Кент ненаглядный

Но денег в квартире не оказалось. Видимо, мама предусмотрительно оставила их в сейфе на работе. Это означало одно: нужно вступить в контакт с товарищами по несчастью и сообща что-нибудь придумать. Славка отправился в тихий дворик, где по вечерам, в сумрачной тени деревьев собирались родственные ему души. Здесь, вдали от посторонних взглядов, они искали пути решения своей проблемы.

Увидев блеклые, лишенные красок жизни лица, Славка поздоровался.

– Хай, – приветствовал его Костыль, одетый в старый, бесформенный, на два размера больше, чем следовало, костюм.

– Привет, еле ворочая языком, выдавил Шиш.

А маленькая и бледная, точно невеста Дракулы, Яна безмолвно махнула рукою.

Угадав некоторое умиротворение во внешности приятелей, Славка спросил:

– Поставились?

– Угу, – Костыль осторожно, словно боясь промахнуться мимо рта, поднес к губам сигарету. – Можешь тоже врезаться. Для хорошего человека ничего не жалко.

Славка тут же вмазался и, закурив, поинтересовался:

– Откуда дровишки?

– А-а-а, – протянул Костыль. – Шиш подбанчил. Он у нас нынче герой-любовник.

– Как это?

– Тёлу одну приболтал, ха-ха. Этой дуре двадцать лет, а члена не видывала. Тощая, как моя жизнь. Кто на такую позарится? В общем, любви хочет, а тут Шиш. На безрыбье, сам понимаешь, и жопа соловей. Родители этой шкуры при «бабках», на рынке турецкими гнидниками торгуют. Вот Шиш ее и крутит, как мельницу.

– Да-да, – подтвердил Шиш. – У них дома товару-у-у…, – он провел пальцем по горлу. – Вчера две кожаных куртки насадили, сегодня – три. Там, прикинь, даже и не убыло. От большого немножко – не грабеж, а дележка. Завтра еще закрома тряхнем. Побольше утянем, чтобы «лекарства» в достатке было.

– Смотри, не почерней, – сказал Славка.

По опыту он знал: наркомана губят не мелкие приходы, а большой куш. Получив хорошие деньги, наркоман покупает героин впрок, с избытком. И точно так же ставит его – усиленной дозой. Отсюда передозировки и смерть.

– Не почернею, – заверил его Шиш. – Сдохнуть сейчас, когда все так сливочно – это верх скотства.

Все засмеялись.

– Так что теперь Шиш – Казанова, – коснувшись Славки нетвердой рукой, молвил Костыль. – А я и не подозревал в нем такую силу. Я, признаться, думал, что у него уже давно полшестого.

Новый приглушенный взрыв хохота заставил Шиша нахмуриться. Его затуманенные наркотической дремотой глаза на миг вспыхнули.

– Эй, ты че гонишь! – вознегодовал он. – Какое – полшестого?

– Ну, самое большее – полседьмого, – густо пересыпая матом каждое слово, начала Яна. – Я как-то у тебя сосала, забыл? Проще мертвую змею сделать твердой. Полчаса нализывала, и что толку? Так и заснула с твоим червяком во рту.

Видя, что его приперли к стенке, Шиш с улыбкой сдался:

– Ладно-ладно, ваша взяла. Но пока у меня есть пальцы, я все еще мужчина, хи-хи-хи.

– Телка-то эта сама на «колючке»? – полюбопытствовал Славка.

– Не-а, прикинь, – мотнул головой Шиш, и тут же, с размазанной по лицу улыбкой добавил: – Просто меня любит. Я ей говорил: мол, попробуй – она ни в какую. Чешет, что ее интересую я, а не наркота. Но это в натуре так, она не врет. Целка еще. До двадцати дожила, а пацана голого не видела. Таких и надо разводить пожиже, они сладкие, как рахат-лукум.

Славке стало жаль эту неискушенную, вцепившуюся во что ни попадя девчонку. На ее месте он представил свою младшую сестру. Фантазия вызвала у него неприятную дрожь, будто он прикоснулся к жирному мохнатому тарантулу. Что бы он сделал, если б узнал о любви сестры к Шишу? Ответ вырвался сам собой:

– Я бы его убил.

На секунду тянувший свою песню Шиш и хихикающие Яна с Костылем умолкли. Их взоры обратились к ушедшему в себя Славке.

– Э-э, да парнишка-то под колпаком, – вынесла Яна вердикт. – Задумался шибко. – Она щелкнула пальцами перед Славкиным носом. – Ку-ку, мы тут.

Все смеялись, и Славка, словно очнувшийся от страшного сна, поддержал компанию. Он улыбался одними губами, а невеселые глаза переводил с одного опостылевшего ему лица на другое. Он вдруг поймал себя на мысли, что ненавидит этих ублюдков. «Нет, – подумал он в следующее мгновение, – ненавидеть можно кого-то серьезного, кто не вызывает у тебя отвращения, а Шиша, Костыля и Яну можно лишь презирать». Эти три лица, с размытыми чертами, оживили в Славке глубоко похороненные воспоминания – воспоминания об иной, настоящей жизни. Еще не так давно он смотрел на Костыля и ему подобных, как на нечто из другого измерения, а теперь сам стал участником героиновой регаты.

Эх, где же то время, когда все было радужно, зелено и успех лежал прямо под ногами.