Несколько часов

Тот лишь слегка пожал плечами и вернулся к беседе:

– Но ведь Россия поступила точно так же со своими банками?

– К сожалению, капитализм, который сложился в России, был скроен по Вашим лекалам, – прямо ответил МЧ.

– Также и российская демократия была слеплена по вашим шаблонам. Абстрактную идею наложили на руины СССР и до сих пор удивляемся тому, что из этого получилось.

– А как следует поступить Греции, по Вашему мнению? – профессор проигнорировал последнее замечание и продолжал смотреть на МЧ с нескрываемым интересом.

– Я не экономист и не хотел бы давать подобные советы, – дипломатично ушёл от ответа МЧ. – Мне интересно посмотреть на Швецию. Эта страна, конечно, гораздо богаче Греции. Накопили за две войны. Шведы не стали жертвовать частью своего суверенитета и не отказались от права печатать собственные деньги. Шведская крона девальвировалась почти в два раза, однако, поскольку Швеция страна самодостаточная, почти все продукты, потребляемые населением, производятся там же. Поэтому, люди практически не заметили девальвации кроны. В то же время, местные производители стали более конкурентными. В результате, экономика Швеции существенно выросла, в то время как Греция, фактически, банк-рот. Вот цена одной лишь части суверенитета.

Джон Смит что-то записывал в свой блокнот. О'Риардан явно ждал продолжения.

– Говоря между нами, учёными, – сказал МЧ и обвёл присутствующих взглядом, – меня в этой ситуации смущает отсутствие какого-либо фундаментального анализа. Все споры ведутся на уровне субъективных рассуждений. Никто не смоделировал сценарий развития экономики Греции при условии сохранения драхмы.

– Это очень интересная мысль, – закивал головой О'Риардан. – У меня есть знакомые в комитете национального планирования. Я им обязательно подкину эту идею.

Джон продолжал что-то записывать. Сергей Николаевич также что-то строчил у себя в блокноте.

– То есть, Вы думаете, что Греции необходимо снова ввести драхму? – спросил профессор.

– Нет. Я только сказал, что пример Швеции показывает, что наличие национальной валюты даёт больше возможностей.

– А каков Ваш взгляд на перспективы евро?

– Уважаемый господин профессор, – подчёркнуто формально произнёс МЧ, – я ещё раз скажу, что я не экономист и не намерен сейчас давать подобные прогнозы.

– А сколько выручки от продажи нефти и газа Россия получает в евро? – тактично перевёл разговор в техническую плоскость Джон.

Сергей Николаевич тут же включался в разговор и начал сыпать цифрами.

МЧ открыл бутылочку воды. Ему было интересно. Он чувствовал себя уверенно. Мысли и аргументация свободно выстраивались в сложные конструкции даже, несмотря на то, что говорил он по-английски. Отец с детства настаивал на изучении иностранных языков. Отец…

– Возвращаясь к Вашему вопросу о евро, профессор, – МЧ без стеснения воспользовался паузой в разговоре. – Я думаю, что обратное введение национальных валют подорвёт основу Евросоюза. И проблема здесь не только в суверенном праве государства иметь свои деньги. Возврат в прошлое невозможен из-за того, что как такового его нет. У каждого своё видение прошлого, даже если мы говорим о жителях одного города. Дезинтеграция будет проходить не на уровне государств Европы. Они перестанут существовать, может быть, за исключением небольших мононациональных государств. Каталония и Страна Басков воспользуются моментом, чтобы разорвать всякие связи с Мадридом. Богатая католическая Бавария захочет отдалиться от бедной протестантской Восточной Германии. Италию разорвёт на Север и Юг. На мой взгляд, возврат в прошлое невозможен. Ни для Европы, ни для Советского Союза, ни для кого. Поэтому, евро будет. Но каким оно будет, я не могу ничего сказать.

– На мой взгляд, в краткосрочной перспективе, – МЧ задумчиво посмотрел на профессора, перед тем как продолжить, – сложившаяся ситуация, в первую очередь, выгодна Германии и другим странам-экспортёрам из еврозоны. Любое решение долговой проблемы Греции укрепит евро и ослабит их позиции, особенно по отношению к конкурентам из Японии и Кореи. Конечно, возможно Испания или Италия могут заменить Грецию в этом уравнении, но, в свете вышесказанного, это уже совсем другая игра с гораздо более высокими ставками…

Сергей Николаевич с уважением смотрел на МЧ. Профессор сложил руки на столе и смотрел на Джона. Тот продолжал записывать.

– Очень интересное мнение! – прервал тишину О'Риардан. – А что Вы думаете о перспективах России?

– Профессор! – вскинул руки Сергей Николаевич.

МЧ улыбнулся гостям.

– Вряд ли прямо сейчас я смогу Вам полностью раскрыть все перспективы нашей страны. Но, поверьте, они есть и не такие плохие, как большинство людей думают. Особенно на Западе. Хотя, если честно, то внутри страны тоже преобладают пессимистические воззрения…

– Давайте поговорим о наиболее актуальном: демографический спад и зависимость от экспорта природных ресурсов!

– Хорошо, насколько позволит время…

– Отлично! – откликнулся профессор и стал наливать себе кофе.

МЧ воспользовался паузой и отправил сестре смс: "В нашем кафе, ровно в час. Брат".

– По поводу демографии, я боюсь, что слухи преувеличены. Недавно, Организация Объединённых Наций опубликовала очередной прогноз развития населения. Их взгляд на перспективы России существенно изменился. По сравнению с предыдущим их отчётом, они почти на четверть увеличили прогноз на 2050 год.

– Очень интересно, – профессор О'Риардан, казалось, был озадачен таким аргументом.

– Удалось изменить тренд рождаемости. К сожалению, со смертностью дела обстоят куда хуже. Но есть сдвиги – например, потребление алкоголя существенно снизилось и сейчас находится почти на европейском уровне.

– А как обстоит ситуация с миграцией. Особенно, с интеграцией мигрантов из центральноазиатских стран?

– К сожалению, об интеграции говорить ещё рано. Мы даже не знаем, сколько человек у нас в действительности живёт! Провели перепись, но её результаты не вызывают доверия, поскольку никак не коррелируют с другими демографическими индикаторами. Если посмотреть на количество активных пользователей мобильной связи, то людей у нас гораздо больше, чем мы думаем, – с улыбкой сказал МЧ.

Он на мгновение задумался, а затем продолжил:

– Знаете, давно, ещё в Петербурге, я познакомился с одним голландцем, который приехал в Россию работать в одной из западных компаний. Он сам называл себя искателем приключений. Но, говорил он, наступит момент, когда социальная инфраструктура в стране улучшится. Он говорил о безопасности на улицах, школах, больницах, дорогах. И тогда, по его словам, к нам поедут многие молодые европейцы, особенно из Северной Европы. Для них будут важны перспективы собственного профессионального развития и пространство для жизни, которое в их родных странах всё активнее занимают мигранты из Африки и Азии. Такое в истории нашего государства уже случалось.

– Очень интересно! Очень! То есть Вы не думаете, что в стране демографический кризис?

– Ситуация тяжёлая. Но в истории России были моменты и потяжелее. Если посмотреть на историю двадцатого века, то, с точки зрения демографии, ситуация не могла быть ужаснее: первая мировая, гражданская, массовая эмиграция, сталинский террор, вторая мировая… И после каждого такого потрясения население страны восстанавливалось. Наверное, Бог любит Россию. Поэтому наши женщины такие красивые…

Присутствующие мужчины заулыбались. Переводчица залилась краской.

"Только люди здесь сами себя не любят" – мрачновато подумал про себя МЧ.

– В случае с демографией вопрос количества людей не является единственным, – вернулся он к теме разговора. – Если посмотреть по росту ВВП на душу населения, то дела у нас не так плохи – среди стран БРИКС мы уступаем только Китаю.

– С точки зрения экономического роста демография является необходимым компонентом. Поэтому, когда некоторые, так сказать, 'оппозиционеры' говорят о том, что экономика страны могла бы расти на десять процентов в год при отрицательном или стагнирующем демографическом тренде, то это, всего лишь, показывает, что они ничего в этом не смыслят. То есть, если посмотреть на мировую экономику после окончания второй мировой войны, то мы увидим, что средний темп роста за период приблизительно равнялся четырём процентам. Если проанализировать источники роста, то один процент – это рост населения, ещё один – за счёт роста производительности труда, а ещё один процент – за счёт эффективности капитала. Оставшаяся часть суммарно включает все остальные факторы. Так называемые 'экономические чуда', то есть, когда в течение 10 лет темпы роста экономики превышали десять процентов, мы видели в послевоенных Японии, Германии, Корее, до определённой степени в Китае. На мой взгляд, здесь ключевое слово 'послевоенный', то есть, более половины производственных мощностей страны были физически уничтожены, что просто математически даёт эффект малой базы.

– Другой важный аспект демографии – это производительность труда. К сожалению, она у нас ужасно низкая. Это следствие комбинации факторов, таких, как наличие технологий и образованность работников. На мой взгляд, ни один из так называемых олигархов не смог существенно повысить производительность труда на своих предприятиях. Универсального рецепта нет. Пока.

Джон Смит перестал записывать и смотрел на МЧ. Тот продолжал:

– Когда мы говорим о населении, то, с одной стороны, мы рассматриваем людей, как работников. В то же время, они – потребители. Основной двигатель внутреннего спроса и альтернатива росту за счёт экспорта ресурсов. Один мой знакомый, профессор Родионов, вывел интересную модель потребления в современной России. По его мнению, советские люди, в конце восьмидесятых – начале девяностых, предали идею строительства коммунизма – то, ради чего жили, боролись и умирали их родители. Они предали это в обмен на иномарки, джинсы, кока-колу и жевательную резинку. Но их обманули. И все эти 'блага' цивилизации они смогли получить только после начала нового века. И тут они начали 'потреблять', как будто завтра никогда не наступит. По мнению Родионова, подобное потребление, имеет натуральные пределы – размер желудка и квартиры. Согласитесь, больше двух телевизоров в одной комнате – это дикость. Даже два уже перебор. Кто-то из этих людей завёл себе большую квартиру и начал весь цикл сначала, кто-то не смог осилить и половину, но готовится завершить дистанцию. В любом случае, утверждает профессор Родионов, в скором времени люди пресытятся материальными благами и станут больше заботиться о здоровье, продолжении рода, вещах нематериальных, таких как свобода…

– И жизнь после смерти! – подхватил его мысль профессор О'Риардан, – Я знаком с этой теорией. Интересно посмотреть, как будет развиваться ситуация в России.

– А как насчёт зависимости российской экономики от экспорта энергоносителей? – задал он очередной вопрос.

– Вы же понимаете, что настоящая альтернатива экспорту – это развитие внутреннего рынка. О внутреннем спросе я только что сказал. Государственные программы развития инфраструктуры Вам известны. Можно спорить об их эффективности. Вернее, она чудовищно низка. Но концентрация ресурсов на таких направлениях, как Сочи, Сколково и других подобных проектах, позволит достичь хоть каких-то видимых результатов. Большой внутренний рынок, вкупе с политической и финансовой стабильностью, я надеюсь, создадут условия для инвестиций со стороны частного капитала.

– Но этого не происходит! – О'Риардан с жаром набросился на МЧ.

– В стране нет национального капитала, – с холодным спокойствием ответил МЧ. – Нет пенсионных накоплений. Нет страхования жизни. Даже так называемые олигархи – их состояния складываются из оценки небольших пакетов, которые торгуются на западных биржах. Создание национального капитала должно стать одной из приоритетных задач правительства. Но, опять же, у них нет волшебной палочки, чтобы вот просто взять и создать национальный капитал. Максимум, что мы можем от них ожидать – это создание условий для его возникновения.

– Они их, скорее, разрушат, – задумчиво пробормотал Сергей Николаевич.