Призраки Каллисто

Сходи в ванную, вернулся. Ухватил беляш и тут же, шипя, отпустил:

– Чёрт, горячий!

– А я тебе что говорила, – Даша выключила огонь, вытерла руки полотенцем, села напротив. – Что случилось?

– Ничего, нормально всё.

– Да уж, вижу. Давай, рассказывай. Каллисто?

– Поразительно, – сказал он. – Ты мысли мои читаешь, что ли?

– Конечно, – кивнула она с серьёзным видом. – Ты разве не знал?

Он вздохнул. Снова ухватил беляш, подержал в пальцах – терпимо. Осторожно куснул. Было очень горячо и очень вкусно. Прожевал, запил чаем, проглотил.

Дарья ждала.

– Что-то ты спокойная какая-то, – сказал он. – Понимаешь хоть, куда меня отправляют?

– Чего уж тут не понять, – ответила она. – Почти шестьсот миллионов километров туда и столько же обратно. Интернет в помощь. Да я и без него знала. Ты не забыл, кто мой муж?

Он промолчал. Откусил второй кусок. Затем третий. Наконец, доел весь беляш и взялся за второй.

Когда он съел третий, Даша сказала:

– Видишь, легче стало. А ты волновался. И даже думал, что я могу устроить тебе скандал на почве этой ужасной новости. Ведь думал, признайся?

– Думал, – вздохнул он. – В конце концов, должно же у тебя когда-нибудь кончиться терпение?

– Что-что? – изумилась она.

– Женское терпение, – пояснил он. – С такой профессией, как у меня, оно должно когда-нибудь закончиться.

– А что такого особенного в твоей профессии?

– Как это? – он почувствовал, как самолюбие кольнула лёгкая обида. – Я вообще-то космонавт. И мне предстоит опаснейший полёт. Таких никто ещё не совершал.

– Мужчины, если они, конечно, нормальные мужчины, постоянно совершают то, что до них никто не совершал. Магеллан, Амундсен, Чкалов, Гагарин, Нил Армстронг. Те, кто остановили немцев под Москвой и в Сталинграде. Врачи, учёные, пожарные, спасатели… Да мало ли! Космонавты тоже, разумеется. Но как ты думаешь, что труднее – ждать мужа из долгого и опасного космического полёта или с войны? Миллионы русских женщин ждали, а я чем лучше? Тоже жду. Каждый раз волнуюсь, переживаю и даже плачу иногда. Но – жду. Это входит в мои обязанности жены. Жены космонавта, твоей жены. Вот уж не думала, что такие элементарные вещи я должна объяснять. И кому! Ивану Алёхину, легенде русской космонавтики, Герою России! – она едва заметно покачала головой. – Ты фильмов, что ли, голливудских насмотрелся? Так вроде вместе смотрим, репертуар мне известен. Или… – Дарья внимательно посмотрела на мужа. Иван встретил её взгляд и отвёл глаза.

– Ясно, – сказала она. – Волнуешься. И даже где-то боишься. Ничего, это бывает. Даже с самыми лучшими из мужчин. Погоди-ка.

Она поднялась, достала из холодильника початую месяц назад бутылку водки, банку с солёными огурцами и поставила всё это на стол. Затем на столе появились две стопки и новые, покрытые золотистой корочкой, источающие изумительный аромат, беляши со сковородки.

– Наливай, – сказала Даша, выкладывая на тарелку огурцы.

– Уверена? – Иван с сомнением глядел на запотевшую бутылку.

– Уверена. Чисто в терапевтических целях. Тебе ведь на службу уже не надо сегодня?

– Не надо. Если срочно не вызовут, конечно.

– А и вызовут, так что?

– Ты права, – сказал он. – Имею право.

Решительно взял бутылку и разлил водку по стопкам. Случаи, когда Дарья сама предлагала ему выпить, можно было пересчитать за все годы их совместной жизни по пальцам. Да он и сам был к выпивке равнодушен, хотя хорошую душевную компанию поддержать при случае мог. Собственно, ни советские, ни российские космонавты никогда не были трезвенниками. Как, впрочем, и советские, а затем российские военные лётчики. Кто он такой, чтобы нарушать традицию?

– За тебя, – сказал он и поднял стопку.

– Нет, – покачала головой жена. – Сначала за тебя, Ваня. Ты у меня самый лучший и справишься с любой задачей, я верю. Давай за это.

Они чокнулись, выпили. Закусили огурчиками и беляшами. Иван почувствовал, как ледяная водка, словно огонёк по бикфордову шнуру, пробежала по жилам, мягко взорвалась в мозгу.

Стало хорошо и легко. Чего он вдруг замандражировал, идиот? Родина не ставит невыполнимых задач. Трудные – да. Но все они выполнимы. При должной подготовке экипажа, правильной и чёткой организации, надёжной технике и соответствующих личных качествах командира. В технике он уверен. Да, МПК «Россия» – экспериментальная машина, прототип. Но он знает, на что этот прототип способен. Что Юпитер, он до Сатурна долетит и вернётся в случае нужды! А может быть, и дальше. Опасно? Да, опасно. Но когда было по-другому? Права Даша, умничка его любимая, мгновенно раскусила его состояние и провела короткую и эффективную психотерапию. Как же я её всё-таки люблю…

Иван разлил по второй:

– А вот теперь за тебя, родная, – сказал прочувственно. – Спасибо тебе, без тебя я – никто и ничто. Ни черта бы у меня без тебя не вышло, точно тебе говорю. Поэтому… В общем, люблю тебя и буду любить всю жизнь. Так и знай.

Он чокнулся с женой и залпом проглотил содержимое стопки, чтобы убрать неожиданно подступивший к горлу спазм.

– Михаил Яковлевич, ты, наверное шутишь, да? – с надеждой спросил Пётр Игнатьевич Ригерт, начальник Центра подготовки космонавтов им. Гагарина. – Ну, признайся? Я пойму, и мы даже вместе посмеёмся. Обещаю.

Неделя выдалась у Петра Игнатьевича та ещё. Пожалуй, он с полным основанием мог сказать, что в жизни на его долю не выпадало нервотрёпки столь высокого качества, как за последние семь дней. Пять рабочих и выходные. Которые остались выходными только в календаре.

Сказать, что в эти дни Пётр Игнатьевич крутился, словно белка в колесе, – это всего лишь употребить истёртый донельзя штамп и не добиться нужного эффекта. Куда там белке. Та, по крайней мере, может остановить свой бег в любой момент и отправиться грызть любимые орешки. Белка, ха! Гладиатор на залитой кровью арене древнеримского цирка – вот правильное сравнение. Один против нескольких противников.

Вот он приседает, пропуская над собой смертельное жало копья, и в следующую секунду высоко подпрыгивает, дабы избежать коварной подсечки меча-гладиуса. Тут же парирует щитом удар боевого трезубца и делает быстрый шаг назад и вбок, избегая сети ретиария. И снова прыжок, уклон, парирование. Ноги дрожат от напряжения и усталости. Едкий пот заливает глаза, левая рука – сплошная боль, и кажется, что сил поднять тяжёлый щит, чтобы закрыться от очередного удара, не осталось. Но он поднимает. И снова крутится на раскалённом песке в борьбе за жизнь и свободу.

Да, самое главное. У этого гладиатора нет оружия и ответить противнику ударом на удар он не может. Таковы правила игры. Он должен продержаться определённое время. Когда время выйдет, бой закончится. Или его победой, – значит, жизнью. Или его смертью – значит, поражением.

– Петя, скажи, я когда-нибудь подобными вещами шутил?

Генеральный конструктор МПК «Россия» Михаил Яковлевич Колосов сидел в кабинете Петра Игнатьевича в свободной позе человека, который может себе многое позволить, забросив ногу за ногу, и смотрел на хозяина кабинета спокойным взором.

– Помилуй, Михаил Яковлевич, какая ещё полька? Экипаж – семь человек. Из них – трое наших, двое американцев, один немец и одна китаянка. Всё! Тебе рассказать, кто мне звонил, утрясая этот национальный состав, или сам догадаешься?

– Она не просто какая-то полька. Она – та, кто поймал сигнал с Каллисто. Агнесса Калиновская. Радиофизик и астроном высочайшего класса. Инженер-радиотехник, причём специализирующийся именно в космической радиотехнике. Русский и английский в совершенстве. Чуть хуже французский и латынь, но тоже вполне на уровне. Отменное здоровье. Плюс десятое место по высшему пилотажу на Чемпионате Европы две тысячи тридцатого года. Чего тебе ещё надо?

– Мне? Мне – ничего. Я, что ли, виноват, что некий Колосов Михаил Яковлевич спроектировал и построил корабль, экипаж которого не может быть больше семи человек?

– Это полная ерунда! – рявкнул Михаил Яковлевич. – Петя, ну как тебе не стыдно? – добавил он мягче. – Ты не хуже меня знаешь, что «Россия» рассчитана на девятерых. Если чуть потесниться – десятерых. Просто наши великие психологи посчитали, что семь – оптимальное число. Хочешь знать, что я думаю по этому поводу? Суеверие чистой воды. На уровне черного кота через дорогу и троекратного плевка через левое плечо. Смешно, честное слово.

– Ага, смешно. Тебе сказать, в какую сумму обходится отправить одного человека в систему Юпитера или сам догадаешься? Я уже молчу о том, что она не прошла даже стандартной двухгодичной подготовки в отряде.

– Это не проблема. Уверен, она справится в ускоренном режиме. А не справится, ты её отчислишь, и все дела. Что касается суммы, то и тут я не вижу ни малейших препятствий. Поляки будут счастливы оплатить подготовку и полёт соотечественницы. Из последних штанов выпрыгнут. А то я их не знаю с их гонором и понтами. Такие же, как мы, если не хуже. К тому же, – он доверительно понизил голос, – ты сильно недооцениваешь эффект интриги.

– Какой ещё интриги? – буркнул Ригерт.