Новеллы. Второй том

– Я хочу подарить ему машину!

– Да что вы, барышня! – не поверив собственным ушам, воскликнула хозяйка, подумав, что у Екатерины не все дома, а посему стала с ней разговаривать как с больным, неадекватным человеком.

Элеонора знала цену вещей и понимала, сколько стоит машина. Даже от своих мужчин не видевшая подобных подарков, она не могла поверить, что за какое-то бельмо какая-то женщина, пусть даже и богатая, подарит ее зятю автомобиль! В ее понимании дело было нечистым, а посему промелькнула подозрительная догадка: никак эта шатенка присмотрела Тимура себе в альфонсы.

– Не выдумывайте, милочка, машина вам самой пригодится. А вылечил вас кто-то другой или что-то другое! Это я вам как врач говорю! Тимур здесь ни при чём. Да и машину-то водить он не умеет, – Элеонора Давыдовна, разнервничавшись, пошла к плите и снова поставила чайник на конфорку.

За окном слышался гул автострады, по которой днем и ночью, как только становилось тепло, счастливые отпускники ехали на море.

– Зато ваша дочь прекрасно мотороллер водит. А у меня, знаете, такая синяя «шестерочка».

– А где вы видели мою дочь? – еще больше утверждаясь в догадках, обернулась Элеонора.

– Там же, где и Тимура, на площади, они вместе сели на мотороллер и уехали…

«Так и знала…» – в глазах Элеоноры Давыдовны, давно подозревающей зятя в похождениях на сторону, мелькнула злоба.

Она вспомнила свои мысли перед тем, как открыла дверь этой случайной гостье. «Да и случайностей нет на свете. Кто-то мне об этом говорил?». Но, не подав виду, будто что-то не так, взяла себя в руки и принялась убеждать собеседницу в том, что такой дорогой подарок Тимуру ни к чему. «Сейчас разберусь с одной, а потом займемся другими», – решила обладавшая кое-какой житейской мудростью Элеонора Давыдовна.

В конце концов, Екатерина сдалась. Мало кто последние четверть века мог противостоять напору рыжеволосой и знойной мадам. «Давайте будем просто дружить! Позовите меня на показ мод!» – предложила она и, выпив с Екатериной еще по чашке зеленого чая, который так кстати оказался в комоде, обычно до отказа забитом кофе, выпроводила ее праздновать выздоровление домой.

«Ну, теперь мне точно нужен кофе, – подумала Элеонора, глядя на не дочищенную картошку, – хотя нет, сначала я серьезно хочу поговорить с Людмилой».

Людмила Анатольевна, мама Тимура, была женщиной умной, но слабохарактерной во всем, что касается сына. «Любовь глаза вам застит, – часто говорила ей сватья. – Только не нужна ему такая любовь-то ваша! Мужской руки ему не хватает! Он у вас все как маленький, за каждой юбкой бегает, точно спрятаться хочет!» Людмила Анатольевна при этих словах только опускала глаза и, не желая обсуждать сына, прекращала разговор. А что она могла сделать, когда самой не хватало этой самой мужской руки? Но она поклялась себе навсегда забыть все, что связало ее с его отцом и что произошло после, ни словом не обмолвиться об этом перед сыном и другими людьми, и свято хранила тайну много лет, а вместе с ней и свои страхи.

Элеонора Давыдовна решила лично все высказать матери Тимура. Благо, дом, где она жила, был в двух шагах, и вскоре Элеонора уже стучалась в дверь старенькой квартиры в хрущевке. Её отворили бледные руки с длинными музыкальными пальцами.

Людмиле когда-то предлагали место в городском оркестре. Но это было до ее замужества и до рождения сына. Она отказалась от карьеры музыканта и полностью посвятила себя семье. Аким, так звали ее мужа, увез молодую жену в деревню, где жили его мать с отцом. Людмила Анатольевна и сейчас обожала сыграть что-нибудь незатейливое на фортепьяно. Она все еще любила покойного мужа, даже несмотря на то, что прошло много лет со дня его смерти. Если она о чем-то и жалела, то лишь о том, что он ушел так рано.

– Люда, я прошу тебя вмешаться, Тимур снова взялся за старое, – с порога выпалила Элеонора.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь?

– Сегодня ко мне приходила одна его клиентка, та еще штучка! Она говорила о каком-то целительстве, мол, он вылечил ее своей картиной, вроде как бельмо на глазу исчезло! Чепуха какая-то! Так вот, она призналась мне, что видела Тимура с девицей на мопеде и подумала, что это его жена. Я не стала ее разуверять, но предупреждаю тебя, Людмила, образумь его! Не то все расскажу Наташе, это я тебе обещаю! Хоть мне и не хочется, чтобы Наташеньке было больно, но мужиков она выбирать не умеет! Что правда, то правда. А я не такая тихая, как ты, и подвиги его молодости покрывать не собираюсь!

Людмила Анатольевна побледнела и взволнованно переспросила:

– Исчезло бельмо?

– Ну да. Но я, как врач, объяснила, что это невозможно! Не-воз-мож-но! – повторила Элеонора по слогам и направилась к двери, но обернулась. – В общем, теперь я не сомневаюсь в том, что твой сын гуляет, и у меня есть доказательства! И свидетель! Если ты не примешь меры, Людмила Анатольевна, и это не прекратится, я буду ставить вопрос о разводе! – закончила Элеонора Давыдовна уже на пороге. – Будьте здоровы!

ЧАСТЬ II. ХУДОЖНИК С РОДОСЛОВНОЙ

Прошло несколько месяцев. Жизнь шла своим чередом. В квартиру Элеоноры Давыдовны позвонила Екатерина. Ей ничего не надо было говорить, она просто сняла очки. Теперь её левый глаз был опять затянут бельмом.

Слезы хрустальными каплями текли из ее глаз. Элеоноре Давыдовне ничего не оставалось, как обнять несчастную и пригласить на чай.

Естественно, Екатерина снова просила помочь. Врачи ей отказали, да и помощи от них она не ждала. А теперь, когда у неё появился жених, она никак не могла показаться перед ним в таком виде. Екатерина просила, нет – умоляла, чтобы Тимур нарисовал её портрет снова.

– Он сейчас дома у матери, – пояснила Элеонора.

Екатерина взяла у Элеоноры адрес, и, не теряя времени, засобиралась. По пути ее догнала Элеонора, решив, что следует держать все под контролем.

Дверь открыл Тимур, он сразу узнал посетительницу.

– Пожалуйста! – взмолилась Екатерина. – Помогите мне, ваши картины имеют чудодейственную силу.

Тимур предложил гостье и теще пройти.

– Вам придется заплатить мне как за новый портрет, – сказал Тимур и направился к мольберту.

– Тимур не может! Не может этого сделать! – вдруг закричала появившаяся в комнате Людмила Анатольевна, закрыла лицо руками и разразилась еще большими рыданиями, чем Екатерина.

– Мама, что с тобой? – Тимур схватил ее за плечи. – Почему ты не хочешь, чтобы я выполнил ее просьбу?

– Неважно, я тебя прошу этого не делать, – Людмила вытерла слёзы.

В разговор встряла наблюдавшая со стороны Элеонора Давыдовна.

– Я тебя, Люда, не понимаю: деньги в дом идут, а ты от них отбрыкиваешься, а, между прочим, у твоего сына есть семья, которую содержать надо.

Тимур обратился к матери:

– Что ты со мной как с маленьким, давай покончим с этим – я нарисую ее еще раз, и ты мне все наконец расскажешь.

Тимур обнял мать и ласково погладил ее по голове. Он очень ее любил и знал, вернее, с помощью какого-то шестого чувства догадывался, что переживания матери на протяжении всех этих лет связаны со смертью отца. Но о чем мать так волнуется и почему не рассказывает об отце – этого он не понимал. При каждой попытке разузнать хоть что-то мать меняла тему разговора или убегала по внезапно появившимся срочным делам. Еще подростком Тимур понял, что просто так тайну не выведать и прекратил попытки. Людмила Анатольевна молча кивнула и вышла на кухню. Через пару часов портрет был готов. И вдруг, когда Тимур повернул потрет, чтобы показать его владелице, на виду у всей семьи бельмо с глаза Екатерины стало исчезать.

– Не может этого быть! – схватилась за сердце Элеонора. – Это не-воз-мож-но… Люда, доставай из серванта коньяк и принеси нам рюмки! У меня приступ сейчас будет!

Екатерина, держа портрет в руках, придирчиво рассматривала себя в зеркале. Вдруг в гостиной раздался грохот. Элеонора Давыдовна закричала.

– Что случилось? – вбежала Людмила Анатольевна с четырьмя рюмками и бутылкой коньяка, которая тут же выпала из рук. Коньяк растекся среди осколков по полу, намочив выгоревшие на солнце волосы Тимура, который лежал без сознания.

– Вызывай «скорую»! – закричала Элеонора, но Людмила Анатольевна возразила:

– «Скорая» не поможет. Вызывайте такси, надо везти его к деду, – и тихо добавила: – Это у него родовое.

Такси остановилось у небольшой, но крепкой изгороди, ворота которой были распахнуты, будто кто-то ждал гостей. Из глубины сада, в котором скрывался белый одноэтажный дом, спешил пожилой мужчина в светлой одежде, опираясь на трость.

– Помогите, дедушка Аким! Тимур упал без памяти, а пока мы ехали, покрылся сыпью, от которой тогда умер его отец! – взволнованно кинулась Людмила к свекру.

– С возвращением, Людмила. Так должно было случиться. Хоть ты и назвала его не родовым именем и не рассказывала о его способностях, все равно род наш сильный, и предначертанного не изменишь, вот и благодари, что жив еще твой сын.

Тимура отнесли в самую дальнюю комнату в доме, больше похожую на келью затворника. Кроме кушетки, маленького столика да окошка под потолком, там ничего не было. Элеонору с Екатериной, которые сопровождали Тимура, попросили уехать домой. Сам же дед не отходил от Тимура несколько дней. Оставшаяся присматривать за сыном Людмила Анатольевна приносила еду прямо в комнату. Что дед там делал, она не видела. А он не любил посвящать кого ни попадя в свои дела. На третий день Тимур очнулся. Через неделю сыпь сошла, он смог самостоятельно есть, вставать и выходить в сад.

– Ну ладно, дед, – обратился Тимур к старику. – Расскажи, что за болезнь такая со мной приключилась и что скрывает моя мать?

Тимура все это время его мучило любопытство. Молодой сильный организм быстро поправлялся, но дед Аким не спешил раскрыть внуку причину болезни.