Лабиринт двухгодичника

Курвиметр – это прибор для измерения расстояний между точками на карте. Трофимов о существовании столь занятного устройства узнал только в армии и из любопытства однажды даже хотел купить его в местном военторге, который располагался на первом этаже одного из ДОСов. Но, посмотрев на ценник, на котором было написано: «Два рубля», решил повременить с покупкой, логично предположив, что на гражданке эта вещица ему точно не пригодится, да и в армии он уж как-нибудь попробует без неё обойтись. А на эти деньги лучше два раза поест вкусных «тройных» сибирских пельменей или дырчатых блинов со сметаной в городском кафе.

– Товарищ подполковник, у меня был курвиметр, – соврал Игнат, – но он сломался. Я хотел приобрести новый, но решил, что раз он у меня вышел из строя после всего нескольких месяцев, да и то неинтенсивного использования, – опять соврал Трофимов, с роду не державший никакого курвиметра в руках и только теоретически знавший, как им пользоваться, – то я подумал, что этот прибор очень ненадёжный и может подвести в самое неподходящее время.

– Мне мой курвиметр служит уже восемнадцать лет и ни разу не подводил, – усомнился подполковник.

– Так раньше всё делали намного надёжней, – возразил лейтенант. – А сейчас гонят сплошной брак… Я тут несколько дней думал, – решил озвучить внезапно пришедшую в голову мысль Трофимов, – и пришёл к выводу, что курвиметр могут с лёгкостью заменить обычные механические наручные часы, которые есть у каждого офицера и которые почти никогда не ломаются. Хотя в нашем случае даже их поломка не послужит препятствием для правильного определения расстояний.

– И как же часы могут его заменить? – недоверчиво поинтересовался Зайцев.

– Всё очень просто, товарищ подполковник, – осмелев от своей догадки, разошёлся Игнат. – Вот смотрите: берём карту… – Трофимов достал её из своего планшета и начиная раскладывать на столе, но тут, к ужасу своему, понял, что это карта совсем не Томской области, а города Москвы и по ней можно измерить расстояние между Политехническим музеем и Кремлём, но никак между местом дислокации части и рекой Обью. – Для этого лучше взять карту другого масштаба, – не растерялся лейтенант, хватая карту Матвеева, которую тот ещё не успел уложить в планшет, и она, полуоткрытая, лежала на столе. – Берём точку А, краем заводной головки часов начинаем движение к точке Б и считаем количество поворотов минутной стрелки. Итак, получилось четырнадцать поворотов. Потом узнаём, сколько километров соответствует одному повороту. Смотрим… Итак, в этом масштабе один поворот минутной стрелки – это два с половиной километра. Умножаем на четырнадцать и получаем тридцать пять километров. Всё очень просто, товарищ подполковник, – с радостью, что у него всё получилось, доложил заулыбавшийся Трофимов.

– Ерунда какая-то! Давай проверим, – предложил Зайцев, беря в руки курвиметр, протянутый ему Коноплянкой. – Странно, но почти совпадает, ошибся всего на пятьсот метров, – удивился подполковник, отдавая прибор. – Не знаю даже, что на это сказать. В инструкции по этому поводу ничего не сказано, надо будет проконсультироваться.

Проверив чемодан Колюжного, подполковник удалился в сторону штаба. А ещё через четыре часа пришла команда об окончании учений, и поздно вечером военнослужащим, не задействованным на боевом дежурстве, разрешили покинуть позиции и отправиться домой, а солдатам – в казармы.

Усталые и невыспавшиеся офицеры пешком отправились в ДОСы, кто про себя, кто вслух ругая командование, которое могло бы объявить отбой тревоги и пораньше, чтобы была возможность чуть больше отдохнуть и немного отоспаться, перед завтрашним рабочим днём.

Придя в квартиру последним, Игнат быстро принял душ и лёг спать, ведь утром ему надо было заступить на дежурство, сменив в наряде Матвеева. Он почти моментально уснул, несмотря на шум, издаваемый другими жильцами квартиры, наперебой советовавшими Шалевичу, как завтра вести себя в городе.

Вернулся Игнат в ДОСы только через два дня. Отстояв боевое дежурство, он ещё больше половины суток потратил на устранение поломки станции, возникшей, как всегда, неожиданно и не вовремя. В этот раз сломалась аппаратура не в его зоне ответственности. Но неписаное правило гласило, что при любой поломке радиолокационной станции ни один из офицеров, к ней приписанных, не покидает позицию до тех пор, пока неисправность не будет найдена и устранена и проверка не покажет восстановление боеготовности всех систем сложной и довольно капризной техники.

Глава 5. Дружеская просьба

Уже ночью придя домой, Игнат, чтобы не будить спящих в комнатах ребят, тихо разделся и лёг в постель. Завтрашний день у него был выходным, и он хотел махнуть в город, поэтому выспаться было просто необходимо, иначе никакого настроения куда-либо ехать не будет.

Проснулся лейтенант в десять утра абсолютно свежий, полный сил, как будто и не было напряженных пяти суток, когда поспать удавалось только урывками.

Чем хороша молодость? В том числе тем, что организм восстанавливается намного быстрее, чем в зрелом возрасте, и девятичасового отдыха Игнату вполне хватило, чтобы компенсировать многодневный недосып.

Трофимов, вытянув вверх руки и зажмурив глаза, потянулся, рывком встал с постели и, надев тапочки, направился в ванную, чтобы принять контрастный душ и побриться. Но тут он неожиданно для себя обнаружил, что дверь в совмещённый санузел закрыта изнутри на защёлку.

– Кто там спрятался и с какими намерениями, благородными или не очень? – нарочито строго спросил лейтенант.

– С благородными, – раздался из-за закрытой двери голос Валеры.

– Ну, если ты считаешь, что гадить – дело благородное, то тогда я даже не знаю, что про тебя уже и подумать.

– А что же, по-твоему, можно делать благородного в туалете? – по-прежнему из-за двери поинтересовался Шалевич.

– В туалете из благородных дел я бы выделил уборку и чтение. Лично я всегда в туалет захожу с газетой или журналом, а значит, эта позиция занята, поэтому тебе, товарищ Шалевич, советую постоянно заходить туда с тряпкой. Хотя нет, тебе лучше туда заходить с канистрой, ведь потом у нас в квартире появляется новый, свеженький унитаз.

Через минуту дверь туалета открылась, и оттуда вышел взлохмаченный старший лейтенант. Глаза у него были неприлично красными, а лицо – хмурым.

– Я смотрю, вы вчера неплохо без меня погуляли, – укоризненно заметил Игнат.

– Не погуляли, а погулял. Вчера народ пришёл поздно, а мне было настолько тошно, что я решил для успокоения нервной системы срочно выпить.

– Валера, что такого случилось в моё отсутствие, что ты, как последний алкоголик, начал пить в одинаре?

– Представляешь, Олька отказалась от денег, которые я предложил ей на аборт, и сказала, что будет рожать!

– Ну и дура твоя Олька, могла бы взять деньги, а потом рожать сколько хочется. Ты бы об этом обмане и не узнал.

– Узнал бы, узнал! Она сказала, что не отстанет от меня, пока я на ней не женюсь!

– Что?! Офигеть, – только и смог сказать Игнат, садясь на первый попавшийся стул, оказавшийся колонкой от магнитофона. – С какого такого перепугу она решила, что ты должен на ней жениться? Хотя да, основание-то в принципе есть… Что же ты теперь будешь делать?

– Пока не знаю. Сказала, что если я откажусь, то она напишет на меня жалобу командиру части.

– Ха, испугала! Ну и пусть пишет. Что тебе командир может сделать? Не прикажет же он тебе пойти с нею в ЗАГС. У него нет таких полномочий.

– Да в том-то и дело, что сделать может. Я же сейчас кандидат в члены партии, и через три месяца заканчивается мой кандидатский срок. А с таким сигналом партбюро не пропустит. А без членства в КПСС, сам знаешь, хорошей карьеры в армии не сделать, так и будешь ходить до дембеля капитаном и служить в самых глухих местах.

– Здесь ты, наверное, прав. В партию могут не пропустить. А обратно в пионеры уже не возьмут, едва ли на твоей могучей шее сойдётся красный галстук.

Здесь Валера, конечно, немного лукавил. Дядя сумел бы его перевести в более цивилизованное место и на более престижную должность, но получить полковника с таким пятном в личном деле, как отказ офицера от собственного ребёнка, было бы довольно проблематично даже с помощью влиятельного знакомого. А ведь Шалевич ещё курсантом мечтал дослужиться до генерала.

– Да, Валера, тебе не позавидуешь, трудный случай. Надо чем-то жертвовать, карьерой или свободой. Тяжёлый выбор, – произнёс Игнат, принявшийся было застилать свою кровать, но бросивший это дело и присевший на её край.

Валера опустил голову и молчал, поглядывая на Игната. Это означало, что он о чём-то думает. Говорить и думать одновременно у него получалось не всегда. Пауза длилась секунд двадцать, после чего он зашёл в комнату Трофимова и с заискивающей осторожностью спросил:

– Игнат, а ты собираешься остаться в армии?

– Не хочу тебя, Валера, обижать, но пока такого желания у меня не возникало, и я почти уверен, что не возникнет и впредь, – честно ответил Трофимов.

– Слушай, ведь тогда тебе всё равно, что будет написано в твоей характеристике при увольнении? На гражданке это же не важно, да никто у тебя эту характеристику там и не спросит, – предположил Валера.

– Ну да, ты прав, меня не очень волнует, что в ней будет написано, – удивлённо, не понимая, к чему Шалевич задаёт такие вопросы, ответил Игнат. – Хотя я буду стараться, чтобы ничего плохого там не было. Да и мне кажется, что двухгодичникам при увольнении характеристик не дают… А почему ты об этом сейчас спрашиваешь?

– Понимаешь, в чём дело… Ольга сказала, что если я не хочу, то с ней после регистрации в ЗАГСе могу и не жить, и ей вообще всё равно, я на ней женюсь или кто-то другой. Для неё главное, чтобы родственники и знакомые знали, что ребёнка она не нагуляла, а родила в законном браке. Она даже согласна развестись сразу после регистрации, – жалостливым голосом рассказывал Валера. – И я вот что подумал… Может быть, ты на ней женишься?.. А после рождения ребёнка или даже раньше – разведёшься. Все расходы, связанные с оформлением брака и развода, я возьму на себя, – уже скороговоркой выдал Шалевич, видимо, заранее обдуманную фразу.

Ошарашенный и мало что понявший Трофимов, придя в себя, возмущённо выпалил:

– Валера, ты вчера какими мухоморами закусывал – с красной шляпкой или бежевой?! Ты обалдел, что ли? С какого такого рожна я должен жениться на чьей-то беременной женщине, с которой даже никогда не спал… Да не то что не спал – которую вообще никогда в глаза не видел?!

– Да я же и не говорю, что надо жениться не видя. Давай я тебя с ней познакомлю, – с энтузиазмом предложил Шалевич, – я как раз сегодня опять отпросился у Ярославцева.

– Ну вот, это совсем другое дело! Я-то думал, что надо жениться не глядя, а тут можно и посмотреть. Это в корне всё меняет!.. Нет уж, Валерик, разбирайся с этим вопросом без меня! – отрезал Трофимов.

Но Валера так просто не отставал и продолжал продвигать, как ему казалось, свою гениальную идею, в многочисленных доводах делая упор на законы дружбы. Битых полчаса, если не больше он как мог уговаривал и увещевал Трофимова, и тот наконец сдался и согласился съездить в город познакомиться с Валеркиной женщиной.

– Ладно, всё равно я собирался в Томск. Так что давай познакомимся с твоей возлюбленной, мне даже самому теперь интересно посмотреть на эту наглую особу, – уступая напору Шалевича, смилостивился Игнат.

Позавтракав, офицеры вышли из дома, сели в автобус и через сорок минут были на автовокзале, откуда предстояло идти пешком около полутора километров до общежития политехнического института.

– Во сколько вы договорились встретиться? – по дороге спросил Игнат у Валерки.

– Конкретно о времени не договаривались. Просто условились, что я сегодня зайду в общагу и через вахтёршу её вызову. Она сказала, что целый день будет готовить к понедельнику какой-то реферат.