Бандерша

Посмотрим. Я все же решил взять то, за чем пришел – бокал пива и пару фирменных бутербродов. Ха – цены тоже стали кусаться. За всё удовольствие – семь тысяч рублей. Неплохо!

У стены напротив входа был свободен небольшой столик. То, что надо! Я и на зал посмотрю, и вход под контролем!

Несмотря на то, что рабочий день бы в разгаре, экс-пивбар был практически полон. Лица по большей части незнакомые. А если и были знакомые, то явно не те, кто мне был нужен.

Вон Лилька, из «Комсомольца». Мы с ней по профессиональной молодости здесь часто зависали. Видимо привычки у неё не меняются. Поздоровались, раскланялись, улыбнулись. Но от своего спутника, с котором сидела в компании, не отлипала. Ну что ж, у неё своя охота!

В углу сидел еще один знакомый. Кажется, его Вадиком зовут. Стрингер. Судя по загару уже был где-то в южных краях. А где еще мог работать специалист по «горячим точкам» в наши дни?

Он меня тоже заметил и радостно махнул рукой. Не только махнул, но поднялся и направился ко мне. На ногах он держался не очень крепко. Но крепко держал початую бутылку водки, стопочку и тарелку с бутербродами в другой руке.

– Привет, Олежик! Ты чего в этом гадюшнике делаешь?

– Привет! – имя я решил не называть, вдруг его не Вадиком зовут, а я что-то напутал. – Я делаю то, что и ты – пью. Только на другом уровне насыщения.

Он пьяно хихикнул.

– А чего ты вдруг ДЖ гадюшником назвал? – спросил я.

– Все у нас сейчас гадюшник. И ДЖ – тоже. Но здесь привычнее. Пусть и все поломали.

– Это точно! Ты что празднуешь?

– Жизнь я праздную! Хотя странно, что это можно назвать праздником! Водки хочешь? – спросил он и достал из кармана плотный бумажник с хорошей стопкой вечно зеленых баксов!

– Нет, спасибо! Мне еще на работу надо, – соврал я. Надираться в мои планы не входило.

– Жаль. Давай пивом меня поддержишь!

– Давай. Только ты поясни, что у тебя случилось.

– Все просто. Я из Чечни вернулся. Но не должен был!

– Что так мрачно?

– Я там под минометный обстрел попал. Вовку из «Звездочки» накрыло. Совсем! Нету Вовки. Он теперь грузом 200 в Новосибирск летит к семье. Он камеру до последней секунды не выключал. А мне повезло – ни царапины… Камеру задело! А эта сука говорит, что за повреждение аппаратуры – вычту из суммы! Как тебе?

Он опрокинул стопку в себя.

– Ничего не понял, – честно признался я.

– Не парься! Все просто. Меня подписал один англичанин. Он должен освещать ход борьбы бравых повстанцев со злобными русскими угнетателями свободолюбивого народа. Но как умный человек сам он в гордую республику ехать не хотел. Поехал я. Куда я только не совался. У меня вон что есть!

Он достал из кармана пиджака паспорт, перелистнул несколько страничек и передал мне. На странице стояла большая зеленоватая квадратная печать с мордой волка в правом углу. В печати было написано, что предъявителю сего документа разрешен проезд по всей республике Ичкерия без ограничений. И подпись Дудаева внизу.

– Настоящая подпись?

– Спрашиваешь! Лично в моем присутствии пропечатал, и подписал!

– А с нашими не мешало?

– Наоборот, расспрашивали, как получил, – он забрал паспорт у меня сложил и аккуратно спрятал в тот же внутренний карман. – Менять не буду! Исторический документ.

– Слушай, а твоего англичанина случаем не Ларри Джеффорд зовут?

– Он самый!

– Так его недавно наградили какой-то крутой премией за мужество в репортаже! Даже у нас в новостях показывали! Бесстрашный репортер, свидетель острых моментов современной истории…

– Точно! И бабла там очень немерено в премии! – усмехнулся мой собеседник.

– Ты же говоришь, что он из Москвы не выезжал!

– Не то, что за МКАД – за Садовое кольцо ни шага… Нет, вру. Выезжает. В Измайловский парк. Там он надевает модную кевларовую[4 - Особо прочный материал. Используется в армии для обеспечения безопасности солдата. Выдаётся журналистам в «горячих точках»] каску. Бронник с надписью «Пресса». И героически пишет все подводки. Потом берет мои съемки – и вот готовый репортаж. Получает кучу надбавок за работу в боевой зоне. Премии получает… У меня хотел за царапину на камере от осколка бабки снять. Сука импортная.

– Платит прилично?

– Да как тебе сказать? По их понятиям – крохи с барского стола. По нашим – жить можно. Только знаешь… после того, что я там увидел… что там с нашими солдатиками эти звери делают, никаких бабок не хочется… О подробностях не спрашивай. Я еще не такой пьяный, чтобы говорить об этом!

– Решил завязать?

Он задумался. Налил себе еще стопку. Мы чокнулись. Выпили.

– Нет. Не завяжу. Не в бабках дело… Понимаешь старик, война – она как наркотик. Тем более, когда можешь обе стороны смотреть. И когда опасность с обеих сторон. Англичанин, конечно, сука и трус голимый. Но платит хорошо! А еду я туда не из-за него. Я войной отравлен. Кстати, к нему друг приезжает. То ли из Франции, то ли из Бельгии. Тоже нужен будет стрингер. Не хочешь? Вместе рванем!

Вот и предложение работы. Только совсем не той, что я хотел. Война все же не моё дело. Я сугубо мирный человек!

– Не, как-то не думал об том. Да и с камерой я не умею обращаться.

– Говно вопрос. Три дня – и ты станешь профи. Не асом, но и такое сойдет.

– Нет, не готов. Извини!

Он налил себе остатки водки из бутылки, закусил остатком бутерброда. И совершенно трезво сказал:

– Ладно, надумаешь – позвони.

Протянул визитку. Я посмотрел. «Вадим Анохин» Ты смотри, не ошибся, правильно вспомнил, как его зовут.

– Договорились! Ладно, я домой! Пошло оно всё…!

Он пожал мне руку и, покачиваясь, пошел к выходу.

Я остался с пивом. Сказать, что я был ошарашен, это значит ничего не сказать! Если это просто случайная встреча, то можно забыть. А если знак судьбы, то какой-то странный.

Да, эта встреча меня как-то озаботила. Оставаться уже не хотелось. Да и, судя по всему, больше никого, кто мог бы стать моим работодателем на горизонте не наблюдался. С коллегами подшофе я мог в любое другое время пообщаться.

Я вышел из ДЖ. Хотел, было, отправиться к метро. Потом передумал. Решил пройтись по Старому Арбату.