Марево. Морская пучина. Четвертый том

Вдовин прервал ее, положив руку на рычаг телефона.

– Что ты делаешь, Мирон? – возмущенно спросила она мужа. – Разве ты не видишь, что нам угрожают?

– Дорогая, оставь меня наедине с этим человеком, нам надо поговорить.

– Я все равно буду звонить прокурору! – срываясь на нервный крик, не унималась супруга.

– Делай что хочешь! Только оставь меня с ним.

Вдовина вместе с секретаршей вышла из комнаты, деловито и раздраженно хлопнув дверью.

– Ты пришел поквитаться, так ведь? – начал Мирон Константинович.

В наушник Григорию что-то сказали, но из-за появившихся шумовых помех он не расслышал слов, поэтому ничего не ответил.

– Я ждал этого дня, – продолжил Вдовин. – Так долго, что замучился в ожидании.

Фразу в наушнике повторили, и Григорий произнес:

– Для начала я хотел бы узнать, зачем ты это сделал? Тебя кто-то научил или тебя заставили?

– Что у тебя с голосом? Как будто не ты разговариваешь, – заметил имеющий хороший слух Мирон.

– Попадешь в СИЗО – не только голос потеряешь, а еще и многое другое. Я повторяю: тебя заставили написать эту ложь?

– Нет.

– Тогда зачем тебе нужно было, чтобы я сел в тюрьму?

– Из-за Нади.

– Из-за Нади?

– Да, из-за нее. Ты уже, поди, и не помнишь, что была такая женщина в твоей жизни, и, конечно же, тебе неинтересно, где она сейчас.

– Ну и где она сейчас? – немного растерявшись от такого поворота, задал вопрос через Черняка Спиридонов.

– В психлечебнице, – Вдовин закурил и продолжил: – И это все произошло из-за тебя!

– Из-за меня? – удивился собеседник. – Что-то от меня ускользнуло, объясни, пожалуйста…

– Как ты знаешь, она была в тебя влюблена.

– Ты смеешься? Мало ли кто в меня был влюблен.

Казалось, Мирон не слышит возмущения собеседника, а просто излагает давно приготовленную и многократным повторением заученную речь.

– Только не говори, что не знаешь. Знаешь! Такое не заметить невозможно. Тихо, ни на что не надеясь, эта женщина любила тебя много лет. И может, так всю жизнь и провела бы, тешась безответным чувством, но однажды ты пригласил ее в ресторан. После того вечера ее было не узнать. Влюбленная, она светилась и улыбалась всем, ждала твоего звонка, радовалась малейшему твоему вниманию. Я уж не знаю, какими хитростями ты выманил у нее заводские акции. Пообещал жениться, увезти на край света, что-то еще. Но вот как только она продала тебе свою долю, тут же ты и остыл к ней. Деньги прислал и пропал. Ни «спасибо», ни «прости» хотя бы, зная, как она к тебе относится, а только денежный перевод, почтой. Когда ты пропал, она еще долго ждала тебя, а потом замолчала, перестала разговаривать – ни слова! Затем появились другие симптомы: с постели не вставала по три-четыре дня, в обморок стала внезапно падать, ну и так далее, – во время затянувшейся паузы Вдовин продолжал нервно курить.

– Прекращай пустую болтовню. Как видишь, я был честен, деньги отдал, а сердечные дела – они не покупаются. Да и какое тебе дело до бабы, которая любила меня?

– Пробовали лечить ее дома – ничего не получилось, – отрешенно продолжил Мирон. – И тогда я понял, что все это из-за тебя. Хотел сперва тебя сам застрелить, потом решил морду набить, да понимал, что это ни к чему не приведет, себе только во вред будет. Мне же ее покойный отец завещал беречь девочку – как старого друга просил!

– И чего же не набил? Я теперь правильно понимаю, ты сохнешь по ней?

– Не знаю, все получилось само собой. Так вышло, что я видел, как твой водитель зацепил забор передним бампером. А потом по телевизору дали объявление, что просят помочь найти светлый автомобиль, который сбил человека на улице. Я знал, что твой водитель уехал из города, и ты сам находишься за рулем. И рука как-то сама собой вывела твое имя на заявлении в милицию.

Вдовин тяжело вздохнул.

– Потом, когда тебя стали травить в городе и в СМИ, я думал забрать показания, пришел с этой целью в участок, но полковник сказал, что не стоит: заказ на тебя имеется, все равно сидеть будешь, этого уже не изменить. Ну, я и не стал заявление забирать. Так что понимаю, что ты пришел поквитаться. Делай свое дело. Только знай: я ни о чем не жалею и сейчас поступил бы так же. А может и круче.

В комнате воцарилось молчание. Оно было тяжелым и напряженным. Первым не выдержал Вдовин:

– Ну, что же ты теперь тянешь? Чего не квитаешься? Сюда в любой момент могут войти!

Надо сказать, что Григорий, наблюдая эту сцену, позавидовал мужеству Вдовина.

– А я уже с тобой поквитался, – послышалось в ухе, и Черняк повторил фразу вслух.

– Как? – спросил Вдовин.

– А вот так. Весь наш разговор я записал на пленку. Отнесу ее куда надо. И про полковника – спасибо. Не знал.

В это время дверь отворилась, и вошли два сотрудника милиции в сопровождении супруги Мирона.

Как и ожидал Григорий, у него опять потребовали паспорт. Документ долго изучали, и кончилось тем, что Григория попросили пройти в отделение милиции для дальнейшего изучения данных. Из милиции был сделан запрос в Тверскую область, в то место, где выдавался документ. Оттуда прислали ответ с копией личного дела Черняка, в котором была его фотография. Увидев снимок, милиционеры, наконец, убедились, что перед ними – Григорий Остапович Черняк.

Третьим человеком, которого посетил егерь, стала Шатина Ирина Николаевна, женщина средних лет с хорошей фигурой и приветливым лицом. Как и в предыдущих случаях, появление Григория произвело шокирующий эффект.

Ирина Николаевна закричала так громко, что стекла в окнах задрожали. Григорию в наушнике дали команду:

– Зажми ей рот.

Григорий подошел к женщине и, прикрыв ее губы ладонью, крепко прижал к себе. Он почувствовал нежный аромат духов.

В наушнике Григорий услышал новую команду:

– Успокой и скажи, что ничего плохого делать не собираешься. Просто пришел объясниться. Предложи валокордин.

Григорий послушно исполнил все, что велели.

Валокордин подействовал. Шатина пришла в себя, даже попросила приготовить кофе.

Григорий вскипятил воду, заварил кофе и, подавая его женщине, опять почувствовал запах ее духов, который будоражил мужское начало. Дождавшись, пока она сделала глоток, спросил:

– Объясни, пожалуйста, что тебя заставило написать эту жуткую глупость, будто бы я украл твои золотые украшения? Ты сама-то в это веришь?

– А что у тебя с голосом? – насторожилась она. – Будто бы не ты говоришь сейчас со мной?