Пьесы. Забытые в столе

АНЮТА: Ляг, глянь какие…

Семён ложится.

Дуське семнадцатый год уже.

СЕМЁН: Ещё только!

АНЮТА: Нет, уже, Сёма, ужжже! Ты мне в семнадцать лет целое пшеничное поле расписал!

СЕМЁН: Ржаное.

АНЮТА: Ну, ржаное. Ты мне скажи, чего ты так разволновался?

СЕМЁН: Это он Данилу подсылает! Чую, он!

АНЮТА: Ты, прям, как зверь – чую! Это ж и его родина, отец его тут, дед Данилы.

СЕМЁН: Дед всегда тут был!… Не-ет! С тобой не получилось, так дочь хочет увести! Через сына! Чтоб Дуська в его борделе голой крутилась!

АНЮТА: Ну-у, всё в одно собрал! Брось, рано ещё про Дуську-то. (прижимается к нему) Не дура она у нас с тобой. У нас с тобой ты дурачок!

СЕМЁН: (ворчит) То не ездили, а как подросла, так второй год…. Дед-то дед!

АНЮТА: Да если б не Авангард Леонтьич…

СЕМЁН: (садится) А чего Авангард Леонтьич?

АНЮТА: (тоже садится) В армию тебя отправил вместо тюрьмы, вот чего!

СЕМЁН: Ага, но до этого его сынок на самолёте тебя над ржаным полем покатал!… Чтоб ты посмотрела и ахнула – как… он тебя любит! Всю химзащиту из-за сынка поднял на крылья твой Авангард!

АНЮТА: Да не Леонтьич это! Ты же сам говорил, что Валька уболтал лётчика пролететь за две бутылки и ещё за что-то…

СЕМЁН: Говорил! За путёвку в лагерь для его дочки! Говорил! Чё для его отца путёвочку-то сделать тогда было. Зато перед тобой… Ну?! Ну и чё, красиво красное на зелёном?

АНЮТА: Красиво!

СЕМЁН: (вскакивает) Так вот теперь знай!… Вот уж про это, я тебе никогда не говорил, и никому не говорил, но это и правда он, Валька, расписался на поле! Красным маком по зелёной ржи: «Люблю Анюту!»

АНЮТА: Что ты несёшь, Семён?

СЕМЁН А потом в штаны наклал!… Как же, полполя мака! Люди к председателю: кто да кто? А это председателев сынок! А тут Сёмка-голодранец подвернулся, в герои полез – я, мол, это… У Сёмки-то даже на две бутылки денег не было, а на какие шиши и где он приобрёл два мешка мака, чтоб засеять, никто спросить не удосужился!… А Авангард Леонтьич спас, куда там! Меня в армию, а сынок – в университет! Ага, спасибо! Не-ет!… (роется в сене, достаёт ружьё) Теперь уж…

АНЮТА: Кого убивать-то собрался?

СЕМЁН: Кого надо!

АНЮТА: (ласково) Погоди, Сём, потом… (шепчет ему на ухо) Оторвалась пуговица и случилась путаница, да такая путаница – прямо жуть! Как в такую путаницу, да без той без пуговицы, да штаны к рубашке нам не пристегнуть?…

Она прижимает его голову к своей груди, гладит его, он затихает.

Валька тогда уж на второй курс перешёл… Тебе до армии с месяц оставалось… Ты дорабатывал на своём комбайне… Была уборка… Вот это… пшеничное поле было не убрано… Валька ночью взял твой комбайн и прокосил буковки… А утром мы, и ты, на «АН-2» пролетели над полем… Валька показывал, а ты молчал… Когда сели, ты сразу ушёл… Авангард Леонтьич ругался, что много пшеницы загубили… А ты сказал, что это ты… А Валька промолчал… И не было тогда никакого мака!

СЕМЁН: (всхлипывает) Не было.

АНЮТА: И не было красного на зелёном. Была зрелая пшеница.

СЕМЁН: (плачет) Не было… Была пшеница… А я во ржи хотел… В озимой… Чтоб красиво…

АНЮТА: Сём, всегда хочу спросить, почему именно во ржи?

СЕМЁН: Не знаю. Ржаной, ржаная… Слово крепче, красивше. Ржаное поле!

АНЮТА: А-а… Да!

СЕМЁН: (в плаче) Ну, почему у меня так… всегда… Почему не так? Почему? Эх-х, жизнь моя… ржаная!

АНЮТА: Сказочник ты мой!… Брось ружьё-то… Приляг…

СЕМЁН: Пальнуть бы!

Она опрокидывается на спину, тянет его к себе. Он отбрасывает ружьё, и тут раздаётся выстрел. Семён с диким криком вскакивает и, держась за свой зад, бегает вокруг стога. Анюта хохочет.

ДУСЬКА, ДАНИЛА И…

День. Тот же стог. Данила с удовольствием «дурачится» на сене. Дуся сидит, сжавшись, обхватив колени. Данила перекатывается к её ногам, и вдруг затихает. Смотрит на неё.

ДУСЬКА: Что ты так смотришь? Думаешь, если папа хворает, то… уже можно… так… что ли?

ДАНИЛА: Я не потому!

ДУСЬКА: Нет ты потому!

ДАНИЛА: Нет! Солнце просто!… Тихо! Красиво!… Воздух какой-то… такой хороший. Вдохни! Видишь? А? И… И у тебя платье короткое! И ещё…

ДУСЬКА: (вскакивает, чуть отходит) И ещё ты дурак!

ДАНИЛА: И ещё я дурак! А так платье ещё короче!

Дуся одёргивает платье, тянет его к коленям.

ДУСЬКА: Я просто… Оно малое… Мамино, давнишнее… Да дура просто!

ДАНИЛА: Евдокия… Красивое имя!

ДУСЬКА: Да чего ты? … Дура просто!

ДАНИЛА: (любуясь ею) Не-е, не дура! Не-е…