Шкура дьявола

Выстрел

«Но твой успех тебе же и погибель».

    (Софокл «Идип – царь»)

Кто бы знал, что через пару лет, после выпуска из военного училища, сразу после демобилизации, я встречу «Камня» в одном из центров переподготовки, расположенного недалеко от Мытищ…

…Неожиданно, прощаясь командир вручил бумагу с надрезанным бумажным пакетом со сломанной сургучной печатью и еще не распечатанный конверт, чуть меньшего размера, с надписью: «Вскрыть лично». На бумаге значилось направление меня на неопределенное время в какую-то воинскую часть, расположенную где-то на Дальнем востоке. Я с удивлением посмотрел на него, не в силах произнести ни слова, ибо перестал понимать происходящее.

Вынув носовой платок, сняв фуражку, полковник протерев намокшую от пота внутреннюю сторону головного убора, прилегавшую к голове, отвернулся, по всей видимости, чтобы скрыть растерянность во взгляде, и с мешающим говорить першением в голосе, надрывно произнес:

– Знаешь, «старлей», я и сам не совсем понял, но вот…, вот это вот, прислали с фельдъегерем без объяснений… Хрен его знает, но без поездки туда тебе отставку не дадут. Твари…, знаешь, ты по возрасту в сынки мне…, я же вижу что ты для армии рожден…, в общем полагаю, что поездка эта…, хрен его знает…, может тебе дать шанс…, к чему вот только?! Ну не «пиджак»[17 - На военном сленге – офицер, получивший офицерское звание после окончания гражданского института, с военной кафедрой.] – разберешься!.. Вообще я с таким первый раз сталкиваюсь – у других по-другому… как-то… давай, Алексей, не пропадай… Честь имею!..

Уже вернувшись домой я распечатал маленький конверт. Оказалось содержимое было только с указанием точного адреса, временем прибытия и перечнем вещей и обмундирования, с которыми я должен был появиться пред грозные очи непонятного начальства.

Одно было хорошо – место назначение на ближайшие несколько месяцев было под Москвой, а не за тысячи километров. Но чудеса только начинались…

Через три дня я стоял у каких-то металлических ворот с написанным на них корявыми буквами адресом, без признаков КПП, и вообще признаков какой либо обитаемости объекта. Пол часа спустя появился какой-то вояка без погон и небрежно поинтересовался, что, собственно говоря, я тут делаю. После кратких объяснений, пристально осмотрев меня снизу вверх, будто с кем-то сравнивая, спросил:

– А где второй?

– Не могу знать…, второй?

– Второй, второй – двое должно быть… – Через минуту на горизонте появился и «второй», походка его кого-то напоминала – что-то близкое и узнаваемое было во всем его облике. Когда стало возможным различить лицо, я даже пошатнулся от неожиданности. Улыбаясь во весь рот своих белых мелких зубов, мне навстречу топал Виталик Елисеев, с видом привычно проходящего здесь каждый день прохожего…

В казарме, где нас разместили с несколькими офицерами, к вечеру появился еще один старый знакомец, ошарашивший своим появлением нас обоих – Каменев Андрей, только на сей раз звание его было повыше, а взгляд не просто с «метелью», но с огоньком, пробивающимся сквозь холод и безразличие. Найдя нас глазами, он подошел, пожал руки и представился нашим куратором на время переподготовки, впрочем больше ничего не сказав…, да и говорить почти о том периоде нечего, ну может быть это…

…По стечению обстоятельств именно Андрей перевел мои навыки по стрельбе на другой уровень. И вот как это выглядело.

Как-то по подъему нам с Виталиком, оказавшимся здесь, кажется не случайно, приказали взять в оружейной комнате каждому свое оружие, смазать и вытереть насухо. В принципе оно и так блестело от постоянного присмотра, но…

…Стрельбы прошли, основная группа удалялась обеленная маскхалатами в такие же запорошенные холмы елей среди темнеющего хвойного леса. Андрей приказал, а точнее попросил остаться – редко бывало, что бы он с кем-то сходился и вообще, ни с кем не позволял себе фамильярничать, даже несмотря на училищное знакомство. Почему он сделал для меня исключение, было загадкой, возможно я единственный, кто не играя в «войнушку» играл в войну, как скажем в ту заснеженную ночь, когда мы всем взводом застряли в морозном лесу:

– Займи позицию, огонь без команды по поднятию мишени, по готовности, цель пулеметное гнездо – одна минута…, время пошло… – Рассматривая попадание, несмотря на их хорошую кучность, он сетовал на забытый снайпинг, на необходимость его развития и огромное значение, там от куда он вернулся уже совсем другим человеком, правда в промежутках не забывая задавать вопросы и раскрывать нюансы…

Взяв винтовку и покрутив ее в руках, вернул обратно, определив новые задачи. Ноги замерзали, скулы сводило, пальцы плохо слушались, но я был в ушанке с опущенными ушами, шерстяной маске на лице и трехпалых перчатках, а «Камень» и не думал расчехлять шапку, и доставать из кармана свои шерстяные рукавицы.

На сей раз, что очень меня удивило, попаданий не было, и он, будто ожидая этого, вел меня в понятном только одному ему направлении – визиры,[18 - Рулевые колесики на оптическом прицеле, с помощью которых делаются поправки по вертикали и горизонтали в случае необходимости.] и вот на что он просил обратить внимание. Их кто-то… да что значит кто-то?! Кроме меня и его, оружия больше никто не касался. Я поправил, отработал следующие цели полным магазином, и по его просьбе оставил один в обойме. Протягивая ему ствол, успев, одумавшись поставить на предохранитель – ошибки на лицо…, в которое он, мало того, что нацелил дуло, но и с улыбкой кровожадного монстра и процедил:

– Ну хоть додумался поставить на предохранитель. Собери все гильзы, надеюсь помнишь сколько должно быть, каждая потерянная – пятнадцать «км» в «полной выкладке»… – Ни чё себе особые отношения, только и успел я подумать, как он продолжил:

– Обратно бегом, чистка оружия, далее по распорядку, после обеда с докладом у меня, по-ня-тно?!

– Никак нет!

– И что именно?… – Его тон никак не совпадал с возбужденно-адреналиновым выражением глаз, и я понял – игра, что было непонятно, непривычно, да и правил я не знал, но решился поддержать. Ведь надо сказать, что подобные места с дикого уровнем дисциплиной – не легкие для пребывания как физически, поскольку даваемые нагрузки не адекватны человеческим, так и морально, и не из-за гнета над твоим сознанием, недоеданием или недосыпанием, а именно непониманием проводимого над тобою кем-то испытания по правилам или совсем без них, к чему ты не готов, находясь в полной безвестности следующей минуты.

Особенно тяжело вечером, когда предполагается получасовой отдых, жаждуемый тобой, но обязательно испорченный ожиданием или действительно появляющейся вводной, глупой и никому не нужной. Именно наложение друг на друга несовместимого может иногда заставить тебя предположить свою избранность. А может быть это так и есть…:

– Почему вы выбрали меня?… – Теперь интересно стало ему. Вынув портсигар и, постукивая по крышке папироской, выбивая лишнее из картонного мундштука, с претензией на загадку, все же исходящей именно от него, он наигранно, но жестко констатировал:

– А кто сказал, что ты…, кто сказал, что выбрали именно тебя… хотя верно: выбирать есть кому…, и есть из кого… Много вопросов…, крууугом, бегоооом арш!.. – И уже больше для себя, в какой-то уходящей внутрь сознания задумчивости и наверное обреченности:

– Был курсант…, стал «старлей»…, будет…, бууудееет брадобрей…, только чей?…

Через несколько часов, придя к некоторым неутешительным умозаключениям, но все же чувствуя себя удовлетворенным, я направился к уже майору Каменеву, имея что сказать. Собственно говоря, сделанные выводы мало относились к этике армейской, хотя кто знает, видимо его опыт подсказывал ему обратное.

Итак: первична важность не точного выстрела, но хорошо отлаженный комплекс оружие – прицел, именно это первопричина точного попадания, а уже потом умение стрелка; ни до одного, ни до второго не допускать никого; возможность ошибки тем выше, чем меньше сил и концентрация, а потому чувствуя усталость или не полную возможность контроля – выбирать единственный выход минимализировать задачи; всегда помнить количество оставшихся патронов в патроннике и уже произведенных выстрелов, как впрочем и место падения отработанных гильз; всегда иметь запасной вариант, рассчитывая на то, что можно позаимствовать у противника, одновременно лишая его возможности воспользоваться своим; все, что бы не происходило вокруг, воспринимай как игру, но не «войнушку», а войну, то есть игру с обязательным смертельным исходом, а вот чьим – зависит от отношения и стечений обстоятельств; придумывай свои правила, а не опирайся на чужие, тогда легче будет их менять.

В любом случае все игра, только возраст играющих, а так же стоимость участия в ней, цели и разумеется жертвы различны. Если возможно менять правила, установленные кем-то другим – меняй не задумываясь при первой же возможности, закладывая основу для импровизации. Предполагай о себе, как о возможной жертве, но всегда избегай ею становиться, хотя, впрочем показаться таковым для других полезно; никогда не давай понять кому либо о своих настоящих намерениях; общение с тобой должно производить эффект, но оставить больше загадок, чем ответов, при этом нужно быть открытым, говорить откровенно и четко, такими же должны казаться твои действия, но только казаться, лучше чтобы они не имели явной, лежащей на поверхности, логики.

Ну и конечно, всегда быть готовым к чему угодно, всегда быть в великолепной форме, последнее касается профессиональных навыков и здоровья. Никогда не давай своего оружия кому бы то не было, и прежде всего тому, кто его просит, а лучше пусть думают, что его нет вовсе. Вот, вкратце то, о чем я доложил, как о сделанных выводах, чем вверг «Камня» в задумчивое состояние, вылившееся во фразу дельфийского оракула, вот только разгадывать смысл снова предстояло мне, а не «одурманенной весталке»:

– Это я такой умный или ты такой хитрый, или родители у нас с тобой не только одни и те же, но и учились в одних местах?… – Все мое самодовольство смыло как ушатом помоев, причем полностью оставшись на моей физиономии. Продолжение было не лучше:

– Шерстобитов, у тебя есть слабые места, недопустимые для профессионала, заметь, я не говорю что военного?

– Дааа…, как у всех…, наверное, товарищ майор… – Оказывается, все сегодняшнее утро на стрельбище было посвящено именно этому – моим слабостям, а не моим высокопарным разглагольствованиям, и именно над этими слабыми местами и предстояло работать ближайшее время.

«Камень» все равно был доволен и не стал этого скрывать, зато примешал к интонациям издевательские нотки, будто перед ним стоял «срочник-первогодок» (солдат срочной службы первого года службы – тогда строчная служба проходила два года):

– И какие же, позвольте полюбопытствовать?… – Я знал на что он намекает, конечно он был прав, и именно в самой сути. Я носил с собой фотографию Ии, и не мог с ней расстаться, прятал от посторонних глаз, но он то знал хорошо историю наших отношений, а соответственно и цену им. Врать было бесполезно:

– О семье я думаю иии… о своей супруге, потому и сконцентрироваться не мог, хоть и попадал, но… – Майор облегченно выдохнул, плюхнулся с грохотом на древний, как мир стул и выдал опять не совсем ожидаемое:

– Так…, вот те лист и…, ручка у тебя есть? Ага…, молодец, садись, зафиксируй свою поэмку, и до завтра думай об остальных своих слабостях или…, как их там…, – недоработках. И запомни: любая из них – это прямой путь к дырке в башке и причем не обязательно только в твоей. Может статься так…, куда тебя судьба швырнет…, твое воинское звание…, хрен его знает…, забудь…, будешь ты командовать или нет – не важно, а вот подчиненные у тебя будут наверняка, да даже не в них дело! Врагов у тебя будет…, каждый…, ты сам себе врагом станешь…, может даже себя возненавидишь, а может и весь мир в придачу…, – хрень это все, понял, «старлей»! Хрень! А вот мест таких слабых у тебя должно быть на порядок меньше, чем у всех вместе взятых – но это я гипотетически – знаешь, что это такое?… Вообще слабых мест не должно быть, сооовсем… А так, ты конечно прав… – я вот… – храни ее… супругу…, и помни, что у мужика нет слабее места, чем любимая женщина, иной и право на такое не имеет!.. Запомни, солдат – НЕ ИМЕЕТ!!! Решать тебе, наверняка не зря ты сюда приехал…, решать тебе…, ннн-да…, как и отвечать, и случись чего, мучиться… Хрень – точно!.. Пиши, пиши, завтра проверим степень твоей уверенности в себе, в оружии и…

…На завтра уверенности было хоть отбавляй, но как оказалось только в том, о чем я знал, что понимал и в чем, думалось, разбирался. Отстреляв положенное и отправив группу в казармы, «Камень» снова оставил нас двоих с Елисеевым, достал свой ПМ и не затягивая поставил следующую задачу: поразить мишень с закрытыми глазами, при условии, что наводкой на цель будет руководить другой, но только одними словами:

– А это значит – не касаясь руками. Оружие держит один, а наводит другой, и не смотрите на меня, как на идиота… Шерстобитов, покажи ему как держать, что бы ты сам видел прицельную планку, давай, давай… и без ухмылок, а то пристрелите друг друга… – Задача оказалась не из легких даже с расстояния 10 метров, при стрельбе в «грудную мишень». Как я не наводил, Виталик не мог попасть, причина была очевидна – боясь сбиться, он дергал спусковой крючок, а не плавно жал, и пули шли вниз влево.

Лишь с третьего раза сделав поправку на его нервозность, цель была поражена, что вызвало явное чувство удовлетворения у всех троих, особенно у майора. Я же попал все три раза, совершенно четко понимая, что как бы рука, направленная в цель, не плавала, границ мишени выстрел не покинет, и потому жал на спуск нежно, но быстро. Сложнее было с 15 метров и почти не возможно с 25, хотя одна из трех моих пуль задела не просто лист, но даже зеленое тело «коровы»,[19 - Грудная мишень, где на белом фоне изображены два светло-зеленых квадрата, один на другом, словно голова на плечах. Так же присутствует разлиновка, как на обычной мишени, с кругами и цифрами. Пространство вокруг квадратов, белого цвета – «молоко», попадание в которое не засчитывается.] за что моментально получил похвалу от «Камня»:

– Неплохо, совсем неплохо. Теперь попробуем так… – И отнес фанеру с листом метров на пятьдесят.

Мы смотрели то на него, то на мишень, и не могли понять шутит он или нет?! Три серии по три ушли не просто в «молоко», а в неизвестность и у меня, и у напарника. Виталька констатировал, что должно быть, попадание, если это вообще возможно – какой-то цирковой трюк. Андрей посмотрел на нас обоих, объявил, что вообще-то задачу мы выполнили сполна, учитывая прежние упражнения и предыдущее обучение, но в отношении меня он уверен – мне нужен еще шаг… – шаг, подымающий меня на другую ступень, что подымет веру в себя и в свои возможности.

Подозвал меня и попросив наводить его «треугольник», состоящий из «замка» кистей двух вытянутых, чуть согнутых в локтевых суставах, рук, удерживающих пистолет, что казалось задачей невыполнимой в принципе, но глядя на то, как он уверенно выполняет команды, все сомнения пропали. Небольшой поворот по горизонтали в тазе на таком расстоянии, даже на пару градусов, уводит на много прицельную планку в сторону от цели. Я чувствовал, как руки майора устают, и казалось он начал выполнять команды не столь точно, но парадокс – все точнее и более удачно останавливаясь, приближаясь к цели. В моем голосе уже чувствовались нотки нетерпения, а Виталик вторил, при, как ему казалось, удачной наводке.

Стрелок молчал и уперто делал что-то, ориентируясь на мною произносимое и ему одному понятное, и что уже не совсем соответствовало моим командам. В конце концов я понял…, и оба почувствовали это интуитивно – органы чувств слились в едином порыве, словно вместе ощущая один взгляд, одно тело, чуть ли не физически слившись. Уже прошло всякое разумное время – руки должны были онеметь, но тут я произнес с полной уверенностью точности положения прицельной планки в соответствии с командой и с убежденностью, что она будет выполнена точно:

– Вниз – минуту, вправо – минуту…[20 - По воображаемым циферблатам, расположенным перпендикулярно друг другу в воображении обоих участников стрельб. Такая система указания удобна, практична и применима в любых областях деятельности человека. Чтобы понять ее действие, в воображении поместите себя в центр виртуального циферблата на место оси вращения стрелки: прямо перед вами 0 или 12 часов, нахождение указываемого вами предмета и соответствует расположению часов и минут, скажем, строго сбоку справа, на 90 градусов относительно 0 – это три часа; сбоку слева – девять часов; строго за вами – шесть часов; соответственно и в промежутках. Также и по вертикали. Ноль часов строго над вами; шесть – под вами; три часа – плоскость на уровне ваших глаз, а скажем, полтора часа – это 45 градусов вверх по вертикали перед вами, совмещая показатели по вертикали и горизонтали, получите «точку прицеливания».] – И я с удивлением заметил как уже перед движением, которого в принципе почти и не было заметно, Андрей начал выжимать свободный ход спускового крючка…, нет, он не остановился, но спустил курок именно тогда, когда прицельная планка совместилась с целью, надо признаться – не так уж и хорошо различаемой вместе с мушкой и целиком даже для меня…

Прозвучал выстрел…, и какой это был ВЫСТРЕЛ!

«Камень» не стал смотреть, уверенный в результате, произвел все действия положенные после окончания стрельбы, сунул пистолет в кобуру, вынул из-за уха, покрывшуюся тонким слоем инея, папиросу и, смачно выругавшись, прикурил. Выдувая дым, подмигнул и поворачиваясь к бегущему и что-то кричащему Елисееву сказал:

– Если поверишь, что спихнешь гору в море, то она сама туда свалится – сам читал, в одной умной книге… – Слов не было вообще, но произошедшее необходимо было не только понять и осмыслить, но и принять, а для начала, не плохо бы и поверить.