее 18-го числа, я вместе со сватом Михаилом Ивановичем Анисимовым и его младшим сыном Андреем съездили за грибами в Княжицкий край. Хотелось бы рассказать не только о том, как мы собирали грибы, но и о тех природных объектах на территории Струго-Красненского района, которые мне удалось увидеть в результате нашего похода. Я давно мечтал побывать в деревне Княжицы и её окрестностях.

Мой сват Михаил Иванович Анисимов родом из деревни Моложане. Он учился в Моложанской школе в одном классе с Николаем Александровичем Романовым, который сейчас возглавляет областной комитет по сельскому хозяйству. Михаил Иванович почти 30 лет отработал трактористом в III отделении совхоза «Красное», в которое входили бригады Моложане и Соседно. С 2003 г. он живёт со второй женой Людмилой Владимировной в Пскове.

Отдельно хотелось бы сказать о вокально-инструментальном ансамбле «Мелодия», солистом которого Михаил Иванович Анисимов был около двух лет, сразу после демобилизации из рядов Советской Армии. Руководителем ансамбля и вторым солистом был Юрий Романов, на инструментах играли: Сергей Громов (ритм-гитара, бас-гитара), Александр Устинов (ударные) и Лариса Григорьева (ионика).

Все инструменты, колонки, усилители закупила директор Новосельского СДК Таисия Ивановна Лукина. Свой первый концерт ВИА «Мелодия» дал 6 декабря 1980 г. на танцевальном вечере в Моложанском Доме культуры. Там же ребята проводили все репетиции. А 31 декабря того же года они уже выступали на новогодней дискотеке на сцене Новосельского Дома культуры. ВИА «Мелодия» просуществовал до 1983 г.

Однако вернёмся к нашей поездке… Ездили мы на советской «Ниве». Хочу сказать, что это самый настоящий танк. «Нива», благодаря, конечно же, мастерски управлявшему ей водителю Андрею, преодолевала такие болоти?ны, что я просто диву давался. Перед поездкой Михаил Иванович сказал: «Мы должны непременно „наломать“ боровиков». Слово «наломать» означает насобирать.

Поехали мы через село Серёдку, где свернули направо, на Мельни?цы. Не доезжая шести километров до Гридино, опять повернули направо, на военную гравийную дорогу, называемую «псковским БАМом». По ней проехали 13 км до озера Травяное или Травино. Далее, свернув налево, двинулись по лесной дороге. Через полкилометра за Травяным озером начинался Струго-Красненский район, границей между районами здесь является лесная просека с противопожарной полосой.

По правую сторону от дороги, где-то за лесом, находилось Лесковское озеро, называемое местными жителями Эдва?ровым озером, а также два маленьких озёрка – Свиневье и Глухое. Топоним «Лесково» на территории нашего района связан с латышами-хуторянами, жившими здесь ещё с царских времён. Поэтому, второе название Лесковское озеро, возможно, получило от имён латышей Эдварда Покка или Эдварда Вакка, хутора которых стояли где-то поблизости.

Далее доехали мы до брода через реку Чёрная. Она вытекает из Чёрного озера, огибает Белое озеро, течёт в северо-восточном направлении и впадает в реку Пскову в районе бывшего хутора Лукина (на картах – урочище Красных Партизан), где у партизан действовала типография. Русло у Чёрной Речки болотистое, заросшее кустарником. За бродом через эту реку шла дорога к Глубокому озеру.

Андрей рассказал, как год назад они перешли этот брод, а он топкий и длиной метров семьдесят-восемьдесят, обернулись и увидели сидящего на другой стороне брода волка. Этот волк или следовал за ними по пятам, или же затаился в кустах, когда они проходили мимо, а потом вышел вслед.

От Чёрной Речки мы поехали к Маячной горе, на склонах которой и растут те заветные боровики, которых мы мечтали «наломать». Боровиками славится весь Княжицкий край. Даже сельхозартель, просуществовавшая в Княжицах с 1929 по 1950 гг., называлась колхозом «Боровик». Маячная гора называется так, потому что на ней раньше находился геодезический знак в виде высокой деревянной вышки. В народе такие вышки называли маяками.

Абсолютная отметка Маячной горы над уровнем моря – 178,9 метров. С севера и северо-востока она имеет крутые склоны, здесь высота от подошвы до вершины горы составляет на взгляд 25—30 метров. С юго-востока к Маячной горе примыкает длинная моренная гряда, по склонам которой мы, повесив на плечи ведёрные заплечные корзины, и начали искать грибы. На склонах то и дело попадались целые поляны, покрытые белым лишайником.

Предыдущие ночи стояли холодные, и это сказалось на поиске боровиков, их было мало. Но зато мы обозрели с вершины Маячной горы все окрестности. К северу в 2,5 км высилась вышка мобильной связи в Княжицах. А правее неё на горизонте, в 7,5 км к северо-востоку, виднелась гора Кочебуж или как её называют местные жители – Кочуба. Это самая известная гора в Струго-Красненском районе и самая высокая точка Лужской возвышенности с абсолютной высотой 204,8 метров над уровнем моря.

Возвращаясь обратно к машине, увидели разрытый медведем муравейник. Мишка уничтожил его до основания. Потом видели свежие следы лося. От моренной гряды мы проехали к небольшому Лесковскому латышскому кладбищу. Раньше оно находилось у дороги в окружении леса. Лет пять-шесть назад лесопромышленники выпилили здесь лес, но кладбище не тронули. Над кладбищем поднимаются шесть высоких берёз и столько же куцых елей, а под ними всё заполонено двух-трёхметровыми ёлками. И они там растут так часто, что нам приходилось буквально продирать себе дорогу между могилами.

Лесковское кладбище основали латыши-хуторяне, о которых я упоминал выше. Даже когда эти места обезлюдели, то вплоть до 1990-х гг. из Латвии сюда в Янов день приезжали потомки латышских поселенцев, чтобы почтить память своих умерших родных. По полутора десятку выкопанных могил было видно, что останки похороненных в них латышей их потомки забрали и увезли в Латвию. Мы насчитали 17 кованых металлических крестов и один деревянный. На двух кованых крестах сохранились надписи. Я воспроизвёл через смартфон хоральные прелюдии Иоганна Себастьяна Баха и Иоганна Пахельбеля. Звуки органа прозвучали в память упокоенных здесь латышей-лютеран.

После очередного поиска грибов возле лесной дороги мы устроили привал. Кто-то из нас присел, кто-то прилёг на травке. В центре – хлеб, сало, лук. Точь-в-точь, как на знаменитой картине Василия Перова, только её надо было бы назвать «Грибники на привале». Михаил Иванович поведал нам с Андреем три истории. Первая гласила, что якобы в стародавние времена из Глубокого озера вдруг ушла вода, и крестьяне на его дне даже пасли коров. А потом озеро вновь заполнилось водой. Это рассказывали старики.

Ещё Михаил Иванович поведал, что в Лесковском озере будто бы имеется два дна. Мол, однажды рыбаки пытались измерить глубину озера шестами, которые они привязывали друг к другу по очерёдности. Сначала, мол, конец шеста на глубине около трёх метров уткнулся во что-то твёрдое, потом проткнул это твёрдое, и шест стал уходить дальше. В итоге рыбаки так и не достали дна.

В заключение Михаил Иванович рассказал, как однажды в детстве вместе с деревенскими мальчишками где-то в марте, когда ещё было много снега, они пришли из Моложан на Лесковское озеро рыбу половить в лунках. Но одному мальчику было наказано вернуться домой раньше, и он один, прихватив свою собаку, отправился обратно домой за восемь километров. Путь лежал через хутор Кристапсона, Царёву мельницу на реке Пскове, а там уже и до Щёглей было рукой подать.

Когда же остальные мальчишки, спустя какое-то время, тоже отправились домой, то вдруг увидели на снегу, что рядом со следами их друга были видны следы медведя. Это из своей берлоги раньше времени вышел медведь-шатун. Они побежали вперёд, крича на весь лес. Медведь шёл за мальчиком почти до Царёвой мельницы, минуя уже опустевший тогда латышский хутор Кристапсона. Слава Богу, с мальчиком ничего не случилось. Или медведь не решился напасть на него из-за собаки, или его отпугнули крики бежавших вслед мальчишек.

На этом привал был закончен. Мы ссыпали собранные боровики и подосиновики из заплечных корзин в вёдра и ящики, оставив их в машине, и снова пошли «в грибы». По пути зашли в бывшую деревню Пустое Лесково, где, собственно, и проживало большинство похороненных на Лесковском кладбище латышей. Их сселили сюда в 1939 г. с хуторов в пустоши Лесково.

При проведении переписи населения 1926 г. пустошь Лесково была записана в переписных листах как хутора Пустое Лесково, тогда здесь насчитывалось 17 хозяйств и 98 жителей. В итоге видоизменённое слово «пустошь» превратилось в первую часть топонима Пустое Лесково, т. е. вместо слова «пустошь» указали «Пустое». При деревне Пустое Лесково действовал латышский колхоз «Равенство». Теперь здесь растут несколько берёз, два огромных дуба, наклонившаяся липа и старая яблоня, заметны места избищ.

Из Пустого Лескова мы вернулись к машине и направились к Лесковскому озеру, к которому с северо-востока примыкает болото Карзин Мох. В окрестном бору мы набрали мясистых сыроежек, а потом, «пришёдцы» к озеру, перекусили за сделанным из деревянных плах столом, сидя на таких же лавках. «Поевши» да «попивши» мы двинулись в сторону Белого озера.

По пути на дорогу вдруг выскочил барсук. Увидев «Ниву», он развернулся и сначала метров двадцать-тридцать бежал по дороге впереди машины, а потом свернул в лес. Видели ещё один разрытый медведем муравейник. Но этот мишка не уничтожил жилище муравьёв до основания, а только наполовину, видно они хорошо покусали косолапого.

Автор и Михаил Иванович Анисимов на Лесковском озере. Фото Андрея Анисимова, сентябрь 2021 г.

На Белом озере. Фото автора, сентябрь 2021 г.

Подъезжая к Чёрному и Белому озёрам, мы пересекли Чёрную Речку, здесь недалеко от своего истока из Чёрного озера эта река выглядит ручьём. В Чёрном озере вода болотистая, тёмного цвета, за что оно так и называется. Зато на Белом озере, от которого до Чёрного метров двести, видно дно из белого песка. Озёрная вода на солнце была яркого синевато-голубоватого цвета, словно на каком-то южном море. Где-то посередине озеро пересекает гряда, и там отмель.

На Белое озеро приезжают туристы из Петербурга и живут тут в палатках всё лето. Здесь стоит навес над столом со скамейками – это столовая туристов. Есть кострище, обложенное камнями, с устроенными рядом лавками-плахами. На озере сделаны два помоста для ныряния, возле одного из них – две скамейки со спинками, наверное, для вечерних мечтаний.

Потом мы заехали на Журавское озеро или Журавку, здесь водится не только окунь, но и щука. Справа от него за соснами виднелось Крюковское озеро, оно же Кривое; это потому, что озеро узкое, но извилистое, как река. Глубокое озеро встретило нас тоже красивым сине-голубым цветом своей воды. Я набрал в ладошки воды и попил, она показалась мне очень вкусной. На берегу озера устроены два стола со скамейками.

От Глубокого озера мы держали путь к лесному лагерю 2-й Ленинградской партизанской бригады. Этот лагерь в 1981 г. был воссоздан следопытами ДОСААФ и старшеклассниками Стругокрасненской средней школы под руководством ветерана партизанского движения В. П. Некрасова. В 2009—13 гг. работы здесь продолжили участники молодёжного движения «Наш выбор» той же школы.

Мы побывали в землянке и шалаше, прошли по траншее, осмотрели коновязь и поляну с лавками-брёвнами, где разжигается костёр Партизанской Славы. Ежегодно, в конце августа или начале сентября, стругокрасненские школьники проводят здесь патриотические слёты: разворачивают на берегу Глубокого озера палаточный лагерь с полевой кухней, проходят курс молодого бойца, продолжают обустраивать панораму партизанского лагеря, проводят для гостей экскурсии в музее под открытым небом, рассказывая им о героических подвигах партизан и их быте.

Перед Княжицами слева от дороги, среди сосен просматривалось Княжицкое или Княжье озеро. Въехав в Княжицы, мы свернули около Княжицкого кладбища направо, проехали мимо двух заброшенных домов, за которыми осмотрели место, где по преданию стоял Николаевский Княжицкий мужской монастырь. Это место на правом берегу реки Псковы ещё не заросло и выглядит сейчас как некошеный луг, который уже начинают захватывать кустарники.

В средневековье здесь находился Псковлянский погост с церковью Николая Чудотворца, который основали псковичи. В середине XVII в. Псковлянский погост опустел, и Никольская церковь долгое время стояла пустой, а потом, предположительно в конце XVII или в самом начале XVIII в., сюда пришли монахи и основали в пустыньке Княжице мужской монастырь.

Николаевский Княжицкий мужской монастырь был закрыт во времена правления Екатерины II, а точнее в 1764 г. Совсем недавно инокиня Евгения (Семяшкина), архивариус Спасо-Елеазаровского монастыря, предоставила мне один интересный документ из фондов РГИА. В ведомости упразднённых монастырей за 1764 г. в Николаевском Княжицком монастыре значился следующий штат: иеромонах Андроник, монах Симеон, священник Иван Иванов, дьячок Дмитрий Иванов, пономарь Макар Петров.

В 1764 г. строитель иеромонах Андроник был переведён пономарём в Псково-Печерский монастырь, а монаха Симеона определили в Крыпецкий монастырь на своё содержание. Монастырских крестьян приписали к экономической вотчине, а подмонастырскую слободу стали называть деревней Княжицы.

Через шесть лет, в 1770 г., стоявшую здесь деревянную церковь Николая Чудотворца перевезли в Мельницкий погост, который мы проезжали в самом начале нашей поездки. В 1868 г. там построили каменный Михаило-Архангельский храм. Перевезённая из Княжиц старая, уже ветхая церковь Николая Чудотворца стояла в Мельницком погосте ещё в 1892 г., однако вскоре её разобрали.

В Княжицах мы осмотрели новую, освящённую в 2015 г., деревянную часовню Николая Чудотворца. Её луковичная главка и шея покрыты деревянным лемехом. Над входом в часовню высится звонничка с небольшим колоколом. Часовня огорожена кованой оградой, к ней ведёт небольшая лестница из камней-валунов. Затем мы осмотрели мемориал «Павшим героям». Этот мемориал был устроен местными жителями в 2019 г. в виде бетонной огневой точки, наверху находится гранитный камень с красной звёздочкой, лежат каски советских воинов.

Я спустился к реке Пскове, умыл три раза лицо. Здесь Пскова совсем небольшая, ведь всего в 6-ти км отсюда она вытекает из Высоковского озера и потом протекает через Псковлянское (Псколянское) озеро. За Псколянами река Пскова вбирает в себя Сёлкинскую Речку, подходит к Княжицам, а дальше держит путь к Пскову.