Не в своём уме. Сборник рассказов

Мужик свесился с облака, посмотрел вниз.

– Вон смотри, кто-то лезет на балкон, – показал он блондинке, – видишь, тут тоже одни дураки живут. Может, на всякий случай, и сюда метеорит?

– Да не надо. Просто впишем эту планету в график Страшных судов, потом разберёмся! – сказала блондинка.

– Так это ещё лет восемьсот ждать! А то бы сразу.

– В другой раз. А пока полетели лучше выбирать метеорит.

Воображаемые друзья

– А у тебя есть воображаемые друзья? – спросил меня Серёга, толкнув локтем.

Мы сидели на диване и скучали. Серёга пил пиво, а я просто пялился в экран телевизора.

– Ага, есть, – сказал я, – ты – мой главный воображаемый друг.

– Не, я совсем не такой, – стал он оправдываться, – я могу тебе книжкой дать по голове, ты сразу поймёшь, что я существующий.

Он потянулся к столу, на котором валялись мои книжки, но до стола было слишком далеко. Серёга махнул рукой:

– Лень вставать, но главное, что ты понял принцип.

– Я понял принцип, – сказал я, – ты не можешь доказать своё существование. Поэтому ты воображаемый. А так как ты хотел стукнуть меня книжкой, то, как друг, ты ещё и посредственный.

Серёга протянул мне бутылку с пивом:

– На тогда пива, угощаю тебя, как хороший материальный друг.

– Хороший друг угостил бы меня целой бутылкой, – возразил я, – да и не хочу я твоего пива. Так что ты по-прежнему воображаемый.

Серёга встал с дивана, пошёл к холодильнику, долго рылся в нём, делая вид, что там что-то есть. Но поскольку это был мой холодильник, то я точно знал, что ничего там найти нельзя. Наконец Серёга вынырнул обратно с бутылкой подсолнечного масла, посмотрел на меня очень осуждающе и спросил:

– Ты вообще чем питаешься?

– Я в творческом кризисе, – пояснил я, – мне нет дела ни до какой пищи, кроме духовной. И, кстати, зачем ты полез в мой холодильник?

Серёга поставил масло на книжки, приглядываясь ко мне. Мой вопрос он проигнорировал.

– Ты сейчас смотришь телевизор ради духовной пищи? – спросил он меня.

– Конечно, – подтвердил я, – передача про магазин на диване возвышает меня над бренным миром!

– У тебя опять деньги закончились? – не унимался Серёга.

– А если закончились, то ты мне одолжишь? – невежливо ответил я вопросом на вопрос.

– У меня тоже нету, – пожал он плечами.

– Серёга, поздравляю! Ты самый воображаемый друг на свете! Никакой от тебя материальной поддержки! – сказал я и забрался с ногами на диван.

– Ну от тебя её тоже не дождаться, – парировал он, – так что ты такой же воображаемый.

– Не, так не бывает. Кто-то один из нас должен быть настоящим, чтобы воображать второго. А если мы оба воображаемые, значит нас вообще придумал кто-то третий. И мы с тобой оба его воображаемые друзья. Ну или он воображает меня, а я – тебя. Но так как я тоже не настоящий, то это он воображает, что я воображаю тебя.

– У меня башка от тебя болит! – сказал Серёга.

– Такая же фигня! – подтвердил я.

Серёга постоял, видимо, пытаясь понять, от кого именно болит у меня башка, потом поставил масло в холодильник, подошёл к дивану и уселся, сбросив с него мои ноги со словами:

– Вот тебе доказательство моей материальности.

– Ничего подобного! Меня в детстве очень расстроила гибель Колобка в одноимённой сказке. Гораздо сильнее, чем твои действия. Воображаемая булка сделала мне больно. А ты более сложный персонаж, у тебя есть конечности. Пусть и воображаемые.

– Ты слишком много говоришь, – Серёга махнул на меня рукой, – тебя поэтому женщины всегда и бросают.

– Нет, они меня бросают, потому что у меня есть воображаемые друзья, и я с ними вслух разговариваю, – пояснил я свою позицию, – вы разрушаете моё счастье. Зачем я с вами связался?

Серёга не ответил, он взял своё недопитое пиво и с задумчивым видом стал вертеть его в руках. Я решил, что победил в споре и вернулся к просмотру телевизора.

– Не, ну правда, у тебя есть воображаемые друзья? – неожиданно прервал молчание Серёга.

– Я сейчас перестану тебя воображать, – пригрозил я, – если ты будешь приставать ко мне с дурацкими вопросами!

– Ну попробуй перестань! – с вызовом сказал Серёга. – Или можешь в качестве тренировки перестать воображать телевизор. Или начать воображать, что в холодильнике есть сосиски.

– Да какой толк с воображаемых сосисок? – спросил я.

– Не знаю, это же ты у нас творец миров! – съязвил он.

Чтобы как-то отомстить ему, я попробовал вообразить сосиски в холодильнике. Я представил, что где-то там внутри, в глубине пустых и холодных полок, лежат свежие, сверкающие нетронутым упаковочным полиэтиленом сосиски. Потом я подумал, что трудно сверкать в тёмном холодильнике, и от этой мысли сосиски потускнели. Я вернул их к жизни, представив этикетку с составом на их упаковке. В составе почему-то было слишком много глутамата натрия, но я не стал переживать. Я толкнул Серёгу:

– Всё, иди к холодильнику, я вообразил сосиски.

– Не пойду, – отказался тот, – я воображаемый, я от голода не помру.

– От обычного не помрёшь, – сказал я, – а от воображаемого вполне можешь!

Серёга фыркнул и продолжил пить пиво. Сосиски в холодильнике полежали ещё пару минут и растворились. Тогда я представил, что у Серёги кончилось пиво. Но потом мне стало жалко его, я мысленно вернул пиво на место и всё-таки решил проявить вежливость:

– А зачем тебе мои воображаемые друзья? – спросил я.

– Так они у тебя есть? – ожил Серёга.

– Смотря зачем ты спрашиваешь. Вдруг ты меня в сумасшедший дом сдать хочешь.

– Ой, не надо себе льстить! В сумасшедший дом! Тебя не возьмут даже туда, ты не подходишь им по параметрам. Ни хрена ты не девяносто-шестьдесят-девяносто по шкале сумасшествия.