Посланец Октагона

Посланец Октагона
Алексей Яковлевич Корепанов

Наследие богов #1
Кристиану Габлеру пришлось забыть о спокойной жизни. История, в которую он ввязался по собственной неосмотрительности, все не кончается и не кончается. Он противопоставил себя высшему кругу Ромы Юниона, стал беглецом, но не мог не вернуться, когда возникла угроза Империи. И вновь он, в недавнем прошлом рядовой боец Звездного флота, втянут в события, способные перекроить действительность. И эти жернова могут перемолоть и его самого…

Алексей Корепанов

ПОСЛАНЕЦ ОКТАГОНА

НАСЛЕДИЕ БОГОВ:

Месть Триединого.

Сокровище Империи.

Оружие Аполлона.

Копье и кровь.

Посланец Октагона.

Кристиану Габлеру пришлось забыть о спокойной жизни. История, в которую он ввязался по собственной неосмотрительности, все не кончается и не кончается. Он противопоставил себя высшему кругу Ромы Юниона, стал беглецом, но не мог не вернуться, когда возникла угроза Империи. И вновь он, в недавнем прошлом рядовой боец Звездного флота, втянут в события, способные перекроить действительность. И эти жернова могут перемолоть и его самого…

Огромное прозрачное табло отсчитывало последние секунды.

Шесть… Пять… Четыре…

И тут все вокруг взорвалось и заревело. Такой рев могли бы издать собравшиеся в гигантский табун медведи, если бы медведи ходили табунами. На табло замерли красные цифры «04». За четыре секунды до конца матча «Сибирские медведи» забили третью шайбу в ворота приезжей «Томи» и вышли вперед. Вряд ли томичи успеют отыграться, а это значит, что овертайма не будет, и столичные «медведи» сохранят за собой верхнюю строчку в турнирной таблице чемпионата Сибирской России.

Вскочивший с кресла вместе с другими болельщиками плотный темноволосый мужчина в сиреневом свитере почти до колен улыбался, кричал и хлопал в ладоши, как и все, но было видно, что он не из фанатов. Пока пятерка «медведей» вскидывала клюшки и радостно обнималась на льду, он успел полуобернуться и бросить взгляд куда-то на верхние ряды сектора, заполненного ликующим народом. Ледовая арена «Тура» ходила ходуном, переполненная эмоциями тысяч любителей хоккея, отрешившихся от каждодневных дел и забот и живущих сейчас только этими победными мгновениями. Играть самому или наблюдать за игрой – есть ли на свете занятия более увлекательные?

Выше трибун стены хоккейного Колизея словно растворялись, не препятствуя проникновению света бледного зимнего дня. Небо над Турой было тщательно задрапировано сероватыми облаками, и из них время от времени, будто по чьему-то указанию, сыпались на столицу мелкие колючие снежинки. По заледеневшей спине реки неподалеку от арены сновали лыжники, а береговые откосы были усеяны катающейся на санках детворой. Городские кварталы, расчертив пространство между Нижней Тунгуской и Кочечумом, уходили к горизонту и там, на окраинах, не столько оттесняли вековую тайгу, сколько врастали в нее. Когда-то в этих краях свирепствовали морозы, но глобальное потепление сделало Сибирскую Россию вполне удобным местом для проживания. К тому же эти обширные территории избежали прямых ударов во время давней атомной войны – хотя очень многие из тех, кто уцелел тогда, поспешили покинуть Землю. Однако массовый исход с планеты все-таки не превратил ее в заброшенный уголок Виа Лактеа.[1 - Виа Лактеа – наша Галактика (от лат. Via Lactea – Млечный Путь). (Здесь и далее – примечания автора.)] Земля продолжала жить.

Болельщики оставались на ногах до финальной сирены – все четыре секунды, в течение которых «Томь», несмотря на отчаянные усилия пятерки игроков, так и не смогла сравнять счет. Торжествующая песнь сирены вонзилась в ликующий гул трибун, обе команды отправились в раздевалки, и сектор начал опускаться. В своем движении он из наклонного превращался в горизонтальный, подобно ленте эскалатора, подбирающейся к нижней точке, и самые нетерпеливые болельщики уже шагали вдоль рядов кресел, чтобы побыстрее оказаться в просторном вестибюле ледовой арены. Мужчина в длинном сиреневом свитере тоже продвигался к выходу из сектора, краем глаза поглядывая на нужного ему человека. И уже оказавшись в вестибюле, в толпе, сумел поравняться с ним. Когда они, находясь плечом к плечу, сделали несколько шагов, мужчина в сиреневом свитере ощутил прикосновение чего-то маленького и твердого к своей опущенной правой руке. Он, не глядя, забрал из чужих пальцев предназначенный для него компакт с важными сведениями и зажал его в кулаке. И собрался сделать движение влево, чтобы, лавируя среди возбужденно гомонящих болельщиков, как можно быстрее оказаться подальше от информатора.

Но движение это сделать не успел. Кто-то сзади схватил его за правую руку, вывернул ее за спину, не давая возможности разжать кулак и избавиться от компакта. Заставил согнуться и негромко, но внятно произнес:

– Не дергаться, мистер Хейнен.

И он понял, что попался.

Информатора также держали двое крепких молодых мужчин, и болельщики обходили образовавшийся затор, и никто из них даже не пытался выяснить, что тут происходит. Впрочем, каждый знал: без очень веской причины никого не будут хватать у всех на виду – да и не на виду тоже.

«Все-таки вычислили, – опустошенно подумал Хейнен. – Но где же я мог проколоться? Да нет, не мог я проколоться! Или… Или это информатор постарался?…»

Глава 1. Возвращение

Монотонный шорох дождя навевал уныние, в дымчатых небесах не было места солнцу. Крис Габлер стоял, опустив руки, и смотрел на зеленую чащу, в которой исчезла Лили. Он все-таки сумел справиться с желанием догнать ее и продолжить разговор. Какой может быть разговор, если все уже сказано. Да и не догнал бы он риголку – босиком по дикому лесу много не набегаешь.

Но главным было другое. Ему – одиночке, покинувшему свою стаю, предстояло вернуться в нее. Он был просто обязан вернуться. Вопреки собственному желанию, подавив неприязнь и вообще забыв о своих чувствах. Потому что в общий дом ромсов[2 - Ромсы – общее название жителей Ромы Юниона. Рома Юнион на языке Империи, терлине (от лат. terra lingua), означает «Римский Союз».] собирались вторгнуться чужаки, и он, Кристиан Габлер, боевая единица Империи, должен был предупредить грэндов.[3 - Грэнд (жаргон) – служащий высших органов государственной власти.] Невзирая на его личное отношение к ним.

Да и не вечно же ему скрываться, улепетывать от звезды к звезде, перебираться с планеты на планету! Разве это не унизительно? Пусть там, в Октагоне,[4 - Октагон (или Палатин) – резиденция Императора Ромы Юниона.] решают, нужен ли он им или его следует убрать. Или просто оставить в покое.

В любом случае, он должен был действовать. В конце концов, сам полез в эту историю – и не нужно тут пенять на Эрика Янкера! – так хлебай теперь полной ложкой собственноручно состряпанное варево. Никуда от этого не деться, хочешь ты этого или нет.

Но в глубине души он все-таки надеялся, что выплывет, и жизнь повернется новой гранью – гораздо более привлекательной, чем нынешняя. Таково уж свойство любого разумного существа – всегда надеяться на лучшее. Даже если для надежды нет никаких оснований.

Габлер бросил последний взгляд на лес, поглотивший риголку Лили Акимжанов, и коротко вздохнул. Повернулся к нему спиной и побрел к реке, вытаскивая из кармана унидеск. Уселся на мокрую траву под кустом и, сосредоточенно покусывая губу, принялся сочинять мейл Шацкому.

«Наблюдатель сообщил мне, – начал он без приветствия, – что Соседи переселяются сюда. Я по-прежнему на Роузе. Если надумаешь как-то использовать меня – я готов».

Габлер подумал немного, рассеянно глядя на серую воду, рябую от нескончаемо лупящих по ней капель дождя, и приписал:

«Но мое отношение к вам не изменилось».

Подумал еще – и убрал последнюю фразу.

Отправив мейл, Крис поискал по унидеску ближайший населенный пункт с таксопарком и сделал заказ. Минут пять занимался тем, что растирал стопы – без обуви, да еще и при такой погоде, им было очень неуютно, а потом уткнулся лбом в собственные руки, которые он положил на поднятые колени, и замер под кустом. Он чувствовал себя вялым, его клонило в сон – это продолжало сказываться длительное применение экстры. Скорого прибытия аэротакси, учитывая расстояние, ожидать не приходилось, и можно было бы подремать.

Если бы не зудящие в голове мысли. О чужаках. О Лили. О палатинцах. О себе.

Чтобы отвлечься от этой пригоршни заноз, Габлер постарался переключиться на другое.

Вот ведь как получается, расслабленно думал он. Мы принимаем многие вещи как должное, а ведь когда-то они казались бы чудесами. Сидишь в дремучем лесу – и можешь вызвать такси из далекой дали. И послать мейл вообще к другой звезде! Граната как-то говорил, что предки считали будущее царством кнопок: нажал, мол, ту или другую – и достиг нужного результата. И во что с такими кнопками превратились бы люди? В лежачие куски мяса и жира? И еще Граната говорил, что, по представлению тех же предков, новые прекрасные времена будут просто заполонены роботами. И опять же, каким стал бы в таком случае человек? И чем занимался бы? Творчеством? Ага, как же! Жрал бы да спал – вот чем бы он занимался. Плюс, разумеется, любовные утехи. Да, есть сейчас и кнопки, и роботов хватает – но в меру. И мы отнюдь не забыли, что такое ходить… бегать… стрелять… нарушать свои обещания… убивать…

Усеянный разноцветными кнопками огромный робот с тремя лицами Беллизона навис над ним и сказал надтреснутым негромким голосом:

– Мистер, с тобой все в порядке?

Габлер открыл глаза. Робот не пропал, но стал гораздо меньше ростом, и на его длинном, цвета травы плаще с камуфляжными пятнами и поднятым капюшоном не было никаких кнопок. И вообще, над ним склонялся вовсе не робот, а пожилой мужчина с негустой рыжеватой бородкой, похожим на перевернутый треугольник лицом и характерными для риголов узкими крыльями тонкого носа. За спиной мужчины виднелась чуть вылезшая на прибрежный песок лодка – серая, с невысокими бортами и веслами вместо обычной коробки двигателя. В кормовой части лодки лежал какой-то груз, покрытый непрозрачной пленкой.

– Все нормально, мистер, – не сразу ответил Габлер, машинально отмечая, что вялости в теле поубавилось. И, перехватив взгляд ригола, добавил: – А что босиком – не обращай внимания. Так уж получилось.

Незнакомец недоуменно молчал, продолжая стоять, согнувшись и упираясь ладонями в колени, и Крис решил рассказать побольше, чтобы у того не осталось вопросов. Скорее всего, этот мужчина был жителем лесного поселка, куда ушла Лили.

– Так уж получилось, – повторил он и зябко повел плечами. Свитер хоть и не промок, однако и не согревал. – Провожал из Нихрата знакомую девушку, разулся по дороге, так было надо – и вот… – Крис развел руками. – А дальше она уже без меня пошла в ваш поселок. Ты ведь из поселка?

– Девушку провожал? – прищурился ригол.

– Ну да, – кивнул Габлер. – Девушку. Лили. Может, знаешь такую? Работала в Грэнд Роме.

Бородач медленно выпрямился, упер руки в бока и продребезжал с таким напыщенным видом, словно сообщал новость вселенского значения:

– А как же, я ее помню еще совсем маленькой! Лили, да! Родители часто привозили, у нее же мать из нашего поселка. – Он убрал с лица величавость, опустил руки, опять пригнулся к Габлеру и озабоченно спросил: – Но почему ты сказал – работала? Она что – ушла из Октагона? Или ее… э-э… – Ригол замялся.

– Да я, собственно, не в курсе, мы редко общаемся. – Крис выбрался из-под куста и поднялся на ноги. – То есть знаю, что работала, а как сейчас – понятия не имею. Мы на эту тему не говорили.

– Мы обувь по дороге теряли, – тонко усмехнулся рыжебородый и вновь подбоченился. – Лили – наша общая гордость! Как ты думаешь, мистер, много ли риголов работает в Октагоне?