Алкогольные напитки. Русские напитки в русской культуре

Именно «на водку» или же «на чай» давали за хорошее обслуживание. Официанту – «на чай», а извозчику и другим представителям «грубых» профессий – «на водку».

Других вариантов в принципе не было. Разве что кафешантанным певичкам давали «на ноты».

Твердая валюта

Водка была устойчивой валютой. Владелец подмосковного дачного поселка Томилино, Клавдий Николаевич Томилин до появления одноименной станции договорился с машинистами, что они будут в этом месте тормозить. Цена вопроса – ведро водки.

И никакой прогресс не мог тут ничего поделать. В Самаре первым автомобилистом стал тамошний богач и меценат Константин Павлович Головкин. Это случилось в 1904 году и стало событием городского масштаба. Когда «Опель» Головкина вытащили из железнодорожного вагона, на привокзальной площади сразу же собралась толпа. Всех интересовало лишь одно – поедет или не поедет. Автомобиль ехать не желал. Головкин утомился крутить заводную ручку и посулил четверть (3,075 литра) водки тому, кто справится с необычайным механизмом. Вызвались два силача-грузчика и, объединив свои усилия, все-таки завели новенький «Опель». После чего под общий свист и хохот господин Головкин направился домой в своем автомобиле.

А популярная фраза «злачное место» происходит от слова «злак». Водку же делают из злаков. То есть – «водочное место».

В ресторанах и трактирах водка, разумеется, играла первую скрипку. В респектабельных заведениях можно было выпить у буфета рюмку водки, при этом закуска полагалась бесплатно. Некоторые небогатые посетители выпивали рюмки три, а наедались на весь день.

Бутерброды с икрой, сыр, колбасы, грибы – закуска была неплохая.

В дореволюционной России многие рестораны предлагали комплексные завтраки. В этот комплекс нередко входил графин водки.

Газета же «Русское слово» писала в 1910 году: «1-го августа в Зоологическом саду, во время борьбы, кто-то из публики принес для подношения одному из борцов четверть ведра водки. К бутылке прикреплен был букет вялых цветов и карточка с надписью «Потомственному почетному алкоголику».

Директор сада не позволил передать этот подарок».

Кстати, существовала официальная мера объема – водочная бутылка, емкость в 0,615 литра, то есть, одна двадцатая ведра. А упоминавшаяся выше четверть – соответственно, четверть ведра.

Склад, который не склад

В 1896 году на водку ввели государственную монополию. По всей стране начали открываться казенные винные склады, а, по сути, заводы по производству любимого напитка россиян.

«Производство склада» – привычная фраза для этого времени.

Казенные водки разнообразием не отличались. В частности, «Московский казенный винный склад №1», будущий завод «Кристалл» открывшийся в 1901 году в Лефортове, выпускал всего три сорта – «Простая», «Улучшенная» и «Боярская». Последняя – самая качественная, а потому и самая дорогая. К 1914 году ассортимент расширился – появились «Московская особенная» (существует и сегодня под названием «Московская особая»), «Хлебное вино», «Столовое вино», «Горилка» и «Запеканка» (настойка на лимонных корках, хлебе и специях).

Зато вода – разбавлять спирт – была чистейшая. Для ее добычи специально пробурили глубокую артезианскую скважину. Да и спирт тоже был высочайшего качества.

Первоначальная мощность этого завода – 2100 тысяч ведер вина (то есть водки) в год. В нынешних единицах измерения – около 2,6 миллионов декалитров. Первое время там трудилось около 1500 человек. Предприятие уже изначально было достаточно крупным.

А осенью того же 1914 года завод был закрыт – в связи с началом Первой мировой войны по всей стране объявили сухой закон. На складе оборудовали госпиталь для раненых воинов. Правда, небольшая часть помещения почти что сохранила старый профиль – здесь производили спирт для армии и «учреждений народного здравия», спиртосодержащие лекарства, а также ограниченное количество алкоголя для иностранцев. На них сухой закон не распространялся. И когда после революции этот закон отменили, завод довольно быстро и легко возобновил производство крепких напитков.

Такие склады действовали почти в каждом большом городе. Взять, к примеру, владимирский. Его тоже построили в 1901 году. Поначалу думали реконструировать под водочные нужды усадьбу в самом центре, на Дворянской улице. Но общественность это решение не одобрило, и здание построили на городской окраине. Автор – владимирский губернский архитектор Петр Густавович Беген.

Здание вышло красивым – в древнерусском стиле, с двумя башнями. Под левой выпускали разные ликеры и настойки, а под правой – обыкновенную водку. Кроме того, здесь были оборудованы сараи, бондарни, ледник, котельная и даже угольный завод. Артезианский колодец в 230 метров глубиной. Жилой дом для сотрудников.

Условия – сказка. Рабочим платили большие зарплаты. Полагались и пенсии. В цехах – отопление и вентиляция. Больных принимал врач. За восемь копеек давали приличный обед – 400 граммов свежего ржаного хлеба, первое блюдо, мясо или рыба (заменялись в пост грибами). Чай без ограничений.

Библиотека, газеты, журналы, настольные игры, «волшебный фонарь» (предтеча слайд-проектора). Свой театр и ансамбль балалаечников. Пианино.

Фирменным же напитком была сладкая вишневая наливка. Сырье для нее брали с собственного вишневого сада. Во Владимире вообще любили эту ягоду.

А вот в каких словах описывал калужский винный склад тамошний краевед Д. И. Малинин: «На правой стороне улицы высится громадное красное трехэтажное здание казенного винного склада. В нем работают 50 служащих лиц и 180 рабочих. Склад обслуживает большой район, охватывая, впрочем, не всю губернию, но в то же время отправляя часть вина и в соседние губернии. Производство склада в 1910 г. было 560 тыс. ведер».

Видно, что к водочному производству власти подошли с полной серьезностью.

Акцизное же производство и продажу водки почти полностью прекратили. Частные винокурни пришлось закрыть. В Суздале работал винокуренный завод Василия Сергеевича Жинкина. Его продукция распродавалась в том же здании, на первом этаже. После введения монополии жинкинский завод прекратил свое существование. И в этом доме, как будто в насмешку, обосновалось суздальское Общество трезвости, которое агитировало против пьянства с помощью лекций и так называемых «туманных картин» (их демонстрировали посредством уже упомянутого «волшебного фонаря»). А на месте водочного магазина стали продавать конфеты.

«Водку пьет как гусар»

Князь Григорий Потемкин пил тминную водку.

Водку любила и Анна Ахматова. Могла за вечер выпить граммов двести. Переводчица Софья Островская говорила о ней: «Водку пьет как гусар».

Многие употребляли водку «для здоровья». Была даже присказка: «Господи, не сочти за выпивку, а сочти за лекарство». Максим Горький писал в конце позапрошлого века: «Здоров я – совершенно. Ежедневно малыми количествами пью водку, и очень она мне помогает».

Своеобразным образом пил водку Достоевский. Откусывал немного черного хлеба, делал глоток водки и все вместе пережевывал. Уверял, что это – «самое здоровое употребление водки».

А Маяковский водку не любил. Он уверял, что ее пьют одни лишь чеховские чиновники.

Сам же Чехов любил выпить водки. Незадолго до смерти, когда водка ему сделалась не по здоровью, потчевал своих гостей:

– Послушайте, выпейте водки. Я, когда был молодой и здоровый, любил. Собираешь целое утро грибы, устанешь, едва домой дойдешь, а перед обедом выпьешь рюмки две или три. Чудесно!..

Но при этом пьянство Чехов осуждал. Говорил: «Русский человек большая свинья. Если спросить, почему он не ест мяса и рыбы, то он оправдывается отсутствием привоза, путей сообщения и т. п., а водка между тем есть даже в самых глухих деревнях и в количестве, каком угодно».

А будучи в Томске, Антон Павлович ворчал: «Не помню ни одного сибирского интеллигента, который, придя ко мне, не попросил бы водки».

Но для большинства способность много выпить была доблестью. Цирковой силач Фосс на арене, под светом софитов выпивал три литра водки и закусывал их целым поросенком. Шапито накрывало бурными аплодисментами.

Водка и артистизм

Артистично выпивали профессиональные актеры. Популярный комик Петр Волховской сначала наливал в рюмку водку, затем чокался вместе со всеми, опрокидывал в рот содержимое рюмки, крестился, бил себя ладонью по лбу и только после этого глотал.

Славился еще один актер, большой любитель водки – Иван Алексеевич Григоровский. Лет ему было очень много, точно никто не знал сколько. Но пил он при этом без меры. И всю свою жизнь.

В какой-то момент он почувствовал себя нехорошо – обнаружилось, как сам он говорил, «стеснение в груди». Ему составили протекцию к лучшему доктору Москвы – Григорию Захарьину. Тот осмотрел пациента и задал ему первый вопрос:

– Водку пьешь?

– Как же – пью!

– Изредка?

– Нет, каждый день…

– По рюмке? По две?..

– Иногда и стаканчиками. Кроме водки, зато ничего не пью! Вчера на трех именинах был. Рюмок тридцать, а может, и сорок.

– Что-о?.. – Со… со… сорок! А сегодня пил?

– Вот только глотнул половину, – ответил актер, продемонстрировав лежавшую в его кармане небольшую бутылочку – «жулика».