Дорис. Морские рассказы

– Это уже легче. С этим можно будет уже жить.

Таким образом, они и поговорили, а потом вышли на улицу.

Здесь уже второй механик завладел всеобщим вниманием. Подошёл токарь, этот здоровенный мужичара. Но, как только он увидел выходящего капитана, то сразу же метнулся к нему и завёл с ним какой-то разговор. С этого места было невозможно расслышать, о чём они говорят.

У токаря рост был под метр восемьдесят. Но он так заглядывал в лицо капитана, что со стороны казалось, как будто, он был даже меньше его ростом. И все вот что-то гундит ему и заискивающе заглядывает в глаза капитана, которые были у него на уровне груди.

Лавров особо не прислушивался, но у токаря на лице было такое слащавое выражение, столько подхалимажа было в его действиях и мимике, что Лавров понял, что это будет именно тот человек, который будет все события, – даже если кто-то и пукнет за углом где-нибудь в машинном отделении, – передавать капитану.

Ему было очень неприятно, что такое в машинном отделении уже завелось. Но что делать? Не он собирает экипаж, не его это дело.

Это психологи составляют экипажи для космолетов. А сейчас надо было воспринимать это как действительность.

***

Это когда он работал в пароходстве, то уж там-то он приходил в отдел кадров и не говорил, а скорее требовал:

– Мне нужен вот этот моторист, а этого мне не надо, он себя не оправдал. Заберите его себе назад, а вот этого оставьте мне.

С механиками было точно так же. И поэтому машинная команда была сплоченная и дружная на «Чаленко», где он отработал в общей сложности почти пять лет (с отпусками, и со всеми выходными). Так что многие парни в экипаже надолго в нем задерживались. Механики шли всегда на повышение и уходили на другие суда, а мотористы по 3—4 года работали вместе с Лавровым.

И даже, когда он уже работал под флагом, все, когда узнавали, что он работает под флагом, просились:

– Возьми нас к себе.

Но там Лавров уже ничего не мог поделать.

Но всегда, если это был стоящий специалист, он честно говорил им:

– Да, ребята. Не могу я этого сделать, но помогу, чем могу.

И отводил их к Петровичу, рекомендуя их:

– Вот этот парень хочет работать, и я рекомендую его как хорошего специалиста.

Петрович брал их и никогда не говорил Лаврову, что он привел к нему какое-то дерьмо собачье или еще что-нибудь в этом роде, а Лавров всегда был доволен своим бывшим экипажем, когда-то созданным им.

***

Но сейчас он не знал, что ему делать, как поступить, как выстроить отношения с этим токарем.

Вскоре весь экипаж снова позвали в офис, где Лаврову выдали кипу журналов, которые они должны будут везти на судно. Эти журналы должны заполняться обязательно (по старинке, как в пароходстве) в дополнение к компьютерным отчётам.

Журналы по технике безопасности, по пожарной безопасности, машинные журналы и многое, многое другое.

Если в иностранном флоте один машинный журнал заводился на три месяца, то тут им на эти восемь месяцев надо было везти с собой восемь журналов. Вот так сразу десять штук и были вручены в руки.

Кроме того, надо было привезти с собой на судно различные инструкции, папки с инструкциями, компьютеры, мониторы. То есть всё, на что фирма не хотела тратить лишние деньги за пересылку. Всё это надо было везти с собой.

Лавров взял только то, что было их, машинным и тут же распределил эту кучу барахла между членами машинной команды. Получилось что это и не так уж и много. Свою кучку он сразу же сложил в машину.

На прощанье Василий Петрович позвал его и капитана и сказал:

– Через два дня вы должны подойти ко мне, и я уточню дату отлета. Вот вам телефонные номера всех ваших подчиненных. Вы обязаны обзвонить и известить их, какого числа вы будем улетать, чтобы избежать опозданий и недоразумений.

После сбора экипажа Лаврова поехал не домой, а обратно в офис. Чтобы забрать у Мишина дополнительное соглашение. Молчанов ему пообещал составить договор о дополнительном соглашении на 500 долларов, по которому они ежемесячно должны будут выплачиваться или перечисляться на его счет.

С этим соглашением творилось что-то непонятное. Лавров уже был и не рад, что согласился с предложением Молчанова о работе. Потому что когда он два дня назад заходил к нему с вопросом об этом соглашении, тот недовольно ответил ему:

– Сейчас оно ещё не готово. Юристы его ещё не составили. Они мне его отдадут сегодня, и мы вместе с тобой его подпишем.

А когда Лавров не выдержав, позвонил ему позавчера, то услышал тот же ответ:

– Нет-нет, они еще не составили соглашение, они еще ничего не сделали, но я сейчас потребую, чтобы они его немедленно приготовили. Так что приходи завтра.

И вот после сбора экипажа Лавров вернулся в офис компании. Секретарша, как будто ждала его. Она была сама любезность:

– Вас ждут, – и показала она Лаврову на дверь зама.

Он прошёл в кабинет. Мишин сидел за столом. Лавров пожал ему руку и с нетерпением спросил:

– Ну, и где оно, это соглашение?

А Мишин, вежливо улыбаясь, пододвинул ему листок бумаги со словами:

– Вот оно, пожалуйста.

Лавров взял в руки этот листок и бегло просмотрел их. Оказалось, что это всего лишь ксерокопия контракта, а подпись Молчанова поставлена как факсимиле, а не как обычно, от руки.

– Да, ладно, – как-то непроизвольно подумалось ему.

Написана была целая страница. Мишин в очередной раз улыбнулся:

– Да Вы садитесь. Читайте.

Лавров сел у стола и начал читать. Контракт был составлен только на английском языке.

Лавров поднял глаза на Мишина и спросил его:

– А перевод на русский где?

Ему-то было все равно, на каком языке составлен этот контракт. Он и так понял, что там написано. Но они же находились в России, и любой документ изначально должен был составлен на русском языке, а потом уже переведён на английский. Поэтому все инструкции по МКУБу, по несению вахты и прочие документы – все были составлены в двух экземплярах, на английском и на языке, понятном экипажу.

Тогда Лавров поднял в недоумении глаза на Мишина:

– Почему это соглашение составлено только на английском языке?

– Ну, это Молчанов так его составил, я ничего об этом не знаю. Мне было сказано передать этот документ Вам, чтобы Вы его подписали. А как он составлен, и почему – меня это не должно касаться.