Советник царя Гороха (сборник произведений)

– Да, но есть доброе предложение, – перебил воеводу царь, – в Баранце и Красове также нужно сделать пристани, чтобы можно было чудными самобеглыми баржами подвозить нашему тамошнему войску фураж и довольствие.

– Это дело более сложное. Для таких кранов, как в Горохове, нужно электростанция.

– А что, Никитка, коли сделать такую электростанцию, как в нашем Горохове, да поставить ее на баржу? Али еще лучше краны на такой паровой буксир, – внес свое предложение Мокрута. – Пар с единого можно брать котла, и на электричество, и на движение.

Царь улыбнулся.

– А ведь дело говорит кузнец, простолюдин! Вишь как общение с отроком в прок пошло!

– Да, это, пожалуй, будет отличный выход. Сам буксир приведет груз, сам и разгрузит баржи. Это то, что нужно в наших условиях, – согласился с Мокрутой Никита.

– А как у нас с подготовкой лучников? – поинтересовался царь у одного из окружных воевод.

– Хорошо. Как велено, стреляют утром и вечером, по целям движущимся и стоящим. Тренируются совершать долгие переходы по лесу.

– А что там с нашей экспедицией, которая карты составляет? – строго поинтересовался царь у Нестора, которого как-то автоматически назначили главным грамотеем.

– Чтобы не быть голословным, – начал старец Нестор, – ныне покажу я труд сей тяжкий…

Он открыл дубовый сундук и извлек толстенный фолиант.

– Вот, здесь почти две трети всех земель твоих описано, надежа-государь. Сделана почти и карта общая, в которой один палец равен десять тысяч шагов. Но она весьма преогромная, и много земель в ней еще недоописаны.

– Немедленно ускорьте работы. И кроме того, посадите переписчиков, столько, сколько будет возможно. Отложите все, все книги, всякие грамоты и так далее. Пусть сделают как можно больше копий этих карт, чтобы у каждого воеводы через месяц был такой же экземпляр. И помните, – царь возвысил голос, – если карта попадет к врагу, то сие буду считать великим преступлением. Пуще зеницы ока берегите ее и никому не показывайте, кроме людей самых верных.

Через полтора месяца Гороховской верфи сошли не два, как прежде, а целых четыре корабля, один за одним. И два корабля, с парусами и с паровым реактивным двигателем, довольно крупные, были вооружены доселе невиданным оружием. Ночью, когда весь Горохов еще спал, были они спущены и ушли в Нему. Никита отправился на одном из них.

Два пушечных близнеца, невиданных прежде в царстве Гороха сорока метров длиной. «Богатырь» и «Удалец». Выглядели они намного меньше трехпалубных заморских галер, были приземисты и стремительны, но они были новым словом.

Взяв с собой запас продовольствия и пороха, отправились в Студеное море. На обучение экипажа. Долго отговаривал царь Горох Никиту от плавания. Но как без Никитиного совета смогут управляться новоявленные матросы? Конечно, царским приказом на «Богатырь» и «Удалец» были назначены все те, кто уже плавал на «Осетре», «Белуге», «Судаке». Но таких было мало. Да и речные буксиры остались вовсе без обученных людей, поставили на них кого ни попадя..

На третий день плавания по Студеному морю с «Богатыря» отправили в портовый городок Весь шлюпку, чтобы получить очередной приказ царя. Вернулись посланцы ночью на корабль угрюмые.

– Что, неужели война, братцы? – с беспокойством спрашивали матросы своих товарищей, вернувшихся из порта.

– Нет, нет войны пока. «Белуга» погибла…

– Как погибла? Что случилось?

– Взорвалась возле Красова, да так, что в щепки… Все погибли…

На корабле повисло тягостное молчание. Лишь волны тихо плескались о борт, заставляя «Богатырь» мерно покачиваться… Когда Никита узнал о гибели «Белуги», он все сразу понял. Неопытные люди перегрели котел, и под давлением пара его разорвало.

На четвертый день предстояло сделать первый выстрел из пушки. Сказать, что это было страшно – ничего не сказать. Если бы ствол был недостаточно прочен, а это было весьма вероятно, то «Богатырь» и «Удалец» закончили бы свое существование точно так же, как «Белуга». Сознавая весь риск, Никита приказал подойти ближе к берегу, и весь экипаж, не участвующий в стрельбе, на шлюпках переправился на сушу. В качестве цели выбрали одиноко стоящую скалу. Разрывное ядро и порох были объединены в единый заряд, находящий в особом мешке. Открыв затвор, в ствол вкладывали его целых четыре человека. Все происходило словно при замедленной съемке. Из топки парового котла матрос достал раскаленный докрасна прут и подал Никите. У всех на лбу от напряжения выступил пот. Кто знает, может через секунду все вокруг обратится в прах. Широко открыв рот, чтобы не повредить барабанные перепонки, Никита поднес раскаленный прут к затравочному отверстию. Раздалось легкое шипение и мощный звук выстрела, от неожиданности все попадали на палубу. Корабль затянуло облаком едкого белого дыма.

Когда дым слегка рассеялся, стало видно, что пятидесятикилограммовое ядро откололо довольно массивный кусок скалы. Отовсюду раздались радостные крики.

Через несколько десятков секунд выстрелил «Удалец». Ядро довольно точно попало в цель, отколов от скалы еще кусочек.

– Отдаляемся и стреляем вновь! – скомандовал Никита. Матросы принялись суетится возле орудия, перезаряжая его. – Указать расстояние!

– Семьсот тридцать шагов, Ваше Превосходительство, – раздался зычный ответ угломерщиков.

– Еще дальше.

– Тысяча двести шагов…

– Еще дальше.

– Тысяча пятьсот шагов.

– Задаем угол возвышения – средняя черточка.

На этот раз раскаленный прут к затравочному отверстию поднес один из матросов. Пушка ухнула.

– Перелет.

– Снизить на три деления. Перезарядить…

За тот день они выстрелили почти пятьдесят раз. Попаданий было немного, не более десяти.

На следующий день стрельба пошла много лучше. Через неделю пришлось ночью подходить к Веси и вновь загружаться зарядами, доставленными из Горохова «Сомом». Во время этой загрузки Никита сошел на берег, и сев на уходящий с баржами «Сом» отправился назад в столицу.

Горохов гудел, словно потревоженный улей. Вся пристань была заставлена большими ящиками, в которых были самые разнообразные товары. Кран даже ночью, при свете костров, загружал и разгружал стоявшие баржи.

В городе было необычайно большое количество служивого люда. И если раньше в Горохове можно было встретить лишь гвардейских царских стрельцов в ярко-красных кафтанах и с длинными луками, то теперь появились одетые в серое платье окружные стрельцы и конники: с синими повязками – Северный округ, с желтыми – Центральный. Атмосфера была тревожной, вместо разномастной толпы по несколько опустевшим улицам проходили отряды, построенные в колонны по трое.

Никита отправился на верфи. Рядом из трубы Гороховской электростанции валил густой белый дым, под громадным навесом лежали бревна для топки. Слышался шум пара, выходящего из котла. На самой верфи стучали молотки, выли пилы, раздавался звон металла и дыхание огромной воздуходувки, приводимой в движение электродвигателем. Пилы тоже уже были дисковые, электрические – еще одно из гороховских чудес, появившихся за последнее время.

На стапеле верфи стояли начатые остовы четырех одинаковых судов, реактивных речных буксиров новой серии, оснащенные собственным разгрузочным краном.

Около стапеля стоял Мокрута и что-то рассказывал рабочим.

– Ну как тут проходят дела, дядя Мокрута? – спросил Никита.

– Да как сказать… Потихоньку… Вот, еще четыре буксира строим.

– Что-то в городе стало тревожно…

– Дак война?

– С заморцами?! А что ж нам в Веси ничего не сказали!

– Не с заморцами пока, и даже не с вестфридцами. Боярин Селиван Никифорович уехал в Барановец, и поднял там мятеж. Объявил давеча себя полновластным управителем нашего царства, а царя Гороха – низложенным. Ну, здесь дело ясное – заморцы ему помогают. Отряды его вооружают.

– И что же дальше?

– А что дальше? Ясно дело, вначале будут канителится с этим Селиваном, чтобы нам поглубже в это дело ввязнуть, силы наши исчерпать. Кроме того такая ведь война никому не по душе: как трясина она – затянет и не отпустит. А потом объявят заморцы нас…э…нелегитимными, вот. Вкатят свои боевые галеры – и пиши пропало. Поставят своего сатрапа…