Бакланов наконец захотел поговорить с какою-нибудь из этих госпож.
– Mademoiselle! – обратился он к одной из них несовсем смело.
– Ci-devant, monsieur! – отвечала ему та с грустью.
При этом шедшая с ней подруга захохотала осиплым и почти мужским голосом.
Еще с полчаса Бакланов не знал, как и просидеть.
Выйдя из сада и пройдя по Елисейским полям, он наконец вздохнул посвободнее.
– Все то мерзость; а вот и это – прелесть! – произнес он, показывая на весело и беспечно идущую по широким панелям толпу и на виднеющееся на высоте темно-синее небо. В воздухе между тем было что-то раздражающее. Он опахивал в одно и то же время теплотой и свежестью. Бакланов живо чувствовал во всем теле своем какую-то негу и сладострастие.
8. Софи и Париж
Не менее разнообразно проводила свое время и Софи.
В гостинице Баден она зняла номер в десять франков.
Надев свое лучшее платье, свою новую шляпку и бурнус, она сейчас же вышла на улицу; но, Боже мой, как показался ей весь наряд ее несвеж и старомоден!
– К Ротшильду в контору! – сказала она.
Извозчик подвез.
Софи робко вошла в грязноватое помещение.
– Сколько угодно вам получить по вашему кредитиву? – спросил ее плешивый кассир.
– Десять тысяч франков.
Ей сейчас же отсчитали золотом.
Она совершенно небрежно положила эту чувствительную сумму в свой кармашек и вышла.
– В лучший магазин, где дамские наряды делаются! – сказала она своему вознице.
Тот мотнул в ответ головой и подвез ее к целому дому-магазину.
Софи вошла сначала по мраморной, а потом по чугунной, с золотом, лестнице. Красивые французы и красивые францженки окружили ее.
– Мне нужно платье, или, лучше сказать, весь туалет.
– Avec grand plaisir, madame, avec grand plaisir! – восклицали француженки и повели ее.
При виде некоторых материй и фасонов, у Софи даже дыханье захватывало.
Часа четыре, по крайней мере, она ходила, пересматривала; с нее снимали мерки, восхищались ее красотой. Наконец она вышла и поехала в магазин белья.
Там ей говорили:
– Вам нужно батистовое белье. Вам нужно сделать ночное особенное, с длинными рукавами.
Сама содержательница магазина обиделась, когда Софи сказала ей, что у ней есть для ночи кофты.
– Кто ж, madame, нынче кофты носит?.. Кто носит?.. – восклицала она.
Софи, чтоб успокоить ее, поспешила заказать белье с длинными рукавами.
Из магазина белья она поехала в магазин обуви.
– Ваша ножка восхитительна! – говорил ей француз, сняв с нее ботинку, и даже пожал ей при этом ножку, а когда надел свою ботинку, то попросил ее встать и походить.
Софи встала.
– Вы ведь, madame, не ходите, а летаете.
Софи в самом деле чувствовала какую-то особенную легкость и живость. Она взяла у него пар восемь разного рода обуви.
Было уже часов семь.
Софи, вспомнив наконец, что она еще ничего не кушала, возвратилась в свой отель и прошла прямо в обеденную залу.
Там сидело за столом человек пятьдесят. Софи робко села на одно пустое место. Она в первый еще раз обедала одна. Впрочем, ей было весело: все почти мужчины с заметным вниманием и любопытством смотрели на нее.
Откушав и выйдя на улицу, Софи решительно не в состоянии была вернуться в свой номер. Ей так все нравилось, так все ее прельщало!..
Она взяла экипаж и поехала в Елисейские поля, где пошла было пешком, погулять. Тысячи огней горели в аллеях и придавали всему несколько таинственный вид.
Софи шла по дорожке.
К ней, на первых же шагах, пристал какой-то господин.
– Я вас провожаю! – сказал он.
– Non, non, non, monsieur! – поспешно отвечала Софи.
При возвращении домой, привратница, подавая ей ключ, объявила:
– У вас были три господина: один высокий, с бородой, другой черноволосый, с усами, третий блондин.
Софи, не без гордости и не без удовольствия, мотнула ей головой в ответ и начала взбираться в свой номер.
Там она в утомлении, но с заметно довольным лицом, села и начала припоминать, что она видела.
Вдруг в двери постучали.
– Entrez! – сказала она.