Кент ненаглядный

Он говорил так громко, что два молодых человека, пытаясь разобраться в ситуации, замерли на месте, а мужчина средних лет решительно двинулся навстречу хулигану.

– Куда ты прешь, мудила? – усмехнулся Жираф. – Это проститутка. Ее полгорода перетрахало, кого хочешь спроси. И она у меня деньги украла, въехал?

Заступник задумался лишь на одно мгновенье, после чего, сконфуженный, отступил.

Юлька хотела крикнуть, что она не брала никаких денег, но внутренний голос шепнул ей, что нельзя привлекать к себе внимания. Будет хуже, только хуже.

Трое подростков смотрели в ее сторону с похотливым интересом. Известие, что перед ними шлюха, вызвало на их лицах румянец.

– Пацаны! – крикнул им Жираф. – Хватайте ее и получайте свой первый опыт! Она исполнит все в устной форме!

Мальчишки стыдливо заулыбались, но к погоне не присоединились.

Асфальт пылал у Юльки под ногами. Ей казалось, будто она шагает по улице совершенно голая и сотни глаз наблюдают за нею, а сотни губ шевелятся, презрительно повторяя: «Шлюха, шлюха…» Она пребывала в твердой уверенности, что догони ее Жираф и начни насиловать, никто из прохожих даже не попытается вмешаться. «Я прокаженная! – металась в ее голове дикая мысль – А прокаженных обходят стороной. С ними можно делать все, что вздумается, ведь пойди они жаловаться – их никто не станет слушать».

Равнодушная толпа дает свое молчаливое согласие на любые мерзости. Тысячи, похожих на призраков людей, которые вроде бы существуют, а вроде, как и нет, мертвенно наблюдают за трагедиями. Продираясь сквозь рой этих привидений, Юлька, сама того не заметив, перешла на бег. Она рвалась в комнату, в свою цитадель, где можно было забаррикадироваться, задернуть шторы, закрыть уши руками, прижаться к Ромке…

Бегство всегда порождает погоню. Если бежишь – значит, осознал статус жертвы, значит, слаб и не можешь драться.

Жираф пустился рысью, но надолго его не хватило. Через минуту он устал и, запыхавшись, остановился. Он, правда, запомнил дом и подъезд, куда забежала Юлька, и на следующий день наведался туда с компанией дружков. Опросив соседей, они быстро установили, где проживает «крашеная блондинка». Пьяная смелость прочно переплелась в них с мыслями о сексе. Пиная дверь и прикладываясь к пивным бутылкам, они не собирались отступать.

Из соседней комнаты к ним вышла пенсионерка, единственным развлечением которой было писать жалобы и затевать судебные тяжбы. Она сначала припугнула хулиганов милицией, а затем, сообщим им, что ни Юльки, ни Романа нет дома, осведомилась о причине визита. Жираф, решив немного поболтать со старухой, рассказал ей о Юльке – проститутке, клофелинщице, воровке. Пенсионерка приняла эту новость близко к сердцу и, поблагодарив «хороших ребят» за полезную информацию, не медля ни минуты, отправилась предупреждать жильцов дома.

Вскоре Юлька стала замечать на себе косые взгляды соседей, а парочка подростков несколько раз жестикулировала в ее сторону оскорбительным образом. Являясь домой, она больше не ощущала былой защищенности. В воздухе носился страх.

Ромка тоже чувствовал его.

– Может, нам переехать? – спросил он.

Юлька пожала плечами.

Решение о переезде они приняли через три дня.

Бодрым, щебечущим птичьими голосами утром к Юльке подошел сосед со второго этажа – маленький человечек с лысиной на макушке и репутацией местного бабника. Он полюбопытствовал, «за что и сколько».

– Я не шлюха! – вспыхнула Юлька.

– Разве? – усомнился стареющий Дон Жуан.

Это ироничное, мерзкое «разве» погнало Юльку обратно, в комнату, где она надтреснутым голосом произнесла:

– Собираем вещи.

Ромка охотно повиновался.

На окраинах больших городов существуют тихие уголки, в которых жизнь течет неторопливо, точно впадающий в болото ленивый ручей. Там даже время замедляет свой бег, и от полудня до полуночи там целая вечность. Эти заводи хороши для не терпящих шума стариков и для людей, ищущих покоя. Именно в таком месте очутились Роман и Юлька.

– Я тут впервые, – проговорил Ромка, разглядывая почерневшие от времени, похожие на головешки, дома.

– А я здесь бывала, – сказала Юлька. – Когда еще в детдоме воспитывалась. Неподалеку отсюда было поле, и мы на нем картошку копали. Кругом живут одни старики. Многие себе даже дров нарубить не могут, потому что еле ходят. Думаю, нам будет несложно тут устроиться.

Она ошиблась. Пожилые люди боязливо откликались на стук и не торопились впускать незваных гостей. Они подолгу расспрашивали, кто там и что нужно, а затем, щелкнув засовом, приоткрывали дверь, демонстрируя свои испуганные лица и отрицательно мотая головами. Нет, им не нужны квартиранты, они и сами в состоянии управиться с домашней работой.

Переходя от избы к избе, пара беглецов всюду получала отказ. Старики вели себя так настороженно, будто кругом бушевала эпидемия чумы. Одна сморщенная, как сморчок, старушенция битых полчаса выпытывала у Романа и Юльки, почему молодежь переезжает в предместья вместо того, чтобы тянуться в город. Еще она спрашивала, являются ли юноша и девушка супругами и кто таковы их родители, и знают ли эти родители, где в данный момент находятся их чада.

Старуха поведала, как прошлым летом в здешних местах появилась молодая влюбленная парочка, умоляющая предоставить ей крышу над головой. Просящих пустила к себе еще не старая женщина, посчитавшая, что несколько сотен рублей не будут ей лишними. Она жестоко поплатилась за свое желание иметь на столе мясной суп и пирог с рыбой. Ее труп с выпученными глазами и вытекшей из носа серозной жидкостью найдут у входной двери. Жертва хотела жить и ползла туда, где ее могли бы увидеть и услышать. За нею тянулся длинный кровавый след.

В России чаще убивают за старые валенки, нежели за чемодан с деньгами. Бедная женщина и не подозревала, что являлась обладательницей сокровищ, а именно: медного самовара, алюминиевых бидонов и золотого колечка, которые убийцы не смогли снять с пальца и потому этот палец отрезали. Жизнь время от времени подкидывает нам новых Бонни и Клайдов. Они появляются то тут, то там, запах крови кружит им головы, но в российском формате их деяния наиболее бессмысленны и жестоки.

Криминальная парочка сгинула, но сослужила плохую службу Роману и Юльке, перед носом которых медленно, с убивающим надежду скрипом начала закрываться еще одна дверь.

– Постойте, бабушка, – взмолилась Юлька. – Куда же нам идти? Посоветуйте.

Скрипнув петлями, дверь на секунду замерла.

– Идите по этой улице до самого конца. Там будет дом. Хороший такой дом. Спросите Ивана Андреича. Или его еще зовут дядей Ваней.

Металлический лязг возвестил о конце разговора.

Закат уже отгорел, и ночь тускло замерцала холодными голубыми звездами. В прохладном воздухе тоскливо повисла безнадега. На Ромку из темноты глянули глаза подруги, глаза, полные слез. То был пугающий взгляд. Так смотрят люди, знающие жизнь и понимающие, что помощи ждать неоткуда.

Юлька молчала. Молчала потому, что боялась разрыдаться. Отчаяние, смешанное с обидой на весь мир, свинцовой тяжестью лежало в ее душе. Не будь с нею Ромки, она наверняка дала бы волю слезам и, громко матерясь, пошла бы куда глаза глядят. Но присутствие рядом любимого человека не позволило ей сделать этого. Уже ни во что не веря, она дрожащими губами произнесла:

– Пойдем.

И они пошли к месту, указанному старухой.

Злая, готовая вот-вот сорваться Юлька, как ни странно, даже хотела, чтобы человек, именуемый Иваном Андреичем, отказал им. Уж тогда она прокляла бы этот сраный, отвергающий ее мир, прокляла бы… и все. Домашний мальчик, спотыкающийся о кочки и поправляющий очки, безропотно следовал за ней.

У дома, к которому примыкал черный немой лес, они остановились. Унылая мгла не могла скрыть добротности строения и ухоженности огорода, раскинувшегося за крепким, недавно выкрашенным забором. Отсутствие сорняков, дорожки между грядками, аккуратно выложенные каменными плитами, и новехонькая, только-только срубленная банька – все говорило о рачительности и трудолюбии хозяина. Кривые, похожие на больных стариков, избы, казалось, с почтением смотрели на своего молодого, пышущего здоровьем, собрата.

Толкнув калитку, хорошо смазанные петли которой, не скрипнули, Юлька с сомнением в голосе тихо сказала:

– Здесь какой-то «кулак» живет.

Ромка понял, о чем она думает: такие люди не берут квартирантов. Действительно, зачем тебе парочка незнакомцев, если ты не нуждаешься ни в деньгах, ни в помощи. Посмотрев Ромке в глаза, Юлька покачала головой. Это означало: старуха пошутила над ними, или что-то напутала, отправив сюда.

Лязг цепи и появление здоровенного лохматого пса заставили двух припозднившихся гостей шарахнуться назад. Пес угрожающе зарычал и потом залаял. Это не осталось без внимания. В одном из освещенных окон мелькнула чья-то тень. Дверь дома отворилась, и грубый низкий голос властно произнес:

– Тихо, Зэк, тихо.

Клыкастый страж повиновался. Над крыльцом загорелась лампочка.

Юлька с Ромкой напрягли зрение. В снопе желтоватого света стоял седовласый мужчина с колонноподобной шеей и ручищами, толстыми, как слоновий хобот.

– Чего хотели? – гаркнул он так неприветливо и жестко, что у незваных гостей по спинам пробежали мурашки.

Юлька поежилась. Идя сюда, она не так представляла себе Ивана Андреича и его дом. Прочное строение вместо избушки на курьих ножках, и его хозяин – миниатюрный вариант дуба вместо хилого, еле передвигающего ноги старца.