Пьесы. Забытые в столе

СТАРУХА: (гладит его) Да што ты, Ваня? Да што ты, родной мой? Пошутила я!… Ой, пошути… шутила! Да чево ж ты, миленький? Не буду я барабанить!… Я уж там буду… Встречу, как роднова… Не плачь, Иван!

СТАРИК: (рыдая) Младшенький мой!… Последыш мой… Лёнюшка!…

СТАРУХА: Вон ты чево вспомнил! Пятнадцать лет уж! (обнимает его, плачет) Хотя… Поздний, он самый дорогой.

Входит женщина в фуфайке, платке. Ей за шестьдесят. Седая прядь из-под платка, лицо приятное и не старое. Это… ДЕВУШКА. Прислонившись спиной к косяку, она какое-то время скорбно стоит, поглядывая на дверь в комнату.

ДЕВУШКА: (тихо зовёт) Ваня?… Это я, Саша. Как ты?

Из комнаты медленно появляется ПАРЕНЬ. Он совсем сед, ему уже за семьдесят. Он стоит в дверях, придерживаясь правой рукой за стену. Видно, что левая половина, начиная с лица, его не совсем слушается. Он пытается что-то сказать, но не может.

ДЕВУШКА: А ты не говори, Вань, не надо, я всё знаю. Мы с Раей твоей хорошо поговорили. Обо всём!… Поехала она… привезёт ево… А Саня, знаю, за профессором в город… Знакомый там у него, друг даже. Хороший профессор, он всех шишек лечит! Они там все еле ходют, а после него аж бегают! А тебя-то, такова здоровова да крепкова – эт ему только плюнуть! (сдерживает и не может сдержать слёзы) Ты не переживай, што не поехал с Раей. Она, што ж… она мать. И Люська при ней, дочка-то ваша. Привезут… Ой, батюшки мои!… Да што ж это делается?! Любашка моя убивается… Так уж убивается! Любила она его, Лёнюшку твоего, сильно любила! И… и… и он её… Пожениться решили. И они не стыкнулись. Вишь как?!… Месяц!… Всего месяц не дожил! (вытирает слёзы, успокаивается) Вон, с утра марши гоняют по радио, по телевизору. Слава богу, выводят наших солдатиков! Выводят, да без нашего Лёни!… Чё ты, Вань, чё? Помогу!

ПАРЕНЬ медленно, по стенке идёт к окну. За окном духовой оркестр играет красивый марш. ДЕВУШКА поддерживает ПАРНЯ. Они стоят, слушают. Потом идут к столу, ПАРЕНЬ показывает на стакан с водкой. ДЕВУШКА подносит стакан к его рту, он долго пьёт. Выпив, отстраняет ДЕВУШКУ, идёт к комнате. У дверей оборачивается, пытается улыбнуться.

ПАРЕНЬ: (с трудом, малопонятно) Не плачь, Сашка. Я живучий. Спас… меня… держит.

Он скрывается в комнате. ДЕВУШКА крестит его вслед и тихо выходит. Духовой оркестр делает последний, звенящий тарелками аккорд и смолкает. СТАРИКИ, обнявшись, сидят у стола. Гудят машины, сигналят, взвизгивает «прощальная» скрипка, и всё стихает. Молчит и Петькина гармонь.

СТАРУХА: Вот и погуляли мы на Спас, Ваня, как ты обещал. И пили, и ели… И танцевали. И пели. Два оркестра и Петька.

В окно кто-то зовёт: «Дед? Дед, дома?» СТАРИК подходит к окну. В его руках оказывается свёрточек из старой пожелтевшей газеты, перетянутый крест накрест верёвкой. СТАРИК тяжело опускается на подоконник.

СТАРИК: Письма…. Мои к тебе письма. Петька получал, пока тебя не было. Потом, когда ты… увидела похоронку, не решился отдать. Чё, мол, травить-то!… Я проездом был, зашёл… Ох, он и… Убивался сильно! Если б знал, говорит, если б знал. Я сложил их стопкой в газету, перетянул… Оставил ему. Спросит, сказал, передай. А тут ты замуж!…

СТАРУХА: (тихо) А была я, Вань, заходила. Петьку не видала. Сказали, повезли его ногу дальше отрезать. Я здесь, в Калаче была… Рукой подать! Петька…

СТАРИК: Да… И опять он не сумел. А тут и я… И все мы нарисовались. Он сказал, што тётке давно отдал, письма-то. Просил за што-то прощения, опять плакал. А сам, вишь… Случая ждал. Поправить, што ль, хотел… свою ошибку?… Нет за ним никакой вины. Чево он? Столько лет! И чево он про них вспомнил?

СТАРИК идёт к печке, кладёт в неё свёрток. СТАРУХА тоже подходит. СТАРИК чиркает спичкой, свёрток с трудом, но загорается. Они стоят, прислонившись к печке по обе стороны от огня. В их глазах слёзы.

СТАРУХА: Это мы с тобой, Вань?

СТАРИК: Мумии наши, Сань.

СТАРУХА: (протягивает руку к огню) Врёшь, мумии тепло не чуют. А мы, как бабочки, и перед смертью к теплу тянемся!

И вдруг в окно влетают две бабочки. Они порхают, не отставая друг от друга, играют в свои весёлые «догонялки». СТАРИКИ с усталой печалью следят за ними.

СТАРИК: Отпусти ты меня, Сань. Устал я. Вот, давай, дождусь завтра детей и потом – прощай. Не держи больше, Христом богом прошу!… С утра об этом думал. Придёт, думаю, и скажу: сдаюсь, мол, не могу дольше! Потому и сидел, не пил. Пропускаю тебя, как женщину, вперёд – живи. Ты молодая. А мне хватит. Пожалей старика! И прости, если чево не так!

СТАРУХА: Нет, Ваня, не хитри! «Пропускаю»! … Мы с тобой не в очереди за килькой. И я к тебе с тем же шла!

СТАРИК: Тебе нельзя!… Я завтра детей хоть повидаю, порадуюсь с ними. Может, нам с тобой жизнь уже и не нужна, а им-то как же без нас? Сразу и без нас!? Обидются! Запрещаю я тебе, Сань!… Сперва

своих повидай тоже, порадуйся на них, успокой. А там уж твоё дело. А так – нехорошо!

СТАРУХА: Ну, мне твои запреты… Устал он! А я не устала? Сколько же мне мотыляться-то?… Тогда знаешь што? Тогда уж давай в один день, штоб никому обидно не было!

СТАРИК: (усмехается) Ну, давай в субботу.

СТАРУХА: (тоже с улыбкой) Понимаю. После бани, штоб людям хлопот поменьше. (повязывает на голову платок) Ну, спасибо за именины. Не серчай на старуху! Пойду попроведаю Петьку, молчит чё-то. Кабы чево… (одевает кофту, берёт со стола бутылку) Ево доля осталась. И яблочков ему сыпни на закуску.

Она поднимает подол фартука, СТАРИК ссыпает в него яблоки со стола. Одной рукой держа подол, другой опираясь на палку, СТАРУХА идёт к выходу. За окном какой-то шум, топот, слышны голоса: «А чего? Чего?», «Петька, говорят, помер!» СТАРУХА вздрагивает, отпускает подол, и яблоки рассыпаются по полу. СТАРИК идёт к кровати, садится, берёт гармонь и вдруг яростно играет «Отраду». Играет умело, чётко, красиво. СТАРУХА, полуобернувшись, смотрит на него.

СТАРИК: (плача) Тогда, в сорок пятом… Когда я проездом… Пили мы с ним сутки… Просил я ево «Отраду» играть… Как он играл! Как мы с ним плакали!… «Научи меня, Петька, научи!» – пристал я к нему… И он давай учить! Сутки напролёт! Пока кнопки не запали!.. (резко обрывает игру) Не помру, переходи ко мне жить.

СТАРУХА: (стирает ладонью краску с губ) А так?

СТАРИК: И так переходи.

СТАРУХА: (чуть ли не падая, приваливается к косяку) Петька звал, не пошла… Помер. К тебе не пойду, помрёшь?

СТАРИК: Помру!

СТАРУХА: Вот и дождалась, старая, предложения.

Она возится в своём кармане, вытаскивает из него маленький узелок из носового платка, дрожащей рукой развязывает его и протягивает на ладони в сторону СТАРИКА. На платке – маленькое, ссохшееся до черноты яблочко. СТАРИК, мотнув кудлатой головой, делает сочный аккорд и громко, и молодо запевает:

Живёт моя отрада

В высоком терему,

А в терем тот высокий

Нет хода никому!…

Летают бабочки, играет гармонь, поёт «молодой» СТАРИК, слушает «молодая» СТАРУХА.

Войду я к милой в терем

И брошусь в ноги к ней!…

Была бы только ночка,

Да ночка потемней!

ЗАНАВЕС

СЁМКА-МАРГИНАЛ

ПАСТОРАЛь

СЕМЁН

АНЮТА

ДУСЬКА