Собака Раппопорта. Больничный детектив

Следователь весь подобрался, глаза его зажглись:

– Охранник? Зачем? Кто его звал? Тоже незнакомый голос?

Странности минувшей ночи постепенно начали доходить до Миши. Впервые на его лице появилось некоторое подобие тревоги.

– Вот ведь черт! Он сказал, что мы его и вызвали…

– Но это было не так, я правильно понял?

– Не так. У нас была тишь да гладь. Он походил по палатам, посмотрел…

– В девятнадцатой был? – быстро спросил следователь.

Миша кивнул.

– Был. И в девятнадцатой, и не только. Все на месте, сказал. Да я с ним сам ходил в девятнадцатую…

– И в туалет заглядывал?

– Не знаю. С него станется. Я не смотрел.

– Так, – следователь отложил ручку и побарабанил пальцами. – Где он сейчас?

– Дрыхнет, небось, внизу, если домой не ушел.

Следователь, прихватив протокол, встал, распахнул дверь и зычно позвал кого-нибудь; на зов прибежал не кто-нибудь, а лично Васильев. Ему было поручено немедленно связаться с приемником и принять меры к задержанию охранника до особого распоряжения. А лучше – сразу тащить его сюда, на этаж.

Поджав губы, следователь вернулся за стол.

– Что потом? – спросил он уже равнодушно.

– Потом вернулся доктор, – ответил Миша. – И лег спать. И мы легли, – он немного смешался, употребив множественное число.

– «Мы» – это вы с дежурной сестрой? – немедленно и безошибочно вцепился в местоимение следователь.

– Да, – бесшабашно сказал Миша, глядя ему в глаза. – У нас одно помещение, для всех. Притесняют средний персонал.

– Понятно. То-то вы расстроены. О дальнейшем, я полагаю, спрашивать бессмысленно. И все же, для протокола – может быть, вы что-то слышали? Может, видели?

Миша с фальшивым сочувствием покачал головой.

– Как можно? Зачем мне скрывать? Мне пока на нары не хочется…

– Сразу и нары, – осклабился следователь.

19

Казака задержали на выходе из корпуса, когда он был уже вполне целеустремлен и собирался навестить ближайший ларек.

Задерживали всем приемным отделением, куда поступила команда от самого Николаева. Казак топтался, обшаривая бездонные карманы в поисках денег. Сосредоточенное выражение на его лице мгновенно сменилось яростью.

– Тихо, тихо, – сказали ему, окружая и приближаясь с опаской, как к бешеному животному.

Его взяли в кольцо и начали теснить к парадному входу. Охранник сверкнул глазами и потянулся за кнутом. Тут же грянул нестройный хор:

– Главный распорядился! Главный!

Опешившего казака, который никак не мог взять в толк, какие-такие позабытые во хмелю преступления вменяют ему в вину, втолкнули на лестницу. А дальше он стал подниматься сам, поминутно оглядываясь.

В кабинет Васильева он вошел не без опаски, но довольно нагло.

Следователь приступил к допросу и сразу встретил ожесточенное сопротивление.

– Не знаю я ничего! – От возмущения у казака распушились усы. – Разбудили, дернули… Среди ночи, между нами говоря!

– И вы так сразу и пошли, едва свистнули?

– А куда деваться? У них тут черт-те что…

– Это вы о чем? – подался вперед следователь. Казак смекнул, что сболтнул лишнее, и стал внимательно разглядывать стены и потолок.

Следователь многозначительно сопел.

– Вы всегда так ходите? – спросил он вдруг.

– Как это – так?

– Ну, в вашем наряде… Сапоги, плетка…

Казак раздулся:

– У меня дед расказаченный… Мы – потомственные казаки, с Дона…

– Ладно. Это к делу не относится. Так что вы там говорили об отделении?

– Бухают круглые сутки, – казак отвел выпуклые глаза.

– А вы откуда же знаете?

Тот, пойманный за язык, молчал.

– Откуда вам известно, что в отделении распивают спиртные напитки? – строго повторил вопрос следователь.

Казак сорвал фуражку, шмякнул об пол и выложил все, что смутно помнил о событиях позапрошлой ночи.

Следователь сразу отметил про себя, что в просмотренных им историях болезни ничего не сообщалось о ночном инциденте.

– А не случилось ли у вас позавчера какой-нибудь ссоры? – спросил он задумчиво. – Во время пиршества или после?