Извращенность

Старуха хотела спросить, куда он так заторопился, но Арбузов отмахнулся, оказался в коридоре, по широкой мраморной лестнице спустился на первый этаж, пересёк вестибюль, и вышел на крыльцо заводоуправления. Его шофёр Толик, заметив «хозяина», подал внедорожник под руку. Артём, нервно приказал ему отдыхать, сам прыгнул за руль, и помчался к Солнечному озеру. Его распирало желание ещё раз увидеть, как Кожин овладевает Анной, бессмысленное, глупое, но этому желанию невозможно было сопротивляться.

Всю дорогу он был, как в бреду. Машину бросил в лесу, не доезжая до дачного посёлка. Долго бежал между соснами, ориентируясь на блеск воды вдалеке. Запыхавшись, неожиданно вышел к лощине, поросшей орешником. Впереди было озеро и рубленная из бревён баня Кожина. Стояла она на берегу, и прямо от дверей тянулся к воде дощатый настил. Дверь была открыта. Изнутри вырывался белый парной воздух, слышались мужские голоса. Молодые голоса, смех, гогот. И вдруг из бани выпорхнула, совершенно обнажённая, мокрая, красная, с прилипшими листиками берёзового веника, смеющаяся Анна. Она показалась Артёму прекрасной.

Она запрокинула назад голову, подставив ветру лицо. Её фигура, приятная, с полными грудями, небольшим животом, мягкими, округлыми ягодицами и крепкими стройными ногами, показалась Арбузову юной и чистой, словно Анне не было сорок лет, и её дети уже не были взрослыми людьми.

Из бани вышел молодой субъект (не Станислав) – какой-то, коротко стриженный парень, худой и высокий, с радостной улыбкой и большим торчащим членом. Он подошёл к Анне сзади, сдавил своими руками её полные груди. Она прижалась затылком, улыбаясь, к его плечу, опущенная рука нашла и сжала член.

Арбузов отрезвел. Он видел шлюху Анну, счастливую, которая мылась в бане с мужиками, судя по голосам – троими. К Кожиным присоединился дружок Станислава! Артём громко усмехнулся. С какой же дрянью он жил все эти годы!

Худой парень, тем временем, уже во всю совокуплялся с Анной, заставив её прогнуться вперёд.

–Хлоп, хлоп, хлоп.

–А мы? Хе-хе, – из бани вышел Станислав и тоже молоденький, но толстяк, парень-коротышка. Они оба были на взводе, готовые «любить».

Артём поразился – Кожина-старшего здесь не было! Станислав его провёл! Он вызвал Анну для себя и своих дружков. Полковник мог и не знать, о здесь творящемся!

Он вдруг рассвирепел, представив себя со стороны, стоящего в кустах орешника, с крутыми ветвистыми рогами. Он физически почувствовал, как из головы над ушами лезут они, костяные, вытягивающие мозги. Рогач! Его жену-шлюху трахают сынки крутых людей! А может, даже не сынки, а простолюдины – сынок только Станислав, а эти, нищета, человеческая мелочь, неудачники… И его жена с ними… с удовольствием ублажает этих мразей! Сколько раз она уже спарилась с ними? Пять раз? Десять? Они молоды и неутомимы. Сука! Грязная сука! Она не человек, а, реально, самка собаки!

А может, Кожин знал, и позволил сыну позабавиться напоследок?

Он зло вздохнул – как бы ни было, он не должен прерывать оргию, не должен показать, что открыл всё. И теперь не уйдёшь – могут услышать. Придётся стоять, не шелохнувшись, и смотреть.

–Шлёп, шлёп, шлёп, – торопился высокий.

–Хватит тебе, – торопил Станислав.

–Дай кончить. Уже.

–Хватит! – буквально выдернул его Станислав, но высокий, хохоча, ухватил Станислава за руку, не позволяя занять освободившееся место, и они, борясь, отбежали к бане.

Коротышка, не теряя времени, подскочил к Анне, но не достал – Анна была высокой женщиной. Он ухватил её толстыми ручонками за бёдра, натягивая на себя. Она увидела, кто пытается сблизиться с ней, на губах заиграла снисходительная ухмылка. Коротышка встал на цыпочки, но не достал. И тут Анна, к возмущению Арбузова, согнула колени, одной рукой опёршись в землю, чтобы не упасть. Неловкий Коротышка радостно тыкнулся, но не попал. Анне пришлось ему помогать, самой протолкнув член неумелого любовника и, когда Коротышка принялся за дело, улыбалась, поощрительно кивая ему головой, мол, молодец, хорошо.

Станислав и высокий, перестав шутливо бороться, подошли ближе, наблюдая за соитием высокой красивой женщины и неуклюжего Коротышки.

–Давай, Федя, кончи.

Коротышка потел, пуча глаза и отдуваясь, потом застонал, дёрнулся несколько раз в сладостных конвульсиях и замер. Расслабленно выдохнув воздух, сразу став безразличным, Коротышка покинул своё место. Станислав вознамерился тут же продолжить оргию, но Анна встала и направилась в баню, предупредив:

–Приведу себя в порядок.

Когда Анна вернулась, оргия продолжилась с участием всех сразу. Это длилось бесконечно. Крики, стоны разносились по округе, скача эхом среди деревьев. Потом компания отправилась купаться. Худой, оказавшись в воде, быстро-быстро поплыл на середину озера, где резвился уже Станислав. Анна не умела плавать. Она осталась у берега, держась за столбики, торчащие из воды. Коротышка оказался с ней рядом, спросил разрешения вновь сблизиться с ней. Она поощрительно кивнула головой. Она держалась руками за столбики, чтобы оставаться на плаву, а Коротышка, обняв её за талию, вошёл в неё и забурлил водой. Анна стонала громко и счастливо.

Артём, переживая увиденное, словно находясь в тормозящем наркозе, не боясь, пошёл прочь – его жена так громко плескалась с Коротышкой, что хруст веток под его ногами не могли услышать.

Он примчался на завод злее чёрта. Под руку попались два пьяных сварщика – с удовольствием надавал обоим в пятаки, измазав кулаки кровью и соплями, потом стремительно вошёл в столовую, залпом выпил стакан компота. Шлюха, какая шлюха! Дрянь.

Вне себя от обиды и унижения, он отправился домой. Никого не было. Анна ещё резвилась на даче, дети болтались по своим делам.

Арбузов бессильно рухнул на диван, вытянул усталые ноги. Вот он и богат, только вместо счастья и удовлетворения – жгучие боль и обида.

Зазвонил дверной звонок. Артём поднялся – если это Анна, ей конец! Оказались подружки дочери – худые восемнадцатилетние соплюшки, живущие рядом. Кира Сергеева, дочь толстого торговца обувным кремом – он держал отдел на городской барахолке, специализируясь только на средствах для ухода за обувью. Майра Кудашева, казашка – её папик был вечно пьяным сантехником в домоуправлении, а мамаша, смазливая и грудастая, с утра до поздна торчала на рынке, торгуя картошкой.

–Лена? – вопросительно посмотрели на Артёма девки.

Тот кивнул им, чтобы проходили.

Когда девки вошли, закрыл дверь на ключ, и указал, чтобы проходили в зал.

Девчонки, озираясь, не понимали, где их подруга. Оглянувшись, они схватили друг дружку в объятия – ужас дёрнулся в их зрачках – Артём стоял в дверях без штанов, возбуждённый, с безумным взглядом.

–Дядя Тёма, вы что?! – первой опомнилась Майра.

–Тихо! – рыкнул Арбузов, надвигаясь на девок. Он гудел от возбуждения, не контролируя себя. Падение Анны терзало его мозг. Ему было всё равно, что он совершает, лишь бы опустошить своё естество. – Снимайте трусы!

–А-а! – девки взвизгнули, и обе, толкаясь, ломанулись к запертым дверям балкона. – Помогите!!!

Артём настиг их, ухватил сильными клещнями за волосы, оттащил от дверей балкона, швырнул на диван. Сопротивление его раззадорило, и окончательно превратило в обезумевшего самца.

–А-а! – завыли соплюхи, закрываясь худыми руками, и дёргая ногами-палками.

Они были в коротких юбках, и сейчас Артём ясно видел их плавки.

Он резко и умело сорвал плавки с обеих. Девки рыдали, даваясь соплями.

–Мы же девочки! У нас ещё никого не было! – взвизгнула Майра. – Что вы делаете?

–Хрень всё это. Заплачу!

Артём задавил своим весом, развел в стороны тонкие девичьи ноги, и ритмично задвигался, сближаясь с затихшей Майрой.

Сжавшаяся в комок, дрожащая Кира, потрясённая, наблюдала за насилием, совершаемом над её подругой отцом другой подруги.

Артём вспотел. Он ощущал, как сексуальная энергия, поработившая его разум, улетучивается. В последний момент перед оргазмом, уже соображая, он вышел из лона Майры, и разрядился ей на живот.

–О-е!

Враз обессилев, он поднялся на ноги, поглядел на покорную и испуганную до исступления Майру, тут же схватил свой бумажник с журнального столика, вытащил пятитысячную купюру. Кинул на девушку.

–Хватит? Нет?

Он вытащил, и кинул ещё одну пятитысячную.

Теперь он соображал на все сто!

Ужас в глазах Майры, её тщедушное, совсем не возбуждающее теперь тельце, две пятитысячные бумажки, тонкие ножки-палки. Что за хренотень здесь творится? Он-то хотел Анну, свою проклятую шлюху-жену, хотел овладевать ею, назло её новым молодым любовникам, доказывая свою силу и своё право на эту женщину! А сделал он вот что! Сука! Всё из-за неё. Её бл—ство обезумило его. Никогда он не подозревал в себе извращённой похотливости – его возбуждало соитие жены с другими мужиками!

Артём упёрся взглядом в огромные, полные ужаса, но и наполненные каким-то странным интересом, глаза Киры. Прямо на её глазах, отец Лены лишил девственности Майру, она не кричала, не ощущала боли или неудобства, послушно лежала, и теперь у неё было десять тысяч рублей. Десять тысяч! За пару минут! Это же целое состояние для молодой девушки, можно накупить столько необходимой девичьей дребедени, чтобы потом выпендриваться перед подругами. Но потерять девственность… Хотя, ныне кому она нужна? Все девчонки до замужества отдают свою девственность придуркам со двора совсем просто так, между поцелуйчиками и глотками пива. Глупо и пошло…