Марево. Морская пучина. Четвертый том

Затем Михалыч выдал билет на поезд, и двойник отправился в Россию, через Москву в Самару.

Джип подъехал к вокзалу почти к самому отправлению, оставалось не более пяти минут, и Черняк побежал к своему вагону, который находился в голове поезда. Девушка-проводник проверила билеты, указала купе. После отправления поезда проводник еще раз проверила билеты, принесла чай. Черняк выпил, хоть и не любил этот «дорожный» привкус, но было приятно держать металлический подстаканник в руке. Ему тотчас же вспомнилось детство: как он с дедом ездил на Алтай, где тот жил, несколько дней на поезде казались ему началом чудесного путешествия. И эти воспоминания успокоили егеря. Он вдруг почувствовал, что нынешнее путешествие закончится хорошо, что он достигнет своей цели – помочь дочке. С такими мыслями Черняк отдал стакан проводнице, закрыл дверь на металлическую задвижку, зашторил окно выдвижной кожаной занавеской, аккуратно повесил костюм и рубашку на вешалку, погасил свет и лег спать. Постельное белье было свежим, прохладным, приятным телу. Уснул он быстро: монотонный стук колес и покачивание вагона помогли полностью расслабиться.

Добравшись до места, он без проблем снял номер в гостинице, которую также рекомендовал Спиридонов, подкрепился в ресторане и, настроившись на исполнение своей роли, поехал встречаться с первым человеком из списка.

Эта встреча напомнила Григорию постановочный эпизод из ранее виденного приключенческого фильма. И повторением сценария сильно его позабавила.

Некто Жигалов, как только заметил Григория, внезапно выпрыгнул в открытое окно второго этажа. Черняк постоял несколько минут в пустой комнате, подошел к окну, посмотрел вниз, в недоумении пожал плечами, затем направился к выходу. Не прошел он и пятидесяти метров вдоль здания, как возле остановилась милицейская «Газель».

Сержант, не выходя из машины, попросил предъявить документы. Григорий послушно протянул паспорт.

– Черняк Григорий Остапович, – прочитал вслух сержант.

– Да! – подтвердил Григорий. – Черняк!

– Это не Черняк, это Спиридонов, уверяю вас! – послышался из глубины машины голос Жигалова.

Сержант передал паспорт лейтенанту, тот внимательно просмотрел документ, изучил фотографию, высунул свою голову в окно и, всматриваясь в лицо Григория, сравнил фото с физиономией Григория, после чего, не имея больше вопросов, вернул документ владельцу, бросив вглубь машины:

– По паспорту он Черняк.

С тем милиция и уехала.

Перепуганный встречей, Станислав Жигалов поехал домой и стал собирать вещи в чемодан.

Зазвонил его телефон. Номер не определился, но Станислав все же нажал кнопку ответа.

– Алло, – робко произнес он.

– Напрасно собираешь вещи. От меня далеко не убежишь! Ты же это знаешь! – услышал Жигалов голос Спиридонова.

Жигалов молчал, тяжело дыша.

– Чего молчишь? Ногу не вывихнул? Второй этаж все-таки?

– Нога в порядке, – уверил Жигалов.

– Это хорошо, теперь рассказывай.

– А что говорить-то? – спросил Станислав растерянно.

– Колись.

– В чем?

– Кто научил заявление на меня написать?

– Никто.

– Так ты сам все это и придумал?

– Сам.

– Сам придумал, что я под угрозой жизни заставил тебя продать мне акции?

– Сам.

– Зачем? Ты ведь прекрасно знаешь, что я у тебя их купил. И у меня есть расписка твоя, она нотариально заверена. Нотариус в городе известный человек, имя свое бережет, это все знают. Я в любой момент могу ее показать. И твое заявление в милицию превратится в заявление о клевете. Почему ты соврал, я же дал тебе за акции столько денег, сколько ты попросил? Не обидел ничем. Зачем тебе понадобилась ложь?

Хоть собеседник и говорил очень спокойно и взвешенно, словно друг, пытающийся выяснить некоторые обстоятельства, на самом деле это было не так. Жигалов понимал, что ни о какой дружбе больше речи идти не может: Спиридонов проявился для того, чтобы мстить. Мстить жестоко за предательство всем, кто встал на его пути, посмел подставить ему подножку на большом взлете, мстить за то, что ему пришлось пережить и пройти.

– Это тебе кажется, что ты не обидел! – взяв себя в руки, начал отвечать Жигалов.

– Так, интересно, очень интересно! Вот с этого места поподробнее. Расскажи-ка мне, как я тебя обидел?

– А помнишь, ты говорил, будем вместе акционерами на грузоперевозках? Что ты кредит в банке возьмешь, а я твоей правой рукой буду, замом твоим? Было это, помнишь?

– Было.

– Вот здесь ты меня обманул. Кредит ты взял? А почему грузоперевозками не занялись? Почему я твоей правой рукой не стал? А я ведь на это ставил. Думал, заработаю.

– И только потому, что я не стал грузоперевозками заниматься, ты решил меня посадить?

– От меня тогда как от неудачника жена ушла. Бизнес, оставшись без подпитки, рухнул, денег было мало. Вот она и ушла и сына забрала. Ты был моей последней надеждой.

– Значит, крайним получился я? Ты сам ничего в своей жизни не попытался сделать, а полностью ответственность возложил на меня?

– Ну, ты же меня обманул, к себе не позвал.

– А я тебе не мамка, чтобы отвечать за тебя до седин, и нечего с больной головы на здоровую проблемы свои перекладывать.

Оба помолчали какое-то время. Спиридонов заговорил первым:

– В общем, так: сдай свой билет в Брянск и выбирай одно из двух. Либо я с тобой делаю то же самое, что ты сделал со мной. Уж поверь, я постараюсь: СИЗО, шконка у параши, следак с пристрастием, сокамерники голодные, как волки… Единственное, чего у тебя, в отличие от меня, не будет, так это денег откупиться.

– Либо?

– Либо ты пишешь чистосердечное признание и раскаиваешься в том, что меня оклеветал.

Жигалов зло рассмеялся:

– И тогда меня ждет то же самое? И это ты называешь выбором одного из двух?

В этот же день в гостинице рядом с номером Черняка сняли номера начальник службы безопасности Спиридонова и несколько его подчиненных. Когда двойник шел встречаться с людьми из списка, охрана сопровождала его, не выпуская из поля зрения до входа в здание, и обратно в гостиницу.

Вторым человеком, которого навестил Черняк, стал Вдовин Мирон Константинович. Григорий зашел к нему в кабинет, и Мирон Константинович потерял дар речи. Грузный и плотный мужчина предпенсионного возраста сразу же стал бледнеть и бледнел до тех пор, пока не потерял сознание, тяжелым кулем упав на пол. Секретарша, находившаяся рядом, закричала, побежала к аптечке и дала шефу понюхать нашатырный спирт. Он, закашлявшись, стал приходить в себя. Секретарша дрожащими руками взяла графин, налила воды в стакан и поднесла его к губам начальника. Стуча о стеклянный край зубами, он глотал спасительную влагу. Пока Вдовин приходил в себя, секретарша вызвала на подмогу его жену, которая, как, оказалось, работала в этом же здании. Высокая и крупная женщина быстро появилась в кабинете. Отдышавшись, она властным взглядом окинула окружающих и, как только остановилась на Григории, стала бледнеть. Правда, в отличие от мужа, женщина сознания не потеряла. Ее реакция была другой. Она мгновенно схватилась за телефон и стала куда-то звонить, лихорадочно тыкая пальцем в клавиатуру. Как только на том конце взяли трубку, жена Вдовина громким дрожащим голосом произнесла:

– Прокуратура? Немедленно приезжайте по адресу: Чапаева, четыре. У нас в офисе находится преступник.