Война внутри

– Ты откроешь или нет? – Клизмач оглядывается в сторону соседней комнаты с Хомяком. Парень скатывается с кровати и шаркает ко входу, повесив на плечо дробовик. Глядит в сложное смотровое отверстие с зеркалом.

– Это Монета.

– Я знаю, что это Монета! Я тебя попросил открыть.

Хомяк флегматично открывает шлюз, смотрит, чтобы археолог вошёл, и закрывает первую дверь. Монета минует все тряпки, открывает вторую заслонку и оказывается в вонючей комнате своего приятеля. Сегодня он налегке – без сумок и веера, лишь пистолет на голенище да нож. Хомяк отправляется обратно на свой лежак.

– Не просыпался ещё мой трофей? – с ходу уточняет археолог.

– Нет, дрыхнет. – Клизмач заканчивает возиться с растениями и протирает тряпкой лоб, чтобы максимально использовать драгоценную влагу. – Сейчас разбудим. – Врач берёт одну из тёмных банок на полке и, ссутулившись, отправляется в комнату с путником, забывшимся сном. Монета идёт следом, поднимая свои очки и расстёгивая плотную маску. Вчетвером в комнате явно тесновато. Всё из-за хлама и стеллажей с бумажными книгами. Клизмач усаживается на кровать со спящим, а Монета пристальней рассматривает свою находку – по-птичьи тощий, невысокий человечек. Изъеденное химией лицо покрыто сложными ложбинками и грязными потёками пота, слабовольный подбородок переходит в шею с чёрным ободком – там, где заканчивался противогаз.

– Было что-то с собой? – спрашивает Клизмач.

– Только нож, питательные капсулы да несколько таблеток. Будто собирался в один конец, – доброжелательно произносит Монета. Настроение у него самое что ни на есть расслабленное. Сегодня был отличный день, таким же будет вечер, а впереди ещё пара дней отдыха.

– Они все сюда ползут в поисках лучшей жизни и богатства, а раскапывать что-то новое сложнее – нужно заходить всё дальше. Тут без опыта никак. Его лечение обойдётся тебе дороже, чем он сможет за себя заплатить.

Монета знает и сам, но ему досадно признаваться в этом Клизмачу. Тот сдерёт с археолога за лечение этого несчастного втридорога, а у человечка всё имущество – длинный нож да противогаз. На самом деле Монета уже давно мысленно списал со своих кредитов все расходы. Это легче, чем согласиться с доктором. Чёртов жирдяй, может, даже соврал Монете и сам уже допросил пациента.

Клизмач развинчивает банку и проносит под носом у спящего человека, тот ошарашенно вскакивает на кровати, упирается руками в жёсткий матрас и вращает выпуклыми глазами, явно не понимая, что происходит. Клизмач хохочет, его небритая крупная шея колышется кадыком (седая щетина переплетается с тёмной, создавая двигающийся узор). Врачу вторит привставший на локте ради такого дела Хомяк. Монете не смешны подобные реакции, он остаётся спокойным. Человек заканчивает приходить в себя и цепляется взглядом за Монету. Археолог на всякий случай поднимает плотную повязку маски выше на лицо, чтобы дать узнать себя.

– Хш… – хрипит, запинаясь, человек, вызывая очередную порцию хохота, сглатывает. – Ты тот, который меня притащил? – спрашивает человек.

Монета кивает. Клизмач тем временем развязывает застывшую повязку на ноге раненого. Мужчина дёргается, тянет руки и инстинктивно хочет забрать ногу.

– Эй, я тут тебе помочь пытаюсь.

– Кто ты, почему шёл с равнины и как ты можешь выкупить своё спасение? – Монета тихонько зевает. Чёрт, этот путник так сладко спал!

– Я? Я… – словно спрашивая самого себя, человек задумывается. – Я – Женя, копатель из городка под Портом, ну как городка, села, наверно, или городка, мне нравится говорить «городок»…

Женя сильно нервничает, это раздражает.

– Короче.

– Да, простите… конечно. А вы, вы археолог?

– Да.

– Я так сразу и подумал, у вас тут это. – Человечек заискивающе показывает себе на голову. – А там это. – Показывает зачем-то на подмышки. – И вообще…

– Короче.

– Да, простите, конечно. Я видел ребёнка! – Человек пучит глаза. Все замирают, рука Клизмача дёргается на больной ноге. – Ай. Простите, – почему-то за него извиняется Женя. Тишина, копатель продолжает, видимо, воспринимая это как сигнал говорить дальше. – Ребёнок. Настоящий, там, я покажу! Я его увидел, когда пси-буря началась, всё в сполохах. Но я не пропустил, я такой, я умный. Добрался – а там дом, летающий, и мужчина, он следил. И тут слышу, – Женя надувает губы, – крик, мерзкий, раздражающий, я чуть было не пошёл, но нет, остановился, а мужчина пошёл. Так бы, – Женя показывает трясущимися руками, будто он держит ружьё, – и всё, не увидел бы ничего. А он заходит, а там женщина, красивая, чистая. Я бы её, ну… Она бы, конечно, нет, я же – видите, какой. Но у неё был ребёнок, и он плакал. Это его крик, значит. Я ближе подошёл. Слушаю, говорят о чём-то.

В комнате висит тишина, Хомяк лежит с открытым ртом. Монета сохраняет расслабленность, главный вопрос сейчас – верить или не верить. Клизмач тупится в рану и заканчивает перевязку.

– О чём говорили мужчина и женщина? – спрашивает Монета.

– Сказали, что неделю там будут, сказали, что не нравится там кому-то. Ребёнку! Ребёнку там не нравится, а потом молчали только. Молчали, только мужик стал делать что-то странное.

– Что?

– Клацать, вроде языком, я не знаю, что это за хрень, урод просто какой-то…

– Как его нога? Сможет ходить? – равнодушно уточняет у Клизмача археолог.

Толстый врач напряжён, думает, верить или нет очередному сумасшедшему.

– Сможет, но ещё…

В этот момент Монета уже заканчивает резкий оборот и шпигует Хомяка в шею огромным боевым ножом, парень успевает перехватить руку, но недостаточно быстро, оседая. Клизмач выпучивает злые глаза на археолога.

– Ах ты ж…

Монета кидается к врачу, секунду тот пытается сопротивляться, тяжело пыхтя, но археолог легко прирезает слабого противника.

Застывший Женя пережидает бойню на кровати. Когда Монета заканчивает, он отзывается:

– Мне половину. Расходимся от башни в разные стороны, это часть сделки – пусть за ней охранники Тофу присмотрят.

– Договорились. – Монета встаёт, оглядывается, выбирает тряпку с кровати, вытирает нож и брызги крови со своего комбинезона. Срывает клочок одежды с выкатившего глаза Жени. В Порту он засунет эту ткань в гнедо к своему нюхачу, чтобы животное посчитало новый запах родным.

– Три дня ты шёл сюда, один валялся только что, значит, у нас ещё около трёх дней, и лучше поторопиться. Ты сидишь тут – я собираю вещи, найди что-нибудь – сожри пока. Мне нужно полтора часа, потом мы выдвигаемся. – Монета заходит в третью комнату, проводит по такому привычному столу, открывает карту.

В комнату заглядывает Женя.

– Что это? – жадно пережёвывая скукоженное яблоко, спрашивает мужчина.

– Тебя не касается. – Монета осторожно отделяет кожу, плотнее прижимает записки, окидывает карту взглядом. Почти все прикреплённые дополнения отпадут, хорошо, что они добыты кровью, многое просто так не забудешь. Тем не менее археолог пытается сохранить в голове увиденное. Он заворачивает свою драгоценность в кулёк и прячет за пазуху. Теперь к схронам. С собой нужно взять только самое главное и ценное. Монета больше никогда сюда не вернётся – за то, что он только что сделал, его ждёт суд археологов. Ничего приятного ему на нём не светит. Сначала на корабль, спрятать ненужное в схрон. А из схрона – наоборот, взять всё необходимое с собой. Заменить фильтры на новые. Кроме того, у Монеты есть настоящее сокровище – электромагнитная аномалия, сбивающая простенькие пеленгаторы, использующиеся на просторах равнины. И, конечно, деньги. Потом к Тофу – опечататься в текущем состоянии, с таким лучше не шутить. Монета волнуется: только бы жрецы не поняли, что он скрывает от них такую тайну. Хотя – поверят ли?

Археолог быстро проходится по полкам Клизмача. Всё ценное спрятано, но запастись медикаментами никогда не бывает лишним. Он распихивает найденное по карманам куртки.

– Я постучу. Три быстрых удара, пауза, один удар. Понял? Повтори.

– Три быстрых удара, пауза, удар, – трясущимся голосом в ажиотаже повторяет Женя.

– Хорошо. Посмотришь вот в этот глазок. Видишь? Проверишь ещё раз, я ли это. Дверь открывается вот этим рычагом. Никому больше не открывай.

Монета нервно выходит из домика бывшего приятеля. Ставки чересчур высоки. Женя закрывает за ним дверь и окидывает алчным взором хибару. Сбиваясь с ног, он кидается искать всё ценное и лёгкое, что можно забрать у врача.

Тем временем археолог застёгивает хамелеонку и осторожно пробирается под чёрным небом. Что, если мелкий человек всё выдумал? Каков шанс, что на равнине появился ребёнок? Это не просто чудо, это больше. Это может быть чем угодно – флагом надежды или предметом ненависти. Тем, чем можно объединить ВСЕХ. А Тофу? Они покупают аномалии за сумасшедшие деньги, сложно представить, сколько клан отдаст за младенца. Клизмач не верил до самого последнего момента. Монета чувствовал это. Хомяк же поверил сразу, просто потому что хотел верить.

Огненное солнце зло насмехается над бессмысленными терзаниями археолога – песчинки под ультрафиолетовыми лучами. Шансов нет. Но Монета верит, потому что он знает это поколение, они врут, врут и хнычут. Но кое-что человек не мог выдумать, он просто не дошёл бы своим сознанием до этого.

Монета помнит мать, её руки и как она клацает языком его брату. Или, может, сестре? А он лежит и думает: когда же поклацают ему? Кажется, это успокаивало. Или успокаивало само присутствие матери? Монета показывает пропуск на корабль.

Археолог забирает из комнаты всё снаряжение. Вернуть деньги за номер не получится, а может, так и лучше. Мало кто поверит, что он выкинул на ветер такую сумму.