Невспоротые жилы. Книга I. Бегство Елены

Дурдом немедленно лишал постояльца права на свое: одежду отбирали и сдавали в камеру хранения, выдавали больничную пижаму в клеточку, прямо как в фильме «Кавказская пленница». Впервые увидев этот великий советский фильм, я подумал, что это какая-то карикатура. Увы, все так и было – клетчатые пижамы. Даже размер клеточек и цвет были точь в точь как в фильме. Мог ли я представить, когда смотрел кино, что спустя каких-то двадцать лет окажусь в этом месте и буду не зрителем, а непосредственным участником. В общем, за считанные минуты ты лишался всего. Одежды. Украшений. Даже обручальное кольцо забрали и сдали в камеру хранения. Отобрали и мобильный телефон. Делалось это из благих побуждений – чтобы неприятные звонки не нарушали хрупкое психическое здоровье пациентов и не препятствовали плановому выздоровлению. Однако была и оборотная сторона медали. Сутками постояльцы были лишены общения с родными. Связь осуществлялась по стационарному телефону в кабинете врача, через врача же. В крайнем случае можно было переговорить не более пяти минут с родными из кабинета врача под его присмотром. Но это было скорее исключением, чем правилом.

О тонкостях больничного распорядка мне рассказал вчера Игорь, парень, который помог мне отмыться от дерьма. Больница лишала пациента малейшей надежды на свое, на какую-либо интимность. Об этом и сообщали унитазы, гордо возвышавшиеся на постаменте. Они как бы говорили: чувак, ты не дома, скажи спасибо, что живой, скажи спасибо, что тебя пока еще не закололи до нейролептического синдрома. Такие истории пациенты пересказывали в избытке – как врачи не удосуживались узнать о непереносимости галоперидола, и человека потом откачивали всем отделением, хорошо, если успевали откачать. А ведь кого-то и не успевали. Значит, не повезло ему.

Я был рад, что за большой нуждой мне пока было без надобности, но малую справить было просто необходимо. Приспустив больничные брюки, я встал перед унитазом. Начал процесс мочеиспускания. Но… Что это? Одна капля, затем еще одна. На этом процесс прервался. У соседнего унитаза пристроился молодой парень, пришел за тем же. Как оказалось, и у него та же история. Так мы стояли и стояли, тужились и тужились, выдавливали по капле – две струйки мочи.

– Тоже никак? – по-свойски поинтересовался парень. – Это все ебанный галоперидол, от него не поссать по-человечески. Как бы ни хотелось. Читать любишь?

– Да, люблю.

– Забудь об этом, пока тебе колют аминазин. Все буквы расплываются. Так вроде видишь всё, лица там, всё такое, а читать, нет – ни хуя.

– Да хрен знает, что мне там колют…

– Аминазин всем новеньким дают. Так, для профилактики. Чтобы чего не учудили. Ладно, хорошенького понемножку, – заключил парень и сунул член обратно в клетчатые штаны.

Я последовал его примеру. В ванной, как выяснилось, мыться каждый день тоже было нельзя. Для мытья был выделен банный день, раз в десять дней, тогда же меняли постельное белье и выдавали свежие пижамы. Поэтому я исхитрился вымыть голову и ополоснуться под раковиной. Холодной водой. Хорошо, что сентябрь, подумал я, а если бы декабрь?

Только я завершил утренние процедуры, как позвали на завтрак. Столовая располагалась в просторном холле, или скорее рекреации между палатами. Там стояли длинные деревянные столы и длинные же деревянные скамьи. Все это убранство напоминало какой-то средневековый трактир, прямо как в клипе группы «Король и шут». «Ели мясо мужики, пивом запивали». Так-то оно так, но, похоже, что не только пива, но и мяса не предвиделось вовсе. Столы были уже сервированы – в ряд стояли алюминиевые миски, рядом лежали алюминиевые же ложки. В мисках плескалась какая-то непонятная субстанция цвета детской неожиданности, издававшая зловонный запах. Я сел за стол.

– Что это? – поинтересовался я у соседа.

– Капусточка, – непринужденно отозвался сосед. – Пичкают нас трижды в день. Капустная диета. Глав. врач пиздит деньги и оптом закупает капусту. Вот и всё.

– А свое можно есть?

– Если передачку принесли, ее вечером в шесть выдают. Холодильника на отделении нет. Только в сестринской.

– Понятно.

– Ты что в остром-то забыл, парень? – продолжил разговор сосед. – С топором за благоверной, что ли, бегал?

– Да нет…

– Здесь основной костяк – зэкули, «зашкваринг инкорпорейтед». Я вот тоже случайно под раздачу попал.

Тем временем в столовую на четвереньках, перебежками, оглядываясь по сторонам, влетел Маугли. Медсестра принесла ему миску с едой, хлеб, компот. Маугли забился в угол и стал жадно есть руками.

– Знаешь его историю? – кивнул на Маугли сосед. И не дожидаясь ответа, начал рассказ: бедный мальчик и его несчастная мать. Он сошел с ума всего год назад, и посмотри, во что превратился. Представляешь, сошел с ума за одну ночь! Мать проснулась и увидела это… Знаешь, кем он был до этой ночи?

– Нет.

– Вундеркиндом он был, ё-маё, математическим гением. Учился в лучшей гимназии города, физико-математической. Постоянно занимал первые места по математике и программированию не только в России, но и в Европе там… Про мир не знаю, конечно, но в Европе – да. Вот судьба у человека… а ты говоришь. Вся жизнь по пизде пошла не только у него, но и у матери его. Не столько у него, хотя и у него тоже, но мать… Отец сразу же за хлебом ушел и не появляется. Она сколько боролась – все впустую. Злокачественная шизофрения или что там… не знаю… Короче, единственный выход для нее был – сюда его сдать, и под присмотром, и лекарства всегда под рукой, да и она хоть работать может.

– Сколько он еще проживет?

– Никто не знает… – вздохнул разговорчивый сосед.

Однако как-то нужно было расправиться со зловонной капустой. К тому же за разговорами она остыла. Эта субстанция в миске вызывала рвотный рефлекс. Но жрать хотелось, а, значит, выбора у меня не было. Кое-как в несколько приемов, усиленно заедая хлебом и запивая компотом, я справился со своей порцией. Почувствовал, как в желудке словно улегся камень. Хотя голод и отступил. А на ком еще экономить, как не на психах, подумал я, молодец глав. врач, фишку сечет. «Сука…», – пронеслось у меня в голове.

– Пошли, пошли, – поторопил меня сосед, сейчас сигареты давать будут.

– А сколько раз в день?

– Три раза по сигарете.

– Что?

– Три сигареты в день. После завтрака, обеда и ужина. У зэкуль сигареты блоками, только они никому не дают, естественно. Есть еще шанс заработать у санитаров – там, пол помыть, горшки надраить. Так можешь еще парочку сигарет заработать. По?том и кровью, как говорится, – хихикнул сосед.

Действительно, началась раздача сигарет. Санитар вынес большой деревянный ящик, в который было понатыкано несколько десятков разномастных пачек. Пачки были подписаны. Санитар задорно выкрикивал фамилию, пациент подходил и получал заветную сигарету. Когда все ушли, я спросил:

– Меня в списке нет?

– Как фамилия?

Я назвал свою фамилию.

– Сейчас посмотрю. Не-а. Тебе передавали?

– Да нет, не знаю…

– Ладно, – смилостивился санитар. – Бери из общих.

Дал мне сигарету. Потом дал мне прикурить.

Я пошел курить, на ходу разглядывая марку. Столичные. Ага, самые дешевые по 30 рублей за пачку, вспомнил я.

Зашел в туалет. Там уже толпился народ, дым стоял стобом. Я затянулся. Сигарета, естественно, была так себе, как будто в нее напихали дров. Но все же это была единственная радость, доступная постояльцам. Затянулся еще раз, выпустил дым. Ну, все, теперь я псих. Теперь окончательно и бесповоротно, законодательно, с грустью подумал я, ну что ж, нужно вживаться в новую роль.

Через зарешеченное окно, сквозь немытое годами стекло проглядывал кусок синего неба. Все так… все так… подумал я.