Владимир. Городские прогулки

Это строгое предписание беспрекословно соблюдалось.

Правда, в 1647 году заезжий математик Олеарий примечал: «Развалины стен, башен и домов, видимые в разных местах, суть несомненные и достоверные признаки древности и величия сего города». Из чего следует, что оборонительная крепость очевидным образом входила в стадию упадническую.

А в восемнадцатом столетии смотритель за валами (была такая должность) доносил: «По валу, что словет земляной город от Золотых ворот до Сретения Пресвятые Богородицы, – имеются 4 прорытвины, пешие и на конях и возами ездят. Також на оном валу сады сажены и столбы вновь для горотьбы вскопываны… Да на оном же земляном валу сад володимирца посадского человека Алексея Козлова к реке Клязьме длиною по валу 43 сажени а поперек что в том саду оного земляного валу того именно показать не можно, понеже оный вал срыт».

Над Козловым учинили нешуточный допрос. Однако садовод был непоколебим. Он стоял на своем: дескать, приобрел вал (а покупать и продавать валы в то время почему-то разрешалось) уже засаженный различными полезными растениями, а потому и не ви-новен. А «кем де оный сад сначала был разведен, того не знает». И не собирается сад разбирать, так как «уплочено».

Дело длилось довольно долго и закончилось победой садовода. Сам же он за это время вошел, как говорится, в анекдот, и вал назвали его именем. Сегодня же это название узаконено на карте Владимира.

В 1845 году городские власти все еще тешили себя идеей реанимации старинного вала: «Дома, существующие в прорытых самовольно земляных валах… назначаются также к уничтожению, потому что построены не на планных местах… по мере же уничтожения этих домов в местах, ими занимаемых, делать насыпи для приведения вала в первобытный вид».

Однако же остановить прогресс было нельзя. И в 1867 году все на том же Козловом валу на средства купца Боровецкого был разбит бульвар и сад, но уже не фруктовый, а увеселительный. Играла музыка, гремели фейерверки, а средства от публики передавались на благотворительные цели, в частности, в общество Красного креста.

«Владимирские губернские ведомости» сообщали: «14 числа сего сентября устроено на новом бульваре Н. В. Боровецкого, у Золотых ворот, народное гулянье с самою незначительною платою за вход по 20 копеек; публики собралось более 2000. Играли два оркестра музыки – полковой и театральный, и как только стало темнеть, бульвар осветился плошками, разноцветными фонарями и бенгальскими огнями… Этот благотворительный народный праздник доставил чистого сбора 642 рубля».

И подобное событие было, конечно, не единственным в жизни Козлова вала.

Старания господина Боровецкого были оценены в полной мере. В 1880 году, когда он отбыл в лучший из миров, газета опубликовала некролог, где, кроме всего прочего, говорилось, что этот человек «оставил по себе прекрасный памятник, устроенный им по своей личной инициативе и собственными своими средствами. Этот памятник – бульвар и сад, разведенный им на Козловом валу, служивший до того времени местом свалки и всякого сора и представлявшийся в виде пустыря, изрытого ямами для добывания в них песку… Бывший пустырь давно уже получил от горожан название бульвара Боровецкого, пусть это имя и останется за ним в памяти его устроителя».

Увы, имя забыли быстро. С конца девятнадцатого века сад стал постепенно приходить в упадок. И в 1913 году газета «Старый Владимирец» писала: «Главная аллея изрыта колеями и не исправляется. Всюду разбросаны ящики, кирпичи и другие остатки строительных материалов. Грязь и сор. Словом, полнейший хаос и запустение. Город не богат бульварами, и такое пренебрежительное отношение „отцов“ города к Козлову валу очень и очень удивительно».

Тем не менее, и при советской власти Козлов вал пользовался любовью горожан. Владимирский поэт М. В. Машков писал в стихотворении «С Козлова вала (Весна)»:

Под белой фатою – невеста-вишняк,
В кафтане лазурном – жених,
На нем золотистый расшитый кушак —
Изделье окрестных портних.
Весь в зелени яркой и в нежных цветах
Огромный и солнечный храм.
И песни, и гимны у всех на устах,
И вешних цветов фимиам.

А в другом своем стихотворении он вообще чуть ли не признавался в любви к этому инженерному сооружению:

На Козловом валу я могу целый год просидеть
Неподвижно каким-то индийским факиром…
Застывает реки, изогнувшейся петлею, медь,
И тропинка бежит вниз неясным пунктиром.

И не один только поэт Машков испытывал нечто подобное, сидя на валу недалеко от Золотых ворот.

В 1951 году здесь был открыт летний кинотеатр. Как ни странно, первым показанным фильмом стал не советский, а польский – «Первый старт». Это при том, что до времен хрущевской «оттепели» было еще слишком далеко. Однако премьера прошла на ура. Газеты писали: «Козлов вал издавна является одним из любимых мест отдыха трудящихся Владимира. Сейчас сюда будет приходить еще больше народу. Новое здание летнего кинотеатра весьма просто по своей конструкции, но сделано оно со вкусом. Зрительный зал рассчитан примерно на 350 мест».

Жаль, но кинотеатр был несолидной, временной постройкой и не дожил до наших дней. А то и сегодня бы жители Владимира наслаждались польскими фильмами в кинотеатре, «сделанном со вкусом».

* * *

На вершине вала – жизнерадостное здание из кирпича. Со стороны и не скажешь, что это всего-навсего водонапорная башня. Она построена в 1868 году по проекту инженера Карла Дилля (того самого, что призывал использовать в качестве башни Золотые ворота).

Резервуар у этой башни был не шуточный – 8000 ведер. Вода по трубам поступала в фонтан, выстроенный на соборной площади, и в шесть водяных колонок, расположенных на улицах Владимира. До домашнего водопровода, конечно, далеко, но и это новшество здорово облегчило жизнь хозяек, ранее вынужденных бегать по воду по крутому бережку Клязьмы или Лыбеди.

Кстати говоря, еще до первого диллевского проекта (с Золотыми воротами) в 1863 году инженер-подполковник Журавлев предложил свой сценарий, в соответствии с которым «водопровод предложено провести от наплавного моста на площадь противу Дворянского дома и отселе к торговой площади и вниз к Сергиевской церкви. На работы по смете исчислено 51 133 руб. 38 коп.».

В тот раз городское самоуправление признало проект «не вполне соответствующим общему желанию жителей и потребностям города» и потому потребовало, чтобы проект был составлен вновь».

Ясно, что в таком сложном вопросе, как водоснабжение, владимирцы предпочитали не рубить с плеча. Хотя, по русскому обычаю, и здесь не обошлось без неисправностей. Когда построили водопроводную систему, обнаружилось, что «Комиссия о снабжении водою города Владимира» должна казне 19 000 рублей. Кроме того, трубы положили так, что они то и дело переламывались и давали течь. К счастью, в те времена городским головой был некто А. Никитин – человек отнюдь не бедный и притом весьма ответственный, к тому же патриот своего города. И уже в 1871 году этот достойный человек, «распоряжаясь и постоянно наблюдая за работой лично, в течение лета успел провести воду на торговую площадь, к церкви св. Сергия и на Залыбедскую сторону… исправил и укрепил прежние ветви и тем совершенно закончил устройство водопровода».

На это голова истратил 26 000 рублей. В качестве благодарности ему вручили орден Станислава Второй степени. Но представляется, что основной причиной этого гражданского поступка было не желание получить орден, а стремление пользоваться, наконец, нормальным, человеческим водопроводом.

* * *

С другой стороны Золотых ворот здание реального училища (ныне принадлежит Педагогическому университету), построенное в 1908 году по проекту архитектора П. Виноградова. При этом был утрачен другой памятник Владимира. В протоколе заседания Московского археологического общества от 1906 года говорилось: «Владимирская Городская дума, по обсуждении вопроса об открытии в г. Владимире реального училища и признав единственно удобным местом для этой постройки участок земли близ Золотых ворот, уполномочила Городскую управу ходатайствовать о разрешении срыть вал для нужд предполагаемой постройки…

Постановлено. Сообщить губернатору, что Общество находит крайне нежелательным уничтожение последних следов городского вала».

Только что владимирцам до мнения московских археологов! Вал быстренько срыли и построили училище. Которое сегодня почитается как памятник архитектуры и, естественно, истории.

Здесь, уже при советской власти, обучался писатель Венедикт Ерофеев. Отсюда его, кстати сказать, выгнали – за неуважение к дисциплине, свободомыслие и то, что постоянно ходил в белых тапках, недостойных звания советского учителя, которым студент Ерофеев мог бы стать. По преданию, писателя вызвали в ректорский кабинет, в котором за столом сидел отнюдь не ректор, а незнакомый дядечка из КГБ СССР. И этот дядечка поставил Ерофеева перед серьезным выбором – либо на него заводят дело как на диссидента, либо сейчас же вон из института в частности, и из города Владимира в целом.

Писатель вышел за ворота института и как был, все в тех же злополучных белых тапках, побрел в сторону Москвы.

Конечно же, это апокриф, а не достоверная история. Однако владимирцы этот апокриф очень любят, а на стене пединститута висит мемориальная доска: «В этом здании учился русский писатель Венедикт Ерофеев». И годы жизни.

Можно сказать, что благодаря этому зданию Владимир попал в культовую повесть «Москва – Петушки»: «А он все трясется и чернеет: «Сердцем, – орет, – сердцем – да, сердцем люблю твою душу, но душою – нет, не люблю!!»

И как-то дико, по-оперному, рассмеялся, схватил меня, проломил мне череп и уехал во Владимир-на-Клязьме. Зачем уехал? К кому уехал? Мое недоумение разделяла вся Европа. А бабушка моя, глухонемая, с печки мне говорит: «Вот видишь, как далеко зашла ты, Дашенька, в поисках своего „я“!»

Да! А через месяц он вернулся. А я в это время пьяная была в дым, я как увидела его, упала на стол, засмеялась, засучила ногами: «Ага! – закричала. – Умотал во Владимир-на-Клязьме! а кто за тебя детишек…» А он – не говоря ни слова – подошел, выбил мне четыре передних зуба, и уехал в Ростов-на-Дону, по путевке комсомола…»

Видимо, несладко пришлось Ерофееву во время обучения. Во всяком случае, судя по ассоциативному ряду.

* * *

От Золотых ворот, Козлова вала и реального училища берет начало главная владимирская улица – Большая Московская. Когда в 1853 году Николай Добролюбов побывал во Владимире (проездом из Нижнего Новгорода в Санкт-Петербург), он написал своим родственникам: «Обедали мы во Владимире. Это очень недурной городок, и если судить по той улице, через которую мы проезжали, то – не хуже Нижнего; но кондуктор говорит, что только одна улица порядочная и есть во всем Владимире».

Трудно понять, комплимент это, или же наоборот. Да, владимирские достопримечательности, и вообще городская жизнь, сосредоточены на главной улице – Большой Московской, до недавних пор улице Третьего Интернационала. Стоит лишь чуть-чуть от нее отойти, и сразу начинается предместье – покосившиеся деревянные домишки или же безликие строения времен Хрущева. С одной стороны, это плохо, ведь хотелось бы, чтоб и предместье не уступало главной улице. С другой, пожалуй, что и хорошо. Во всяком случае, тут все компактно, знакомясь с достопримечательностями Владимира башмаков не стопчешь. Зато по концентрации объектов туристического интереса одна лишь Большая Московская улица стоит нескольких городов целиком.

Все радости сосредоточены на протяжении двух километров. И радостей этих не сосчитать. Чуть ли не в каждом доме – по две, три, а то и четыре «точки общепита». «Точки» эти самые разнообразные – дешевенькие блинная и пирожковая, безалкогольная фаст-фудовская гамбургерная, средней руки кафе самых разнообразных кухонь, дорогие рестораны, круглосуточные клубы, казино.

Впрочем, супердорогих мест во Владимире не существует в принципе. В каждом заведении можно найти что-нибудь по возможностям своего кошелька.

Здесь же множество музеев, магазинчиков, гостиниц, всевозможных лавочек. Каждый (за редким исключением) дом – архитектурный памятник. Подобной улицы не сыщешь ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Калининграде, ни в Ростове, да пожалуй, ни в одном российском городе. Концентрация праздника на один квадратный метр здесь максимальна.

«Эта улица – настоящая артерия, стягивающая к себе жизненные соки города, по ней совершается и торговое, и служебное, и увеселительное движение», – писал экономист А. Субботин.

Правда, и вести себя на этой улице приходилось пристойно. В частности, в 1903 году газеты сообщали: «Кузьмин Николай Анд-реев, суздальский мещанин, обвинялся по 123 ст. уст. о нак. за быструю езду на велосипеде по улице, за что и оштрафован на 2 руб., с заменой арестом на 1 день».

Это еще вопрос, что было лучше для Андреева – cуточный арест или лишение рублем. Вероятно, все-таки второе – велосипед в то время был удовольствием дорогим, а значит, и Андреев – человеком далеко не бедным. Ему проще было бы заплатить штраф и спать спокойно дома. Однако же судейских меньше всего беспокоили личные предпочтения нарушителя. Главное – порядок и покой.