за будущие вопли и дразнилки,
которых суть не очень-то дрянна,
учись молчать, как голубь пить из лужи
не в самые плохие времена,
но птица знает – будет только хуже.
Пусть в этом скетче все – за дурака,
чьё сердце не расплавится от лести —
он, как ружьё, не выстрелил пока,
хотя висит на самом видном месте.
Корабль современности
Не столько нас пугает вед длина,
а то, что мало в ведах проку —
и так добро творится медленно,
как бабушку – через дорогу.
Мы жизнью дорожить затеяны,
а тот прохвост, чутьём сверхтонкий,
пусть загорается идеями
под козырьком бензоколонки.
По возрасту, мозгами дерзкие
сегодня Саша или Вадик —
их музы, леди Макбет дзенские,
равняют грабельками садик.
Им с процедурами культурными
поможет разобраться бисов сын —
сорить в редакциях купюрами
и щупать друг у друга бицепсы —
привычно тянется за гением
простейший организм, для галочки —
растёт и делится печением,
свой в доску, как айс-крим на палочке.
А может не такие лоси мы,
и нет уже бананов в ушки нам,
припомним всех, которых сбросили,
пока вылавливали Пушкина.
Заполярье 1990
Кого-то на травку тянет, кого-то на авокадо,
другой в Нарьян-Мар и Сыню мотался на отдых трижды,
где в тундре совсем житья нет и почвы для адвоката,
одни лишь грибы босые, и голос конвоя: «слышь, ты»,
постижное скоро лето подёрнуто пухом козьим,
кислят сигареты «Вега», осока сечёт колени,
стучит вертолёт-калека, и азбукой веди морзе
от мошек спасают веки и так никакое зренье,
последний комар-зануда заходит по ветру справа,
морошки ведро врачу я – горит от укусов кожа,
а где-то пасёт верблюдов саудовская орава,
а где-то Москва ночует, на тлеющий пень похожа,
набит вертолёт бичами – их пьяный базар тревожный,
в Печоре муксун и нельма, скрипит свежим лыком лапоть,
а втянешь живот с харчами – с хребта потрошит таможня,
мешает работать сдельно, к горе Росомахе драпать,
не выйдет догнать подранка – вдруг с севера дунет-плюнет,
по весям скользит никчёмным сияний полярных шёпот,
а мне, отложив берданку, поскольку ни звёзд, ни лун нет —
дыру во Вселенной чёрной на голой коленке штопать.
Орви-голова
У октября дождя с собой пол-литра,
сквозь щель в заборе вызовет к доске
во двор, где как татарская молитва,
болтается комар на голоске.
Но ты, травинку выплюнув, спокоен,
хотя в повальном пьянстве виноват,
судьба – индейка, жизнь – один биткоин —
не лезет в музыкальный автомат.
В зубах блестит фольга от шоколада,
ещё стакан, и Гитлеру капут.
Давно играет детство там где надо,
откуда руки больше не растут.
Упорней отклоняешься от сути,
не ходишь за таблетками к врачу.
Багрец и злато осени не супер,
а просто очень, или чересчур,
ошпаренным осинам вдоль оврага
пора курить последнее тепло.
Увязшая в прополисе, осаго
на лобовое выползла стекло —
за зеркалами заднего либидо
любовь не наблюдается никак,