Невспоротые жилы. Книга I. Бегство Елены

– Очень.

Игорь протянул мне полпачки «Примы» с фильтром.

– Никому только не давай! Никому! Будут стрелять – никому не давай!

– Хорошо.

Я поковылял курить в толчок. Сигареты у меня расстреляли, так как я был в бреду и мне казалось, что это знак – необходимо следовать ему и отдавать сигареты всем, кто попросит.

Из толчка поплелся к своей койке. Добрые люди из числа пациентов уже поменяли белье. Я забрался в свою чистую постель и забылся сном.

* * *

Тот март был поганым во всех отношениях. Во-первых, погода: мокрая холодная дрянь сыпала и сыпала с неба, мокрая каша под ногами. Во-вторых, каша в голове. Мне было уже двадцать семь, самое время чего-то достичь, думал я, ну хоть чего-нибудь. Но вот уже восемь месяцев, как я лишился престижной должности ведущего логиста в крупном холдинге. Да, мне прочили повышение – до начальника отдела. Жизнь постепенно налаживалась, наконец-то стало хватать денег не только на памперсы годовалой дочери, но иногда и на развлечения. Развлечения не ахти какие – сходить с женой в суши. Но это всяко было гламурнее, чем хлестать пиво из горла в парке.

Рухнуло все очень быстро, даже не успев толком начаться. Пришел какой-то ипотечный кризис из-за бугра. Большие дяди делали большие деньги, и их не заботила ни моя судьба, ни судьба миллионов работяг по всему миру. Экономику моей Родины – уже в третий раз на моей памяти – разорвало в клочья. Контора, где я работал, была продана с молотка. Успешный президент холдинга, наш «папа» Андрей Маратович, отвалил на ответственный пост куда-то в тьмутаракань, вроде под Вологду, руководить каким-то убыточным заводом. У меня знакомств такого масштаба не было. Поэтому пришлось возвращаться туда, где я начинал свою карьеру еще студентом, а именно – в охрану.

Правда, были у меня знакомства другого рода. Усилиями моей научной я был удостоен 0,1 ставки младшего научного сотрудника в РАН.

В принципе, эта ситуация и создавала кашу в голове. Это был классический ролевой конфликт, если говорить в социологических терминах. Ты уж разберись, Саша, говорил я сам себе, то ли ты охранник, то ли ты ученый. Про работу в охране у нас же, охранников, гуляла шутка: «Пойду или в армию, или в ментуру, или на худой конец в охрану, но работать все равно ни хуя не буду!» Самоирония – всегда хорошо. Когда смешно – не так страшно. Не так погано на душе, и не таким все кажется безысходным. Вот охраннички и угорали над самими же собой.

Охранял я контейнер с автомобильными покрышками. Одинокий такой контейнер стоял на неогороженной территории в отдаленной промзоне. Напротив стояла моя будка. Кровати в будке не было, зато были стул и стол. Спал я на полу, подстелив под себя охранный тулуп и укрывшись гражданской курткой. Спать ложился обычно после трех ночи, после того как приезжал проверяющий. А до этого момента – работа над диссером и научной статьей. Благо в будке было электричество. Ровно в 21—00 я садился за свой старенький ноутбук IBM ThinkPad, купленный по объявлению в газете, на деньги, которые я одолжил у своей бабули. Ноутбуку было, наверное, уже лет десять, вполне возможно, это был аппарат из самой первой серии ноутбуков, которые завезли в нашу страну. Работа шла споро, и где-то за три месяца была готова первая версия моего «кирпича» и моя третья по счету, но первая серьезная, научная статья.

Помимо конфликта ролевого стремительно разворачивался конфликт семейный. Жрать было нечего, жена Татьяна сидела с маленькой дочерью, я ходил погруженный в себя, мрачный и неудобный. Ежедневно Татьяна впадала в натуральное буйство. Оскорбления перемежались угрозами развода, и где-то после 22—00 все, как положено, завершалось салютом. Из битой посуды и летящих по непредсказуемой траектории столовых приборов. Я был почти уничтожен. Масла в огонь периодически подливала моя научная – Ольга Эдуардовна. Она, видите ли, изволила делать на меня большие ставки как на подающего надежды молодого ученого и продолжателя, как ей казалось, ее научной школы.

– Саша, – чуть ли не кричала в телефонную трубку Ольга Эдуардовна, – очнись уже! Я переговорила с Вен Мейером и Эмили Вульф, тебя ждут на стажировку в Голландии и в Германии! Собирай манатки и едь!

– Спасибо, Ольга Эдуардовна, какая там стипендия для меня?

– Нормальная стипендия – 400 долларов! Жилье предоставляют, будешь жить в студенческом общежитии.

– Спасибо, Ольга Эдуардовна, я подумаю.

– Саша, что тут думать! Идиот!

Ольга Эдуардовна бросала трубку.

А думать-то в целом было о чем. 400 баксов я на тот момент «поднимал» в охране. И их едва хватало на еду. Нихера себе ситуация, размышлял я, отваливаю это я, значит, к бюргерам, стажируюсь, с учетом их цен прожираю видимо баксов 300, а 100 высылаю жене с дочкой – вернувшись, нахожу две жертвы голодной смерти. Чудная перспектива! Зато постажировался.

В общем, тот март был поганым во всех отношениях.

Апрель не обещал быть лучше.

Но случилось то, что случилось. А то, что случилось, перевернуло мою жизнь на хрен знает сколько градусов. Первого апреля позвонила Ольга Эдуардовна, но, судя по тону, шутить она не собиралась, а собиралась вновь поведать мне о чем-то серьезном. Опять стажировка, с грустью подумал я.

– Саша, у меня к тебе просьба. Я улетаю в Афины, нужно, чтобы ты подменил меня на лекции. Ты аспирант, диссертация у тебя приличная, тебе есть, что рассказать студентам.

– Да я… даже не знаю…

– Все будет нормально, возьми главу из диссертации и адаптируй под лекцию, можешь и две адаптировать, и теоретическую, и эмпирическую.

– Хорошо, Ольга Эдуардовна, когда занятие?

– Завтра в 777-й аудитории.

– Хорошо, что не вчера, – попытался съязвить я.

Мне предстояла бессонная ночь. Это было мое первое занятие со студентами в университете. Все бы ничего, но я уже начинал себя накручивать. Страх публичных выступлений, который всегда был мне свойственен, так и не был изжит, несмотря на то что я уже участвовал в нескольких научных конференциях и имел возможность выступать перед уважаемой публикой – профессурой и прочим научным и преподавательским людом.

* * *

Я заснул только под утро, измочаленный подготовкой к лекции. Измочаленный, но довольный. Разбудил меня не будильник, а сладострастные вопли бродячей кошки, раздававшиеся на весь наш двор-колодец. Хоть у кого-то есть личная жизнь, подумал я. Мы с женой не разговаривали уже неделю, спала она в детской с ребенком. Открытое противостояние сменилось холодной войной. Я взглянул на часы и запаниковал – до начала лекции осталось всего 40 минут. Бросился совершать мыльно-рыльные процедуры, одновременно набирая номер такси. Через 10 минут я уже выбежал из дома в разных носках и с неизменной сигаретой во рту. Немедленно вернулся и проверил, закрыта ли дверь, потеряв еще несколько минут. Машина ждала меня напротив моей арки. Я забрался в салон, и мы тронулись.

Университет располагался в бывшем особняке какого-то графа на канале Грибоедова. Здание переоборудовали для образовательных целей в 30-х годах XX века. Сказать, что с задачей не справились – ничего не сказать. Аудитории были раскиданы хаотично, а номера им присваивали скорее всего с помощью генератора случайных чисел. В аудитории 777 я не бывал никогда. Пришлось воспользоваться мужской интуицией. Интуиция привела меня на шестой этаж, в причердачное помещение. Так. 697-я, 789-я и – о-па – аудитория 55, а сразу за ней – моя, 777-я. На поиски я убил еще добрых 15 минут. Вошел, огляделся. Студентов было всего пятеро. Четыре девушки и юноша.

– Где остальные? – поинтересовался я.

– Остальные ушли, не дождавшись, – сообщила юная блондинка с ярко накрашенным ртом.

Она сидела на первой парте, вплотную к моему столу; сразу же стала с интересом меня изучать, как будто я был каким-то новым видом преподавательской фауны.

Я представился и начал занятие. Юноша явно скучал, то изучая свои ногти, то поглядывая в окно. Две девушки держали нейтралитет: с одной стороны, им, видимо, был небезынтересен молодой препод и формат изложения, с другой, содержание их не цепляло. Слева от блондинки сидела брюнетка, в ее взгляде читался сдержанный интерес к происходящему. Ладно, решил я – буду работать для блондинки и брюнетки. Так меня учила моя научная – концентрироваться на тех в аудитории, кому интересно, даже если это один студент из всего потока.

Первые пять минут я с трудом подбирал слова, волнение зашкаливало. Потом я собрался и погнал, видимо, мне был необходим прогрев, как мотору автомобиля зимой. Блондинка напротив откровенно строила мне глазки. Не могу сказать, что мне было это неприятно, но и особого восторга я не испытывал.

Вспомнился эпизод годичной давности. Я тогда собирал эмпирику для диссера и, по совету коллеги из охраны, обратился в дворовую школу Калининского района, там учителем работала жена коллеги. Материал я там собирал почти весь учебный день. Начал с 8-го класса, а последним был опрос одиннадцатиклассников. Помню, как вошел в класс, и, прежде чем раздать анкеты, оценивающе оглядел учеников. Расстроился. Девочки были сплошь серые мышки. «А где же бляди?», – мелькнуло у меня в голове. В каждом 11-м классе полагается быть хотя бы двум блядям, такова статистика, если хотите. В этот момент дверь открылась, и в класс нырнули три фигуристые девахи с хорошим слоем штукатурки на лицах. Среди прочего в анкете был вопрос о том, что важно в жизни школьников. Три торопящиеся стать взрослыми красотки сдали анкеты последними; у всех в графе ответов на этот вопрос стояло «секс», причем трижды. Анкеты украшали номера телефонов и сердечки.

«Ну и ну», – подумал я, и, собрав анкеты, пошел на улицу покурить. Три сексуально озабоченные школьницы уже поджидали меня на крыльце. Покурили. Не помню как, но вот уже мы вчетвером едем в троллейбусе.

– Саша, мы в субботу в Юбилейный на «Колбасный цех», будет куча экстази и мефа, у нас проверенный поставщик, так что все четко! Ты с нами? – без предисловий поинтересовалась короткостриженная, прижимаясь ко мне бедром.

– Нет, я больше по алкашке, – ответил я.

Школьница явно расстроилась.

С наркотой у меня отношения так и не сложились, особенно после того как меня накурил «фольксвагеном», народной повозкой, мой коллега охранник Евген, дилер и скинхед. Накурил почти до потери пульса, с тех пор у меня как отрезало.

Не люблю наркоманок и тупых, подумал я. Во-первых, женская глупость дезорганизующе и непредсказуемо влияла на мою потенцию, а во-вторых, где-то в подкорке еще с подросткового возраста сидела страшная мысль – обрюхатишь дуру, и жить потом с ней всю жизнь. Так себе перспективки. Безумие, согласен. Но в девочках меня всегда возбуждал ум. Разумеется, в комплексе с физической привлекательностью. Так что школьницы сошли на следующей остановке, а я поехал дальше.

Это воспоминание промелькнуло на долю секунды, но поставило жирную точку на самой мысли подыгрывать студентке напротив. «Нафиг», – решил я. Был и еще момент – за четыре года брака я так и не изменил жене, совесть не позволяла начинать, тем более вот так.

Лекцию я отчитал на славу, в последние двадцать минут даже юноша растерял свой скучающий вид. Я попрощался и вышел. На улице было солнечно.

* * *

Проснулся ночью. Было тихо. Больничный коридор освещала лампочка Ильича. Вокруг нее выплясывала муха. Возможно, та самая, свидетельница моего позора. Дико хотелось курить и я пошел в туалет. Как оказалось, в туалете шла своя жизнь, и жизнь довольно насыщенная. Сухонький мужичонка, взобравшись на унитаз с ногами, изо всех сил старался избавиться от ужина. Тем временем на подоконнике открылся ночной клуб. Надо было только понять – закрытый он или принимает любых гостей, или это просто клуб, но с жестким фейс-контролем. На подоконнике расположились два пациента, перед ними на кортанах сидел третий. Все трое дымили сигаретами, на подоконнике стояли три металлические кружки, распространяя аромат растворимого кофе и, кажется, чифиря. Пиршество сопровождалось музыкой из портативного радиоприемника, лежавшего там же на подоконнике.

Курить хотелось жутко… «Ну, что же, проверим, насколько это закрытый клуб», – подумал я.