От подушной подати к подоходному налогу

Настойчивое утверждение казённой палаты о том, что неравномерность патента устраняется раскладочным сбором, весьма важно для нас. Дело в том, что оно заведомо неверно. Даже если считать, что раскладочный сбор распределялся присутствиями сообразно действительной прибыли, сам этот сбор являл собою лишь прибавку к основному промысловому налогу, к патенту. И размер его устанавливался на уровне 1–2  % суммарной прибыли предприятий участка. Притом основной промысловый налог забирал у беднейших плательщиков раскладочного сбора до 15  %, а у самых богатых – лишь доли процента прибыли. Даже с учётом раскладочного сбора относительная тяжесть обложения слабейших предприятий в разы (а то и на порядок) превосходила тяжесть обложения сильнейших[105 - Необходимый анализ первичных данных приводится ниже в этой же главе. Он выполнен на материалах 1914  г., отражающих логику, которая действовала и в конце XIX  в.]. Не знать этого казённая палата не могла, ведь на ней лежал и общий надзор за взиманием промыслового налога, и раскладка дополнительного сбора между податными участками.

Использование заведомо несостоятельного тезиса о том, что патент уравновешивается раскладкой, указывает на то, что и казённая палата не говорит прямо то, что думает. Формально принимая риторику автора запроса (сделать налог более полезным для казны, а нагрузку на предпринимателей – более равномерной), томичи на самом деле стремятся к чему-то другому. То, что написано в ответе на запрос – лишь довод; каков же действительный резон палаты?

Силы торможения

Здесь уместно обратиться к воспоминаниям Н.Н. Покровского. В них ничего нет именно про 90-е годы и именно про Томскую казённую палату, зато есть то, чего не найдёшь в департаментских документах: взгляд человека, знающего дело изнутри и уже не скованного необходимостью хранить корпоративные секреты. Вот как бывший директор Департамента окладных сборов описывает события второго пятилетия XX века: «Мы решились поэтому поставить ребром вопрос о совершенной отмене патентного сбора для всех вообще предприятий, кроме таких мелких заведений, для которых невозможно исчислить ни оборотов, ни прибылей. Но тут пришлось встретить самую жестокую оппозицию и притом одновременно с двух сторон: промышленников и торговцев – с одной, и членов финансового управления – с другой». Не отвлекаясь в данном случае на объяснение позиции промышленников и торговцев (очевидно, что речь идёт о крупных предпринимателях, которым такая реформа сулила несомненный ущерб), автор переходит сразу к своим коллегам. «Последние, в лице многих, даже скажу, большинства управляющих казенными палатами и податных инспекторов, возражали с чисто финансовой точки зрения: [1] что обращение патентного сбора в окладной с прибылей не будет обеспечивать правильного его поступления; [2] что каждый торговец и промышленник охотно выбирает патент, чтобы иметь право торговли или производства промысла, и выбирает его до наступления года; что, наконец, [3] определение класса или разряда предприятия много проще и для фиска, и для плательщика, нежели исчисление прибылей»[106 - Покровский Н.Н. Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел. М., 2015. [Электронная версия: файл pdf, формат А4]. Глава 4. С. 107–108.].