Чистые формы невозможного. Идущий в никуда

– Очень просто, Гарри. Ты заразил её верой, сделав фанатом. Ты заставил её убить себя, сделав убийцей. Наконец, ты умер и отнял у неё любовь, сделав её несчастной. Наши поступки определяют не только нашу судьбу, но и судьбу всего человечества. Изменяя себя, мы изменяем и весь мир вокруг. Каждый наш выбор, влияет на выбор других.

– Я этого не хотел. Она не виновата. Она не должна отвечать за мои ошибки. Это не справедливо.

– Справедливо? О какой справедливости ты говоришь, Гарри? Ты сделал свой выбор, она – свой.

– Выбор? Что вы говорили о выборе? Есть какой-то выход. Ведь именно это вы хотели мне сказать. Какой выход? Я сделаю все, чтобы она не страдала, чтобы ей не пришлось отвечать за мои ошибки.

– Хм… Теперь я понимаю, почему она тебя выбрала. Возможно, у тебя действительно есть шанс.

– Что я должен сделать?

– Ты должен сделать выбор.

– Какой?

– Это твой выбор, тебе и решать.

– Но как я могу понять, что я должен делать?!

– Не нужно делать, Гарри, нужно думать. А теперь пошли, у тебя есть всего несколько минут до того, как начнется суд.

– Но должна же быть подсказка, хоть одна маленькая подсказка.

– Подсказка? Что ж, изволь. Отец, и Сын, и Святой Дух. Кто кого осудит, когда придет время?

– Что? Это подсказка? Ну это же полная белиберда.

– Другой подсказки у меня для тебя нет. Идем!

Гарри шагал за странником, а в голове лихорадочно носились мысли. Что все это значит? Как разобраться в том? Что сказал Странник? Как изменить то, что он уже натворил? Гарри, Гарри, Гарри, что же ты наделал? Соберись. Что там сказал Странник: «Не нужно делать, нужно думать»? Так думай, Гарри, думай. Итак, Отец, Сын и Святой Дух. Кто кого осудит? Отец Сына или Сын Отца? Но это бред. Осудить Отца невозможно, Он Бог, Он безгрешен, Его не за что судить. Осудить Сына? За то, что он исполнил Волю Отца? Осудить за право быть Сыном? Нет, это тоже не правильно. Стой, Гарри! Боже, как я сразу этого не понял?! Отец и Сын не могут никого осудить. Они любят друг друга. Ни один отец не отдаст на суд своего ребенка, он всегда его простит. Ни один сын не откажется от отца. Значит, судить может только Дух. Но Дух бесплотен, Он всего лишь часть целого. Он не может осудить кого-то. Он может осудить только Себя! Вот в чем дело. Как же все просто!!! Все мы дети Божьи. Всех Он нас любит. А значит, и осудить нас он не в состоянии. А значит, нет никакого Божьего Суда. Человек сам осуждает себя за свою жизнь. Попадая в чистилище, он уже знает, куда должен отправиться дальше. Он знает все свои поступки, хорошие и плохие. Он знает, что он заслужил – ад или рай. Он делает свой выбор! А Бог просто принимает его решение. Смиряется с ним, как смиряется любой отец с выбором своего ребенка. Так вот о каком выборе говорил Странник! Я попаду туда, куда пожелаю попасть. И теперь мне нужно выбрать куда! Если я выберу ад, то стану рабом Сатаны, какими бы силами и властью он меня ни наградил. И буду рабом всю оставшуюся вечность. А следом за мной туда же отправится Люсьен, потому что никогда не сможет себя простить, потому что будет подсознательно стремиться туда. И сколько всего она еще натворит в порывах своей страдающей души. Но то же самое произойдет, если я выберу рай. Я буду жить в прекрасном мире, а она метаться в агонии в аду, в котором даже нет меня. Нет, это недопустимо. Я должен исправить свою ошибку, я должен помочь ей понять. Если все так, как я думаю, я должен отказаться и от ада, и от рая. Это будет единственный путь, по которому я смогу пройти, исправив то, что натворил.

Гарри был настолько сильно поглощен своими мыслями, что не заметил, как закивал впереди идущий Странник. И, конечно, он не мог увидеть, как под серым капюшоном расцвела на лице добрая, мягкая улыбка, а тонкие губы прошептали:

– Я не ошибся в тебе, Гарри.

Облака растаяли в одно мгновение. Гарри крутил головой, рассматривая открывшуюся перед ним величественную панораму. Он стоял на краю небольшой, как будто сделанной из хрусталя площадки. Под ногами, всюду, насколько хватало взгляда, было ярко-синее небо с прекрасными белыми облаками. Золотистый свет, лившийся сразу со всех сторон, делал вид еще более прекрасным. Легкое покашливание заставило Гарри обернуться. Странник стоял в десяти шагах позади него. Серый капюшон был отброшен на плечи. Гарри посмотрел в его ярко-зеленые глаза и вдруг понял, что знает этого человека. Что-то очень знакомое было в его чертах.

Странник вытащил руки из рукавов и, шагнув вперед, оказался рядом с Гарри. Он положил свои руки Гарри на плечи и произнес мягким, теплым голосом:

– Ну что, Гарри, ты сделал свой выбор. Пора тебе в путь. Иди.

Тело Гарри оторвалось от площадки и полетело навстречу свету. Лишь одинокая фигура в сером одеянии долго махала ему рукой, пока не превратилась в маленькую точку.

III

Гарри открыл глаза. Затхлое помещение подвала, после увиденных им бескрайних небесных просторов, казалось ещё меньше и темнее, чем раньше. «Похоже, у меня появилось склонность к клаустрофобии», – подумал Гарри и улыбнулся. Гарри опустил взгляд. Ничего не изменилось за время его отсутствия в этой реальности. Он лежал на алтаре, рядом стояла обнажённая Люсьен с жертвенным кинжалом в руках, с которого капала его кровь. Её глаза были крепко зажмурены, а по щекам текли слёзы. Вот кинжал в её руках повернулся и уперся острием под левую грудь.

– У меня нет другого пути, – прошептала она и отвела кинжал для удара.

Гарри вскочил с алтаря и схватил её за руку.

– Нет, Люсьен, не надо. Не делай этого!

Глаза Люсьен широко распахнулись. В них по очереди отразились страх, удивление, недоверие, а потом полыхнула бешеная радость. Она с визгом бросилась ему на шею, и они покатились по полу.

IV

Странник медленно шествовал среди белого тумана. Он столько уже прошел и пройдет ещё очень много. Он прожил тысячи жизней, прежде чем стать Странником. Тысячи имен жили в его голове. Но только одно, самое первое, до сих пор откликалось в его сердце. С этого имени начался его путь. И это имя ведет его по выбранному пути. Гарри Джереми Паркс – так его когда-то звали.

Урок Гарри Паркса

I

Серый Странник стоял посреди клубящегося тумана. Порой в разрывах облаков сверкало яркое золотое солнце. Странник стоял на небольшом уступе скалы и смотрел в бездонную глубину. Последнее время что-то происходило в окружающем его пространстве и времени. Что-то такое, чего он не мог объяснить. И это очень сильно мешало его сосредоточению. Больше всего раздражало то, что он не мог определить мешающие факторы. Для него это было абсолютно новым восприятием. Само состояние раздражительности сильно его удивляло. Он давно уже забыл, что такое человеческие чувства, и считал, что избавился от них навсегда. Столь явное их проявление приводило его разум в замешательство. Он совсем уже забыл, как это, уметь чувствовать. Проявление человечности застало его врасплох, заставило пересмотреть свои планы и задуматься над причиной этих странных и непонятных явлений.

Сначала он подумал, что это реакция его сознания на попытку влияния извне, но сколько ни пытался, так и не нашел никаких признаков и подтверждений этой мысли. Видимо, проблема была в нем самом, в каких-то глубинах его неподвластного всеобъемлющего Я. С каждым мгновением вечности это беспокоило его все больше и больше. Чувства захлестывали его всё чаще и чаще. Неожиданно для себя он вдруг обнаруживал, что веселится и огорчается без причины, что выражает свои эмоции: восторги и страхи, блаженство и раздражение, уныние и возбуждение.

Он все чаще приходил на это место, на ту самую скалу, откуда провожал своё первое проявление личности – несмышленого, неокрепшего духом и разумом Гарри Паркаса. Почему-то именно его Странник вспоминал чаще всего. Что-то было в истории с Гарри такое, что он упустил из виду. Видимо, он допустил серьёзную ошибку в отношении Гарри. Именно с того момента в его бытии начались странные изменения. Именно с того момента он потерял покой.

На короткое мгновенье клубы тумана раскрылись, яркий луч солнца резанул Странника по глазам. Жуткая боль пронзила тело Странника, скрутило судорогами мышцы, погрузила разум в состояние нокдауна. Но Странник не был бы Странником, если бы сдавался так просто. Он прекрасно понимал, что боль лишь игра разума, наведенная кем-то псиматрица. Его тело не имело материального воплощения и не могло испытывать боль или другие ощущения, присущие лишь материальным, живым объектам. Голова прояснилось, он понял, что падает со скалы в бездну, летит вниз, раскинув руки. Сознание плыло и металось, не давая возможности сосредоточиться. Новая волна боли начала подниматься от ног и, дойдя до груди, выплеснулась наружу потоком раскаленной лавы. Падение ускорилось, как будто кто-то повесил ему на грудь тяжелую могильную плиту.

Как ни странно, но это принесло облегчение. Измученное тело стало наполняться приятной прохладой. Там же, где зарождалась боль, появилось наслаждение. Оно росло и ширилось, наполняло все тело радостью и блаженством. Напор ощущений ударил в голову, и Странник закричал в порыве божественного восторга. Странник почувствовал, как на спине между лопаток вспухает пузырь блаженного покоя. Еще мгновение – и до его слуха донеслось тихое хлопанье крыльев.

Странник распахнул глаза. Яркие прекрасные звезды сияли вокруг, а внизу, под покровом курчавых облаков, расстилалась Земля. Реки, как голубые жилки, опутывали паутиной безграничные просторы. Прекрасные зеленые леса дарили прохладу и покой. Бескрайний океан укрывал планету, как мать укрывает дитя одеялом. Прекрасный мир! Какой прекрасный мир!

Так он и падал: грудь горела от нестерпимого жара и боли, а спина наполнялась блаженством и прохладным покоем, обласкиваемая мягкими крыльями. Земля приближалась. Еще несколько секунд и…

Страшный удар заставил завибрировать стоящие рядом дома. Истошно заорали сигнализации, стоявших вдоль тротуара машин. В домах загорелись окна. Вдалеке завыла полицейская сирена. Израненное тело шевельнулось на асфальте, и хриплый тихий голос произнес:

– Вот я и снова дома.

II

Уже пятнадцатый день Странник находился в палате госпиталя Святого Франциска в Кёльне. Его тело выздоравливало, но его сознание все больше погружалось в прострацию. Врачи обещали сегодня вечером снять бинты с его лица, и он наконец-то сможет взглянуть глазами на этот мир. Пятнадцать дней мрака и страха заканчивались, но что ждало его дальше? Все это время Странник пытался понять произошедшее с ним, пытался найти смысл случившихся событий. Тому, кому не выпало счастья быть низвергнутым с высот нереальности на грешную Землю, трудно было понять испытываемые Странником эмоции. Его мозг лихорадочно искал ответы, на неформулируемые вопросы. Его сознание металось из крайности в крайность, не решаясь принять предложенную кем-то реальность. Да и не знал он никого в своём бытии, способного на подобное изменение.

Самое страшное для Странника было то, что за эти пятнадцать дней он обнаружил, что теряет свою иную личность. Огромные куски выпадали из памяти вмести с хранящимися там знаниями, которые он собирал так кропотливо в течение тысячи своих воплощений. Каждый новый день просыпаясь, он обнаруживал новые дыры в своём вечном подсознании. Его тело вновь было человечным и утратило привычные характеристики. Страннику пришлось заново учиться чувствовать себя человеком. Он понимал, что для принятия решения и воплощения каких-либо действий оставалось все меньше и меньше времени. Скоро он не сможет вспомнить даже простейших космогонических законов и перестанет осознано влиять на окружающий мир. Он чувствовал себя китом, запертым в консервную банку физического тела. Одно он понял точно, в данной ситуации виноват он сам. Никто из высших сознаний не пытался избавиться от него. Истоки проблемы нужно искать внутри самого себя. Он сам каким-то образом спровоцировал случившееся. Он должен что-то исправить, что-то изменить в этой реальности, чтобы вернуться обратно.

Его размышления прервал стук в дверь. Странник, не вставая с кровати, мысленно коснулся двери, разрешая ей открыться. Через минуту стук повторился. Тонкий женский голос пропищал сквозь дерево двери:

– Молодой человек, это сестра Мэри, я могу войти?

Странник резко сел на кровати. Что же это происходит, он уже не влияет на мир даже простейшими средами сознания. Ужас полыхнул глубоко внутри, дрожь пробежала по телу. Он открыл рот и произнес хриплым голосом:

– Да, войдите.

Заскрипела открываемая дверь, и по полу процокали подкованные каблучки женских туфель. Вслед за ними раздались размеренные мужские шаги. Странник напряг внутреннее зрение, и в его сознание появилась фигура высокого седовласого мужчины в белом халате.

– Добрый день, профессор Грофман.