Кадавры

Кадавры
Алексей Валерьевич Поляринов

Loft. Современный роман. В моменте
«Если смотреть на мертвецов слишком долго, они заговорят с тобой».

События нового романа Алексея Поляринова разворачиваются в мире, где тридцать лет назад произошла катастрофа и по всей стране возникли кадавры – застывшие фигуры мертвых детей. Главные герои Матвей и Даша отправляются в экспедицию по югу страны, чтобы изучить загадочные аномалии. Во время путешествия они обнаруживают, как присутствие мертвых изменило быт живых и как живые привыкли делить пространство с мертвыми.

«Я хотел написать книгу про конец света. Но не такой стремительный, каким его обычно изображают в поп-культуре. Мне хотелось показать долгий и мучительный конец света, когда люди живут внутри апокалипсиса много лет и в конце концов привыкают к нему». – Алексей Поляринов

«Читая роман Алексея, ощущаешь, что оказался в пыльной бесплодной степи, но вместе с тем полной жизни. С собственными правилами и особенностями существования, которые заставляют выбрать – на какой стороне тебе находиться. Чем дальше ты погружаешься в происходящее, тем чаще прокручиваешь в голове образы произошедшего. Словно диафильмы, появляются картинки, которые рисуют историю, от которой сложно оторваться». – Миша Никатин, художник

Алексей Поляринов

Кадавры

© Поляринов А., текст, 2024

© ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

«Кадавры» – фантастический роман.

Многие имена в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми случайны.

Это художественный текст, не имеющий цель оскорбить чьи-либо чувства.

Роман не предназначен для чтения несовершеннолетними.

Часть первая

В дороге

Глава первая

Рассвет – Аксай

Каждый изгиб ландшафта теперь давался ей с большим трудом. Рюкзак был неподъемный и все сильнее давил на плечи; и это при том, что самое тяжелое барахло нес Матвей – его желтая бейсболка маячила впереди.

Надо было все же обойти проклятый овраг, а не переть напрямую. Срезали, называется.

Раньше, в годы студенчества, Даша не знала усталости и могла пройти где угодно, хоть по болотам, хоть по углям, а теперь – что? Теперь она борется с одышкой и с ужасом думает о предстоящей ночи в придорожной гостинице: духота, перебои с водой, комары и, конечно, матрас – дешевый, продавленный матрас за ночь превратит ее спину в руины.

– Что ты там бормочешь? – обернулся Матвей.

– Рэп читаю… – сказала Даша, раздраженная тем, что он вклинился в ее мысли.

Она вспомнила, как перед первой экспедицией на юг просила профессора Видича составить для нее список самых необходимых вещей – без чего в дороге никак не выжить. В списке, кроме совсем очевидного вроде средства от комаров и парацетамола, была позиция, которая поставила ее в тупик: песня. Даша тогда решила, что это неловкая шутка, но профессор, кажется, был предельно серьезен. Песня в походе важна не меньше удобной обуви или аптечки, говорил он, это одновременно твой талисман и оберег, она задает ритм, с песней легче идти и сложнее потеряться. Но подойдет не всякая. Нужно выбрать «свою» песню; такую, которая как заклинание – в сложный момент защитит тебя и придаст сил. Видич любил рассказывать, как однажды заблудился в лесу, запел свою песню – и на голос пришел егерь и спас его; был и другой случай: в степи его окружила стая диких собак, он распугал их своим исполнением «Коней привередливых».

Все это звучало как чистое суеверие, и Даша тогда посмеивалась над профессором, но прошли годы, и вот она снова в пути, идет по дну оврага и, морщась от боли в спине, думает: что, если он прав?

Цепляясь за корни дерева, они наконец выбрались из оврага. Матвей подал ей руку, вытянул за собой. Отсюда открывался впечатляющий вид на побитую выбросами рощу и заброшенную церковь вдали – купол церкви давно сгнил и ввалился, в стенах дыры, как после артобстрела. Зелень захватила постройку, сорняки росли прямо из швов, из кирпичной кладки.

– Он точно здесь?

– Точно. Сказали же, рядом с заброшкой.

Матвей ослабил лямки рюкзака, сбросил его на землю, наклонился, уперся руками в колени, длинно сплюнул в траву; все не мог отдышаться. Он стянул мокрую футболку и стал выжимать – на землю полилась струйка пота. Толстые плечи его были все в розовых пятнах – то ли от напряжения, то ли от солнца. Даша смотрела на тюремные наколки на его широкой, рыхлой, покрытой островками черных волос спине: какие-то мутные надписи, кресты и звезды. Она знала про них, но каждый раз, как видела, не могла поверить. Матвей привалился спиной к дереву, съехал на землю, Даша тоже вымоталась, но отдыхать было рано, она прошла чуть дальше по перелеску, зашла в тень, глаза постепенно привыкли к полумраку. Она почувствовала его раньше, чем увидела. Кадавр стоял в высокой траве, неподвижный. Найти его было непросто, никто из местных точно не знал, где он находится, и это казалось странным: у вас тут в поле стоит мертвый ребенок и покрывается солью, а вы не знаете, где он? Но так и было. Многие вещи в пересказе круче, чем в жизни. На словах кадавр – необъяснимый феномен; стоящий в перелеске труп, неподвижный и бледный, усохший, с впалыми щеками. На деле – издалека он похож на пенек, в сумерках его толком и не видно. И трава – высокая, почти по грудь, из-за нее разглядеть его еще сложнее. Говорят, на рассвете, когда начинается выброс, волосы, брови и края ногтей мальчика как инеем покрываются кристаллами соли, но ждать рассвета, чтобы проверить, не было никакого желания. Даша огляделась: все тут выглядело заброшенным, даже деревья – перекошенные, уставшие от жизни акации и ивы словно соревнуются, кто быстрее высохнет и загнется. Ближайший населенный пункт – поселок Рассвет; местные про кадавра знают, но им плевать – даже тропинки нет, никто сюда не ходит.

– Ну и туфта, – подал голос Матвей. Он даже спускаться не стал, сидел на корточках на холме. – Пойдем отсюда, сейчас самая духота начнется.

Даша достала рулетку, измерила рост – 114 см. Сделала несколько снимков: общий план и крупный; на всякий случай сфотографировала развалины вдали. Достала из кармана датчики – маленькие, круглые, похожие на монетки, – и закрепила их на лице кадавра – один датчик на переносице, второй под носом, два на скулах, еще два в уголках рта. Несколько раз проверила – если датчики плохо установлены, то и слепок лица выйдет бракованный, придется переделывать.

Лицо мертвеца было спокойное, как будто даже умиротворенное, один глаз мутный, без зрачка, слева на виске – вмятина. При взгляде на него у Даши разболелась голова.

Она достала диктофон, включила:

– МА-51, на левом виске – след удара тупым предметом, новых попыток нанести увечья не наблюдаю. – Она обернулась к Матвею: – Все, пишем. Спускайся.

Матвей тихо выругался, но подчинился. Подошел и, мыча себе под нос «утомленное со-о-олнце», стал устанавливать штативы для камер.

Даша тем временем считала пальцы на руках мертвого: пять пальцев на левой, пять на правой. Таков порядок: считать пальцы. А еще зрачки. Если глаз не мутный и зрачок можно разглядеть, надо указать в отчете, что зрачков два, по одному в каждом глазу. Этот пункт в протокол ввели четырнадцать, кажется, лет назад, когда Видич обнаружил два зрачка в одном глазу у кадавра под Курском.

Даша попросила Матвея помолчать и включила микрофон – сверхчувствительный, конденсаторный. Кадавр не издавал ни звука, и вообще в перелеске стояла неприятная, неуютная тишина, даже кузнечики не трещали в траве – вблизи мертвых детей всегда очень тихо. Все это Даша проделывала уже не в первый раз и до сих пор не была уверена, что микрофон необходим, но ее работа предполагала в том числе и такие манипуляции – сбор тишины; звучит поэтично, на деле – скука. Стоишь как дура и держишь микрофон у рта мертвеца – словно пытаешься взять у него какой-то комментарий.

«Скажите, а вам тут не надоело стоять? Что вы думаете о китайской экспансии на юге? Вы уже послушали новый альбом Sigur Ro?s?»

Мысленно сосчитав до шестидесяти, Даша убрала микрофон в футляр, сохранила запись. Затем достала из рюкзака приемник, включила, несколько раз щелкнула каналами – на всех волнах обыкновенная статика. Ничего.

– Н-да.

* * *

В гостиницу вернулись затемно. На парковке паслись козы, и Матвею пришлось отгонять их палкой, чтобы поставить машину на место. Даша дошла до комнаты, налепила на спину лечебные пластыри, натянула компрессионные гольфы, легла на пол, закинула ноги на кровать и лежала так час или больше, разглядывая усыпанный комарами потолок. Не вставая, потянулась к рюкзаку, достала фумигатор, вставила пластинку, включила – химический запах жженого пластика ударил в нос почти сразу, и ее затошнило. Пару минут она наблюдала за тем, как комары один за другим исчезают.

Потолки в последнее время частые ее собеседники. Когда твоя спина – антология травм, ты, кроме люстр и комаров, особо ничего не видишь. С другой стороны – в этом есть и свои плюсы: когда тебе приходится часами лежать на полу, у тебя куча времени, чтобы подумать о том, как ты тут оказалась. Не конкретно на полу, а в этой точке своей жизни.

Поход к кадавру вымотал обоих. Даша мучилась спиной, а Матвей обгорел. Он был в бейсболке, поэтому лицо почти не пострадало, но снять майку на обратном пути было ошибкой. Он позвонил Даше ночью из своего номера. Когда она зашла, он сидел на кровати, на него было больно смотреть – весь ярко-розовый, словно ошпаренный кипятком. На спине и плечах – бледные следы от рюкзака и лямок.

– Стейк говяжий, прожарка well done, – сказал он, глядя на Дашу сквозь зеркало. И добавил: – Даже лечь не могу – больно.

Он жаловался, что пантенол не помогает, еще и пахнет отвратительно. Попросил Дашу сходить в круглосуточный «Цилинь» и купить сметаны, обмазался ей и уснул, лежа на животе, и весь следующий день пах скисшим молоком.

По пути в Аксай их остановил гаишник, попросил выйти из машины. Матвей был в яркой рубашке с пальмами, обгоревший и обмазанный сметаной. Может, потому гаишник в него и вцепился – принял за колхозника на отдыхе и хотел отжать денег. Гаишник долго ходил вокруг машины со сдвинутой на затылок фуражкой и шмыгал носом, принюхивался, его явно смущал кисломолочный запах, он искал к чему придраться, но все было в порядке, даже огнетушитель новый. Заглянув в багажник, он очень заинтересовался чехлами с оборудованием.

– Сиди тут, – сказал Матвей Даше, – я ща.

Несколько минут в зеркало заднего вида она наблюдала за их напряженными переговорами и очень удивилась, когда гаишник вдруг от души засмеялся, а Матвей по-дружески похлопал его по плечу.