От любви до ненависти

– Да… нет… тебе видней.

– Так чего, берешь?

– Беру.

– Ну, удачи. Заходи, если что.

– Вы кто, гражданка?

– Товарищ, пройдемте. И позвольте зачитать вам ваши права. Вы имеете право хранить молчание…

День какой-то более поздний.

– Ты кто?

– Не знаю. А ты кто?

– Я твой этот… тот… то есть… а черт его не знает.

– У тебя выпить есть?

– Обижаешь.

– Тогда наливай, а то у меня такое впечатление, что я при смерти. О! Вспомнила. Кажется один из нас смерть.

– Кто?

– Какая разница? Наливай…

Дорогой Иван Андреевич!

– Дорогой Иван Андреевич!

Гость шел на него широко раскинув руки. Невысокий, в коротком сюртучке. Иван Андреевич радушно обнял, провел в кабинет. По дороге задержался в коридоре, попросил подать чаю.

В кабинете сел против гостя с хмурой миной. Радоваться было особенно нечему. Утром пришел к выводу, что до смерти надоел свой жанр, что пора переключиться на прозу, стать серьезнее. Он только-только начал обдумывать роман, только набросал на бумаге опорные точки. Готов был с головой уже кувырнуться в работу. И тут на тебе! Принесла нелегкая посетителя.

– Что-то вы не в духе сегодня, – жизнерадостно прощебетал гость.

– Я работал, – поддержал разговор Иван Андреевич. – Роман затеял писать. Надоели знаете ли все эти рифмы.

– А о чем роман? – заинтересовался гость.

А может и не так бесполезен этот посетитель, подумал Иван Андреевич и ухватился за листы, на которых набросал основные пункты будущей книги для памяти.

– История про дворянскую семью. Отставной офицер берет в жены скромную девушку, и она распускается, как бутон. Как Золушка. Они живут счастливо. Балы, кутерьма, веселье. Но есть маленькое но.

– Что же? – подался вперед гость.

– Деньги, – благоговейно произнес Иван Андреевич. – Его дела не так хороши, как кажется. Вскоре он разоряется и пускает себе пулю в лоб.

– Естественно. Он же офицер. Ну-ну, – подбодрил гость. – А что же девушка?

– Она возвращается к тому, с чего начинала. К простой сельской жизни. Но после балов, приемов и французских платьев она не может принять прежнюю жизнь.

Постучали. Иван Андреевич разрешил войти, и Дуняша внесла поднос. Накрыла чай и тихонько вышла. Гость проводил взглядом округлые бедра служанки.

– А может наоборот? – предположил гость, подвигая фаянсовую чашечку.

– Что наоборот? – не понял Иван Андреевич, размешивая сахар.

– Ее не приняла старая жизнь. Вы подумайте, этакая фифа из грязи в князи выпрыгивает. Это же зависть. Вы представляете как к ней должны относиться после этого?

– Может и так, может и так.

Иван Андреевич сел к столу и сделал пометку. Нет, гость все-таки очень даже кстати. И вообще роман это слишком. Можно сделать повесть. Если это уместить в повесть, то будет ярче и насыщенней.

– Как вам в целом? – повернулся Иван Андреевич к гостю.

– В целом интересно. Но…

– Говорите, говорите, – подбодрил Иван Андреевич.

– Чего-то не хватает. Может быть она не селянка?

– А кто?

– Певичка. Может же офицер полюбить певичку? И пусть он разориться из-за нее.

– Это как? – оторвался от пометок Иван Андреевич.

– Ну, из-за ее балов и приемов. И французских туалетов. Она живет не по средствам.

Иван Андреевич потер руки. Позабыв приличия одним глотком заглонул чай и с азартом посмотрел на гостя.

– Так-так-так. А он?

– Офицер?

– Полковник. Пусть он будет полковник. Так ярче. А то офицер как-то безлико.

– А он стреляется, потому что готов ради нее на все. Но не может расплатиться с кредиторами.

– И она снова становится певичкой, – решительно взмахнул пером Иван Андреевич. – Нет. Не так. Представьте. Она идет по дороге, кутается в полушубок. Ветер, мокрый снег. Экипаж сломался. Она идет к ближайшей деревне, чтобы попроситься на ночлег.

– Откуда идет? – заинтересовался гость.

– Ну как… А она возвращалась с похорон мужа, – не растеря Иван Андреевич. – Он завещал похоронить себя в фамильном имении. Кстати оно уже давно заложено. Так вот она идет и встречает крестьянина, а он…