Ромас. Морские рассказы

– А новый четвертый, что еще не подписал их?

Коляша от такого замечания потерял дар речи. Но я подошел к столу дела, отодвинул Коляшу локтем, взял ручку и поставил внизу акта свою подпись.

Дед внимательно за всем этим пронаблюдал и тоже подписал акт.

После этого он посмотрел на меня и торжественно изрек:

– Все! Теперь ты тут хозяин, и я с тебя буду все требовать по полной программе, а сейчас иди, продолжай изучение машинного отделения.

Я и пошел сначала ко второму механику. Это оказался худенький, лысый мужичок с меня ростом по фамилии Бородкин.

Он повел меня в машинное отделение. Зашли в ЦПУ. Бородкин вальяжно сел в кресло перед пультом управления главным двигателем и закурил. Он закинул ноги на пульт, и многозначительно молчал, подчеркивая свою значимость передо мной.

Как потом оказалось, что такого кощунства, как закинуть ноги на пульт, он перед дедом себе не позволял, а только на полусогнутых бегал перед ним.

Но Бородкин, важно покуривая, с небольшим пренебрежением вещал мне:

– Ты тут вообще-то осторожнее, смотри, любую кнопочку нажмешь, может такое случится, что потом в море встанем. Поначалу пусть Максимов все за тебя делает, он у меня вахту стоял, я его уже вымуштровал, понятно?

– Да, понял я, понял, – мне было неприятно общение с эти зазнавшимся сморчком.

– Ну, ладно, тогда давай, пройдемся.

Мы с ним прошлись по машинному отделению. Он мне показал еще кое-что из своего заведования. Ознакомил с главными насосами и способами, как с ними можно оперировать в нескольких режимах, а только потом, вернувшись в ЦПУ, распорядился:

– А теперь у тебя есть время самому ознакомиться со схемами трубопроводов. Возьми бумажку и рисуй сам себе схемы.

Я удивился:

– Какие схемы рисовать? Они что, на переборках не висят?

– Висят-то они, висят. Но надо конкретно для себя обозначить, чтобы ты сам знал, где каждый клапан находится в машинном отделении. Чтобы в любой момент, даже когда мы обесточимся и будет темнота, ты бы смог туда добраться, без всяких фонарей, на ощупь.

Чтобы отвязаться от Бородкина я деланно с ним соглашался:

– Да, понял я. Понял. Все понял.

А как же был прав Бородкин, когда советовал мне самому, на пузе проползти все машинное отделение, чтобы каждой клеточкой тела прочувствовать его. Как же он был прав!

Но я, самонадеятельный, вновь испеченный четвертый механик, поленился это сделать, подумав:

– Да ну его в баню, устал я, пойду ка я лучше в каюту и посплю.

Так я и пошел в свою новую каюту, оставив без внимания наставления Бородкина.

Каюта мне очень понравилась.

Большой прямоугольный иллюминатор хорошо ее освещал. Сейчас, зимой, он был плотно задраен на барашки. Общий кондиционер не работал. Каюта обогревалась только электрическими грелками. Они были установлены у бортовой переборки и излучали достаточное тепло. Поэтому температуру в каюте можно было регулировать термостатом на панели этих грелок. Все переборки были обшиты светло-коричневым пластиком, а с подволока лился ненавязчивый свет люминесцентной лампы.

К бортовой переборке, под иллюминатором, был прикручен стол, справа от которого был шкаф, а перпендикулярно к переборке стоял небольшой диванчик, на который запросто могли пписесть три человека. А вот уже к диванчику, параллельно переборке была пристроена кровать.

На нее просто так не ляжешь, потому что она стояла на постаменте, в котором было два пустых выдвижных ящика. В нее надо было карабкаться.

Сейчас ящики под кроватью были пустые, только в одном из них я увидел какой-то коричневый ящичек. Я не открыл его, а только отодвинул в сторону. Не мое – не трогай. Не знаешь – не лезь. Принцип, который я усвоил из предыдущей моей морской жизни. Лучше спроси.

Я посчитал это судовым имуществом и поэтому не стал открывать его. Оставив это на потом.

Только намного позже я понял, что же было в этом ящичке

А сейчас я не придал этому значения и отодвинул его в дальний угол, заложив свой одеждой, чтобы он во время качки не «поехал».

***

При одной из жестоких качек, через несколько месяцев, при прохождении Четвертого Курильского пролива, когда «Чита» попала чуть ли не в центр циклона, этот ящик стал «ездить» по дну рундука.

Приходилось упираться ногами и руками во время сна в переборку и в основание кровати, чтобы хоть как-то уснуть, а тут еще шел раздражающий скрежет из этого проклятого ящика под кроватью. Вещей, которыми я расклинил этот ящик, видимо, не хватило, чтобы зафиксировать его в неподвижном состоянии.

Что оставалось делать? Сохраняя равновесие, я выкарабкался из кровати и включил свет в каюте.

Так не хотелось этого делать! Ведь через несколько часов мне надо было идти на вахту…

Но я заставил себя это сделать. Ведь надо же было как-то заснуть.

Я встал, соблюдая равновесие, нагнулся к ящику рундука, из которого, раздавался шум, скрежет и шуршание, не дающее мне уснуть, и открыл его.

При очередном крене, я изловчился и достал этот елозящий ящичек и прижал его к себе.

С трудом удерживаясь на ногах, я приподнял его крышку.

Хотя, когда я впервые увидел его, то крышку я так и не смог открыть. Да это мне тогда и не надо было. Я же тогда только устраивался в каюте.

А тут… Крышка легко открылась, и я обездвижил от ужаса.

И, как будто, весь мир замер. В ящике находилась бутылка с ртутью.

Я сразу понял, что это ртуть! Она своим смертельным блеском плавно переливалась в тщательно укупоренной бутылке, лежавшей в специальных мягких креплениях.

– Что делать? – я даже не успел этого подумать, как ноги меня сами понесли на палубу.

Несмотря на то, что эта бутылка провела у меня под кроватью столько времен, и болталась по дну рундука, как хотела, с ней ничего не случилось.

Но сейчас я держал ее в руках, как полную чашу с ядом, опасаясь не расплескать хоть каплю, несмотря на качку в десять секунд с борта на борт, иногда доходящую до пятнадцати градусов.

Отдраив правой рукой кремальеру броняшки, выводящей на палубу и, широко расставив ноги, я вышел на гладкую, зеленую, недавно покрашенную боцманом палубу и, чтобы не соскользнуть по ней за борт, ухватился за леер на надстройке.

Дверь выходила в сторону кормы и волны не доставали до третьей палубы, где находилась моя каюта. Они свободно гуляли только по главной грузовой палубе.

Страшно завывал ветер, и меня сразу же обдало фонтаном злых и колючих брызг.