Варенье из падалицы

На прилавке возлежала рыбина, судя по величине, одна из двух, которыми Иисус накормил пять тысяч паствы.

Кошка вертикального вспрыга.

«Кто мог подумать! С утра он себя неплохо чувствовал, купил даже два презерватива на вечер…»

Надо же, что как раз 8 марта я оказался в одном троллейбусе с Кларой Цеткин. Противная старуха на соседнем сиденье все шуршала пластиковыми пакетами и ругала демократов.

Красный кавалерист Отведибеда.

За всеобщими жалобами и не заметили, как жизнь переменилась. Уборщицкого вида коренастая бабка в овощной лавке выговаривает продавщице:

– Чтой-то у вас нынче ананасы какие мелкие!

Если уж ты кот, то давай себя потискать.

Несгораемые сейфы «Настасья Филипповна».

Дачные подмосковные дворцы: деревянные дореволюционные и краснокирпичные новейшей постройки.

В саду овечьим стадом паслась сирень.

Этой мыслью я уже был посещен.

Высоко-высоко пролетел один из тех двухмоторных самолетов, что заполняют все небо металлическим визгом, несоразмерным маленькому серебряному тельцу.

– А правда, что в Австралии живут питеки?

В кафе на Бронной сидела с чашечками у окна, казалось, все та же, что и утром, парочка, брюнет с блондинкой. Только теперь они поменялись местами.

У компьютера долго бурчало в животе.

В моей памяти парка все еще вяжет и вяжет свой бесконечный чулок у решетчатой двери лифта.

– У него душа растолстела…

В аквариуме толпились рыбки с какими-то губастыми славянскими лицами.

… Еще раз крутанулся и встал как вкопанный, и гордо глянул на публику, держа балерину за фюзеляж.

Значительная часть старой Самары состоит из поленовских московских двориков.

Какая-то прошла, вертя тугой маленькой жопкой.

«Когда цвела прыщами юность» (романс).

Из здания Биржи вышел не то маклер, не то брокер с киргиз-кайсацкими усами.

Дуревестник.

Уехал так далеко от дома, что уже и километры сменились милями.

По цейлонским законам, хозяин обязан содержать слона так, «чтобы тот был счастлив».

На предложение подвезти отказался:

– В метро я буду читать или думать, а так что?

Мерзкий запах хризантем.

Граф фон Гамбургер и лорд Чизбургер за лаун-теннисом.

В городское окно неведомо откуда залетело дачное цоканье пинг-понга.

Лишь одна выбившаяся из кроны ветка лепетала на ветерке…

Всю ночь во дворе орут, как лягушки в весеннем пруду, поставленные на сигнализацию автомобили.

На ногах у него были башмаки той внешности, какая могла бы заинтересовать Ван Гога.

К полудню ветерок прогнал по небу маленькое стадо овец, и снова там никого.

Ковылявший вдоль забора старик перегнулся пополам погладить кошку, будто отдал земной поклон.

Как всегда чуть боком, пролетела ласточка.

… Так и просидели на берегу до утра, пока Медведица не вычерпала своим ковшом все небо вместе со звездами.

Троллейбусная блондинка уехала в своем окне, а я в ее зрительной памяти так и остался с зонтом на остановке.

Человек с лицом телесного цвета.

Высказывался он веско, по-хозяйски формулируя всякую фразу – точно раскладывал по полкам штуки добротного сукна.

«Выплывать надо, выплывать!» – и сделал руками движение вроде брасса.

С ним было трудно говорить: он мыслил в масштабах области, а мне интереснее мироздание.

Перед входом в ресторан у большого, как катафалк, черного джипа маленькой толпой стояли, тихо переговариваясь, мужчины в темных костюмах. Было похоже на похороны.

У дверей торчал бравовидный охранник.

Это что же – на том свете я повстречаю всех соседей по коммуналке? И тех райкомовских старперов, что цеплялись ко мне в выездной комиссии?

В то слабоумное время…

«А я ей в кактус-то кипяточку, кипяточку!..»

Между столиками в кафе прогуливался кот преуспевающего вида.